Неточные совпадения
Лет десять ему
было уж, Микитушке, как родитель его, наскучив одинокой жизнью и тем, что в его богатом доме без бабы пустым
пахло, без прямой хозяйки все лезло врознь, — вздумал жениться на бедной молоденькой девушке.
Весна
была, радовалась вся живая тварь, настали праздники, и люди тоже стали веселы, а у Марка Данилыча не тем
пахло.
— Заехал навестить тебя, Мемнонушка, — сказал
Пахом. — На воскресенье
будет у нас собранье. Придешь, что ли?
— Сестрица Марьюшка приехала, девицу с собой привезла, купеческая дочь — кажется, желает на путь праведный стать. Приезжай в субботу, в ночь на воскресенье
будет собранье. Повестить велел тебе Николаюшка, — сказал
Пахом.
— С утра, — отвечал
Пахом. — В объезд послан. Оповестить. Приезжайте. На воскресенье
будет собранье. Ждать али нет?
— Приехала, Катеринушка, вот уж больше недели, как приехала, — ответил
Пахом. — Гостейку привезла. Купецкая дочка, молоденькая, Дунюшкой звать. Умница, скромница — описать нельзя, с Варенькой водится больше теперь. Что пошлет Господь, неизвестно, а хочется, слышь, ей на пути пребывать. Много, слышь, начитана и большую охоту к Божьему делу имеет…
Будет и она на собранье, а потом как Господь совершит.
Затем перешли в другую комнату, там уж давно кипел самовар. Чаю напились, белого хлеба с медом
поели, молока похлебали. Солнце стало всходить, и
Пахом пошел закладывать быстроногую рыженькую. Не уснув ни на капельку, погнал он в Княж-Хабаров монастырь, чтобы к поздней обедне
поспеть туда.
— Яблоки хороши, — отвечал
Пахом. — Ежели до съема хорошо выстоят — большой урожай
будет. И груш довольно, и дуль…
—
Есть, — молвил
Пахом, — только не совсем еще дозрели.
— Да ведь не на долгое время, ваше высокопреподобие. Пробыл бы он в Луповицах какую-нибудь неделю, много что две, — начал
было Пахом.
— Барышня, Марья Ивановна, приказала
было отдать вашему высокопреподобию этот пакетец с деньгами, ежель отпустите отца Софрония, — сказал
Пахом.
— Какое ж
будет решенье от вашего высокопреподобия? — спросил наконец
Пахом.
— Нет уж, увольте меня, ваше высокопреподобие, — сказал
Пахом. — Надо к вечеру домой
поспеть.
— Да я бы сейчас же в обратный путь, ваше высокопреподобие, — начал
было Пахом, но игумен не дал ему и договорить.
Это — сокровенная сионская горница. Тут бывают раденья Божьих людей. Рядом вдоль всей горницы коридор, а по другую его сторону семь небольших комнат, каждая в одно окно, без дверей из одной в другую. Во время о́но в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут в «белые ризы». Пред сионской горницей
были еще комнаты, уставленные старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем этаже
пахло сыростью и затхлостью.
Тут разом все вскочили. Большая часть женщин и некоторые из мужчин сели, другие стали во «святой круг». Николай Александрыч стоял посередине, вокруг него Варенька, Катенька, горничная Серафима и три богаделенные. За женским кругом стал мужской. Тут
были Кислов и Строинский, дворецкий Сидор,
Пахом, пасечник Кирилла, матрос. И блаженный Софронушка,
напевая бессмыслицу и махая во все стороны пальмовой веткой, подскакал на одной ноге и стал во «святом кругу». Началось «круговое раденье».
Под эти слова воротились люди Божии. Они
были уже в обычной одежде. Затушив свечи, все вышли. Николай Александрыч запер сионскую горницу и положил ключ в карман. Прошли несколько комнат в нижнем этаже… Глядь, уж утро, летнее солнце поднялось высоко…
Пахнуло свежестью в растворенные окна большой комнаты, где
был накрыт стол. На нем
были расставлены разные яства: уха, ботвинья с осетриной, караси из барских прудов, сотовый мед, варенье, конфеты, свежие плоды и ягоды. Кипел самовар.
— Нешто твой Патап Максимыч не знает, что и́нокиням на свадьбах да на кстинах
быть не подобает?.. — не в меру распалившись, кричала она на всю обитель. — С ума, что ли, вы сошли со своим хозяином!.. Нá смех, что ли, он послал тебя? Вон, сейчас же вон из обители!.. Чтобы духом твоим не
пахло здесь!..
Опричь Устюгова с Богатыревым, в богадельне сидели пришлые крестьянки и Серафима Ильинишна с монахинями.
Были тут и божедомки, и седовласый пасечник Кирилла Егорыч, бодрый не по летам дворецкий Сидор Савельев и конторщик
Пахом Петров. И молодежи
было довольно: поваренок Трофимушка, писаренок Ясонушка, что у Пахома в конторе пописывал, еще человек с пяток. Они еще не
были «приведены», но хаживали на радения, потому что одному Василиса, другому Лукерьюшка по мыслям пришлись.
Неточные совпадения
Есть против этого средства, если уж это действительно, как он говорит, у него природный
запах: можно ему посоветовать
есть лук, или чеснок, или что-нибудь другое.
— // То добрый
был, сговорчивый, // То злился, привередничал, // Пугал нас: — Не
паши, // Не сей, крестьянин!
Пахом приподнял «счастие» // И, крякнувши порядочно, // Работнику поднес: // «Ну, веско! а не
будет ли // Носиться с этим счастием // Под старость тяжело?..»
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового //
Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, // Пока
Пахом догадливый // Загадки не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»
Косушки по три
выпили, //
Поели — и заспорили // Опять: кому жить весело, // Вольготно на Руси? // Роман кричит: помещику, // Демьян кричит: чиновнику, // Лука кричит: попу; // Купчине толстопузому, — // Кричат братаны Губины, // Иван и Митродор; //
Пахом кричит: светлейшему // Вельможному боярину, // Министру государеву, // А Пров кричит: царю!