Неточные совпадения
А муж
жену не тревожил, печалью во
дни радости ее не попрекал, сам горевал вместе с Оленушкой о безмолвной, на все слова безответной Дарье Сергевне…
Только четыре годика прожил Марко Данилыч с
женой. И те четыре года ровно четыре
дня перед ним пролетели. Жили Смолокуровы душа в душу, жесткого слова друг от дружки не слыхивали, косого взгляда не видывали. На третий год замужества родила Олена Петровна дочку Дунюшку, через полтора года сыночка принесла, на пятый
день помер сыночек; неделю спустя за ним пошла и Олена Петровна.
Она во всю мочь «караул», а он-то ее перекрикивает: «
Жена да боится своего мужа!..»
Дело ночное, шабры сбегутся — сраму-то что, содом-от какой!..
«И то еще я замечал, — говорил он, — что пенсионная, выйдя замуж, рано ли поздно, хахаля заведет себе, а не то и двух, а котора у мастерицы была в обученье, дура-то дурой окажется, да к тому же и злобы много накопит в себе…» А Макрина тотчáс ему на те речи: «С мужьями у таких
жен, сколько я их ни видывала, ладов не бывает: взбалмошны, непокорливы, что ни
день, то в дому содом да драна грамота, и таким
женам много от супружеских кулаков достается…» Наговорившись с Марком Данилычем о таких
женах и девицах, Макрина ровно обрывала свои россказни, заводила речь о стороннем, а
дня через два опять, бывало, поведет прежние речи…
Устроив душу
жены, в тот же
день Доронин уехал к Макарью, там выгодно продал товары, разменял басурманские деньги на русские и воротился в Вольск с крупным наличным капиталом.
Доронин стосковался по
жене, боялся за нее, за сына и молодую сноху, бросил
дела на произвол судьбы и поехал домой.
То смущало свахонек, то странным и чудным казалось им, что Доронины, и муж и
жена, им сказывали, что воли с дочерей они не снимают, за кого хотят, за того пускай и выходят, а их родительское
дело благословить да свадьбу сыграть.
И не
день, не месяц молодая
жена старого мужа обманывала, любилась она со дружком два годочка.
Схоронив
жену и замяв
дело о внезапной ее смерти, Федор Меркулыч сам захворал уж не в шутку.
По три года каждым летом в Комарове он гащивал. Каждый Божий
день увещал, уговаривал ее повенчаться, каждый раз обещалась она, но до другого года откладывала. А как после дедовой кончины сам себе хозяином стал, наотрез ему отказала. «Побáловались и шабаш, — она молвила, — и мне, и тебе свой путь-дорога, ищи невесту хорошую». Пугала, что будет злою
женой, неугодливой.
— Да с чего ты так к сердцу принимаешь? — говорил
жене Зиновий Алексеич. — Жили без него и вперед будем жить, не тужить, никому не служить. Не бечи́ ж за ним, не знай зачем. Был, провалил; ну и кончено
дело. На всех, мать моя, не угодишь, на всех и солнышко не усветит… По-моему, нечего и поминать про него.
— Ну, сторона! — о полы хлопнув руками, молвил плешивый. —
Жены мужьями владают!.. Это ведь уж самое распоследнее
дело!
Между тем, когда о «духовном союзе» узнали и участников его разослали по монастырям, добрались и до Луповицких. Ни их богатства, ни щедрые пожертвования на церкви, больницы и богадельни, ни вельможные однополчане — ничто не могло им помочь. Кончил свои
дни Александр Федорыч в каком-то дальнем монастыре,
жена его умерла раньше ссылки.
С пьянства да с гульбы впутается в нехорошие
дела, а ты должна ему будешь потакать да помогать — на то
жена.
— Эх, Оленушка, Оленушка! Да с чего ты, болезная, таково горько кручинишься?.. Такая уж судьба наша женская. На том свет стоит, милая, чтоб мужу
жену колотить. Не при нас заведено, не нами и кончится. Мужнины побои
дело обиходное, сыщи-ка на свете хоть одну
жену небитую. Опять же и то сказать: не бьет муж, значит, не любит
жену.
Оба зятя Зиновья Алексеича с
женами приехали на ярманку, с тестем и с тещею. Пристали они в той же гостинице Бубнова, где жили и прошлого года. Сам Зиновий Алексеич рыбным
делом не занимался, не взглянул даже на караван, носивший имя его, а Меркулов с Веденеевым каждый
день с утра до сумерек по очереди там бывали.
— Да ведь тут не я один, — сказал Меркулов. —
Дело общее: тут и мой капитал, и женин, и Дмитрия Петровича, и его
жены, и батюшки Зиновья Алексеича доля есть.
— Не многонько ль будет, Махметушка? — усмехнувшись, молвил Смолокуров. — Слушай: хоть тот кул и старик, а Махрушев молодой, да к тому ж у него
жена с ребятками, да уж так и быть, обижать не хочу — получай семьсот целковых —
дело с концом.
— Они Богу молятся за мир христианский, — заметила
жена удельного головы. — Нам-то самим как молиться?..
Дело непривычное, неумелое. У нас и
делá, и заботы, и все, а пуще всего не суметь нам Бога за грехи умолить, а матушки, Христос их спаси, на том уж стоят — молятся как следует и тем творят
дело нашего спасения.
— Сам понимаю это, — отвечал Самоквасов. — Да ведь невест на базаре не продают, а где ее, хорошую-то, сыщешь? Девушки ведь все ангелы Божьи, откуда же злые
жены берутся?
Жену выбирать — что жеребей метать, — какая попадется. Хорош жеребей вынется — век проживешь в веселье и радости, плохой вынется — пожалуй, на другой же
день после свадьбы придется от
жены давиться либо топиться.
— Иное
дело — замужество, — продолжала Аграфена Петровна. — Хоть худ муженек, да за мужниной головой не будешь сиротой;
жена мужу всего на свете дороже.
Дня три шага не выступал он из Пантелеева подклета и обедать наверх не ходил, дрожмя дрожал от одного голоса
жены, если, бывало, издали услышит его.
Нет, друг, по-моему, надо тебе наперед дома каким ни на есть
делом хорошенько заняться, а
жену вовремя ублаготворить, после того он, пожалуй, и пустит тебя на сторону.
В эти
дни у Василья Борисыча женины побои немного зажили, и начал он ходить не только по избе в подклети, но и по двору, выходя, однако, наружу только по ночам, чтобы, грехом, с
женой не столкнуться где.
Да еще что на
днях вздумал, — ты еще не приезжал тогда: худа ли, хороша ли у него
жена, а все-таки, однако ж,
жена, а он к девкам на посиделки повадился.
Со страха робкий Василий Борисыч дрожмя дрожал; ему казалось, что теперь такая опасность наступила, перед коей почти ничего не значила даже скачка сломя голову по пылающему лесу на другой
день после первого сближенья с постылою теперь и ненавистною
женой.
На другой либо на третий
день приехал в город Патап Максимыч и познакомился с известным ему заочно Мокеем Данилычем. Не на долгое время приехала и Груня порадоваться радости давнишнего своего друга. Кроме Патапа Максимыча, приехал Чубалов, и пошел у молодых пир, где дорогими гостями были и Колышкины муж с
женой. Патап Максимыч звал выходца на русскую землю из бусурманского плена к себе в Осиповку и отправился вместе с ним за Волгу.
— За хозяйкой и за женским уходом
дело у тебя не станет, — молвил Патап Максимыч. — При твоих теперь достатках невест не оберешься, хоть тебе и немало лет. Только этого я тебе не советую. Известно, что такое молодая
жена у старого мужа. Не довольство в жизни будет тебе, а одна только маята.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что? мне нет никакого
дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская
жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Хлестаков. Нет, я не хочу! Вот еще! мне какое
дело? Оттого, что у вас
жена и дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Пришел: «Ох-ох! умаялся, // А
дело не поправилось, // Пропали мы,
жена!
На радости целуются, // Друг дружке обещаются // Вперед не драться зря, // А с толком
дело спорное // По разуму, по-божески, // На чести повести — // В домишки не ворочаться, // Не видеться ни с
женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда
делу спорному // Решенья не найдут, // Покуда не доведают // Как ни на есть доподлинно: // Кому живется счастливо, // Вольготно на Руси?
Г-жа Простакова (увидя Кутейкина и Цыфиркина). Вот и учители! Митрофанушка мой ни
днем, ни ночью покою не имеет. Свое дитя хвалить дурно, а куда не бессчастна будет та, которую приведет Бог быть его
женою.