— В Самару на житье переехал, — ответил Сергей Андреич. — Дела ведет на широкую руку — теперь у него четыре либо пять пароходов, да, опричь того, салотопенный завод. Баранов в степи закупает, режет их в Самаре и сало вытапливает. По первой гильдии торгует, того и жди, что в городские
головы попадет.
Неточные совпадения
— Показал маленько, — отозвался Зиновий Алексеич. — Всю, почитай, объехали: на Сибирской были, Пароходную смотрели, под Главным домом раз пяток гуляли, музыку там слушали, по бульвару и по Модной линии хаживали. Показывал им и церкви иноверные, собор, армянскую, в мечеть не
попали, женский пол, видишь, туда не пущают, да и смотреть-то нечего там, одни
голы стены… В городу́ — на Откосе гуляли, с Гребешка на ярманку смотрели, по Волге катались.
Когда встревоженная выходкой Наташи Татьяна Андревна вошла к дочерям, сердце у ней так и
упало. Закрыв лицо и втиснув его глубоко в подушку, Наташа лежала как пласт на диване и трепетала всем телом. От душевной ли боли, иль от едва сдерживаемых рыданий бедная девушка тряслась и всем телом дрожала, будто в сильном приступе злой лихоманки. Держа сестру руками за распаленную
голову, Лиза стояла на коленях и тревожным шепотом просила ее успокоиться.
— Един Бог властен в животе и смерти, — молвила на то Манефа. — Без его воли влас с
головы не
падет… Премудро сокрыл он день и час кончины нашей. Как же ты говоришь, что следом за мной отойдешь? Опричь Бога, о том никто не ведает.
Правда молвится, что дура
спит, а счастье у ней в
головах сидит!..»
— Эти книги нельзя читать как
попало. Надо знать, какую после какой читать, — сказала Марья Ивановна. — Иначе все в
голове может перепутаться. Ну да я тебе растолкую, чего не понимаешь… Нарочно для того подольше у вас погощу.
Зароились в
голове его золотые мечты,
спит он и видит, как бы скорей повидаться со старым товарищем.
Вдруг перед честно́й беседой явилась знаменитая повариха, а теперь и бабушка-повитуха Дарья Никитишна. В полушелковом темно-красном сарафане, в гарнитуровом холодникé, в коричневом платке с затканными серебряными цветочками на
голове,
павой выплыла она в горницу с уемистым горшком пшенной каши. С низким поклоном поставила она его перед Васильем Борисычем и такие речи примолвила ему по-старинному, по-уставному...
Струится кровь по плечам. Кровенят на себе белые радельные рубахи. Иные
головой о стену колотятся либо о печь, другие горящей лучиной
палят себе тело, иные до крови грызут себе руки и ноги, вырывают бороды и волосы. Умерщвление плоти!..
Ждали — вот она
упадет, и с земли к небесам поднимется дым студеничный, от него померкнет солнце, и изыдут на землю пруги, подобные коням, на брань уготованным, с человеческими лицами, с золотыми венцами на
головах, со львиными зубами, с хвостами скорпионовыми…
Мы через рейд отправились в город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы: в белых рубашках, с синими каймами по воротникам, в белых же фуражках, с расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть
голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
— Эй, Гермоген, побойся бога, не проливай напрасной крови… Келарь Пафнутий давно бы сдал нам монастырь и братия тоже, а ты один упорствуешь. На твою
голову падет кровь на брани убиенных. Бог-то все видит, как ты из пушек палишь. Волк ты, а не инок.
Неточные совпадения
Только что пан окровавленный //
Пал головой на седло, // Рухнуло древо громадное, // Эхо весь лес потрясло.
Он
спал на
голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под
головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «в Питере бывал, на полу сыпал и тут не
упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных
Голов».
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи
голову,
упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена.
— Не очень пьян, не
упадет? — покачивая
головой, сказал Свияжский.