Неточные совпадения
С Дуней
на руках в
другую горницу перешел Марко Данилыч. Окна раскрыты, яркое майское солнце горит в поднебесье, отрадное тепло по земле разливая; заливаются в лазурной высоте жаворонки, а в тенистом саду поет соловей — все
глядит весело, празднично… Девочка радостно хохочет, подпрыгивая
на отцовских руках и взмахивая пухленькими ручками.
Когда рыбный караван приходит к Макарью, ставят его вверх по реке,
на Гребновской пристани, подальше ото всего, чтоб не веяло
на ярманку и
на другие караваны душком «коренной». Баржи расставляются в три либо в четыре ряда,
глядя по тому, сколь велик привоз.
На караван ездят только те, кому дело до рыбы есть. Поглядеть
на вонючие рыбные склады в несколько миллионов пудов из одного любопытства никто не поедет — это не чай, что горами навален вдоль Сибирской пристани.
— А тебе бы нишкнуть, коли хозяин разговаривает! — крикнул Марко Данилыч, швырнув в приказчика бывшим у него в руке лещом. — Перечить!.. Я задам вам, мошенникам!.. Что это за сушь?.. Глянь-ка, пощупай!.. Копейки
на две против
других будет дешевле!.. Недобор доправлю — ты это знай!..
Клики громче и громче. Сильней и сильней напирают рабочие
на Марка Данилыча. Приказчик, конторщик, лоцман, водоливы, понурив головы, отошли в сторону. Смолокуров был окружен шумевшей и галдевшей толпой. Рабочий, что первый завел речь о расчете, картуз надел и фертом подбоченился.
Глядя́
на него,
другой надел картуз, третий, четвертый — все… Иные стали рукава засучивать.
— Розно толкуют-с, — перебирая пальцами и
глядя в сторону, ответил Фадеев. —
На орошинских баржáх был намедни разговор, что тюленю надо быть рубля
на два, а по
другим караванам толкуют, что будет два с гривной, даже двух рублей с четвертаком ожидают. Дело закрытое-с…
— Полно-ко вам
друг дружку-то корить, — запищал Седов-богатырь, заметив, что тузы очень уж обозлились. — В чужи карманы неча
глядеть — в своем хорошенько смотри. А не лучше ль, господа, насчет закусочки теперь нам потолковать?.. Онисим Самойлыч, Марко Данилыч, Степан Федорыч, какие ваши мысли
на этот счет будут?.. Теперь госпожинки, значит, нашим же товаром будут нас и потчевать…
На другой день вечером у Дорониных по уголкам две парочки сидели: два жениха, две невесты. А третья пара, Зиновий Алексеич с Татьяной Андревной,
глядя на них, не нарадовались.
Девочки,
глядя на братишку, тоже прыгали, хохотали и лепетали о пряниках, хоть вкусу в них никогда и не знавали. Старшие дети, услыхав о пряниках, тоже стали
друг на дружку веселенько поглядывать и посмеиваться… Даже дикий Максимушка перестал реветь и поднял из-под грязных тряпок белокурую свою головку… Пряники! Да это такое счастье нищим, голодным детям, какого они и во сне не видывали…
Глядишь, через месяц, через
другой несостоятельным объявится, а расплатится разве
на том свете калеными угольями.
— Кажется, немножко понимаю, а впрочем, там много, что мне не по уму, — с простодушной, детской откровенностью и милой простотой отвечала Дуня, восторженно
глядя на Марью Ивановну и горячо целуя ее руку. — И в
других книжках тоже не всякое слово могу понимать… Неученая ведь я!.. А уж как рада я вам, Марья Ивановна!.. Вы ученая, умная — теперь вы мне все растолкуете.
И
на Волге,
на Низу, и
на море станут одни властвовать,
другие, значит, из их рук
гляди.
Ругает мысленно Марко Данилыч Веденеева за его несговорчивость, злобится
на Орошина, что того и
гляди выхватит он у него из рук выгодное дело, такое, какого
на Гребновской никогда еще не бывало, а пуще всего свирепеет
на Седова,
на Сусалина и
других рыбников, что не дали ему столько денег,
на сколько подписались.
— Вот всякий
гляди да кáзнись, — тараторила разбитная приживалка чиновница Ольга Панфиловна. — Всяким добром ублаготворял мерзких паскуд, как вон эта злоязычница Аниська Красноглазиха… Не чем
другим, а этим самым и навел
на себя гнев Господень. И осетрины-то ей, бывало, и белужины, и икры, и дров, и муки, и всякой всячины. Чем бы настоящим бедным подать, тем, что в нищете проводят жизнь благородную, он только этой гадине. А пошарь-ка в коробье у проклятой Аниськи, увидишь, сколь бедна она.
— Земля холодная, неродимая, к тому ж все лето туманы стоят да холодные росы падают.
На что яблоки, и те не родятся. Не раз пытался я того,
другого развести, денег не жалел, а не добился ни до чего. Вот ваши места так истинно благодать Господня. Чего только нет? Ехал я сюда
на пароходе,
глядел на ваши береговые горы: все-то вишенье, все-то яблони да разные ягодные кусты. А у нас весь свой век просиди в лесах да не побывай
на горах, ни за что не поймешь, какова
на земле Божья благодать бывает.
Бессознательно
глядела на все Дуня, думая совсем о
другом. Она все еще была под влиянием только что исчезнувшего виденья.
— С нареченной невестой!.. Поцелуемся. Смотри же, парень, люби ее да береги… Да что это вы, посмотрю я
на вас, у́пырями
друг на дружку
глядите?.. Словечка меж собой не перемолвите. Так ведь не водится.
— Господи Владыко! —
на всю избу вскликнула Мироновна. — Да что ж это такое? Ни
на что не похоже! У одной девки такое богатство, а
другие с голоду колей! Начальство-то чего
глядит?
— Пустое выдумал, — молвил Никифор Захарыч. — От добра добра не ищут, а у тебя добро под руками, только приневоль себя
на первый раз, работай хоть в токарне, хоть в красильне. Верь,
друг, месяца не пройдет, как Патап Максимыч станет
на тебя ласковым оком
глядеть. Поговорить, что ли, мне с ним?
— Так вот, надо мне послать тебя в Красну Рамень,
на мельницы, — молвил Патап Максимыч. — Возьми ты его с собой, только, чур,
глядеть за ним в оба, да чтобы не балбесничал, а занимался делом, какое ему поручишь. Да чтобы мамошек там не заводил — не в меру до них он охоч. Хоть и плохонький, взглянуть, кажется бы, не
на что, а такой ходок по части женского пола, что
другого такого не вдруг сыскать.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе
глядеть на них? не нужно тебе
глядеть на них. Тебе есть примеры
другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой идти // Тошнее, чем
на каторгу!» //
Другая: — Врешь, в моем дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело в том — // Полтинник был замотан в нем, // А младший зять все нож берет, // Того
гляди убьет, убьет!..
Дрожу,
гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, // В одной руке — широкий нож, // В
другой ручник — и кровь
на нем, // А
на носу очки!
Мы слова не промолвили, //
Друг другу не
глядели мы // В глаза… а всей гурьбой // Христьяна Христианыча // Поталкивали бережно // Всё к яме… всё
на край…
На другой день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили, что он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал, что надо идти сначала
на слободу Навозную, а потом кружить по полю до тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза
глядят.