Неточные совпадения
На иные
дела гусаров нельзя посылать — их берег Поташов, а надо же
бывало иной раз кому язык мертвой петлей укоротить, у кого воза с товарами властной рукой отбить, кого в стену замуровать, кого в пруд послать карасей караулить.
«И то еще я замечал, — говорил он, — что пенсионная, выйдя замуж, рано ли поздно, хахаля заведет себе, а не то и двух, а котора у мастерицы была в обученье, дура-то дурой окажется, да к тому же и злобы много накопит в себе…» А Макрина тотчáс ему на те речи: «С мужьями у таких жен, сколько я их ни видывала, ладов не
бывает: взбалмошны, непокорливы, что ни
день, то в дому содом да драна грамота, и таким женам много от супружеских кулаков достается…» Наговорившись с Марком Данилычем о таких женах и девицах, Макрина ровно обрывала свои россказни, заводила речь о стороннем, а
дня через два опять,
бывало, поведет прежние речи…
И немощнá
бывает и забот да хлопот много — обителью-то править ведь не легкое
дело, Марко Данилыч.
Нежно поглядывая на Дунюшку, рассказывал он Марку Данилычу, что приехал уж с неделю и пробудет на ярманке до флагов, что он, после того как виделись на празднике у Манефы, дома в Казани еще не
бывал, что поехал тогда по
делам в Ярославль да в Москву, там вздумалось ему прокатиться по новой еще тогда железной дороге, сел, поехал, попал в Петербург, да там и застрял на целый месяц.
Вздерут,
бывало, забулдыжного буяна-бурлака как сидорову козу, да ему же велят грош-другой на розги пожертвовать, потому что место казенное, розги
дело покупное, а на них из казны сумм не полагается.
А помня завсегда, что тятеньке покойнику вы были приятелем, хлеб-соль с ним важивали и, кажется, даже
бывали у вас общие
дела, хочу на сей раз вам услужить.
— Какие
дела?.. Ни с ним, ни с родителем его
дел у меня никаких не
бывало, — маленько, чуть-чуть смутившись, ответил Доронин. — По человечеству, говорю, жалко. А то чего же еще? Парень он добрый, хороший — воды не замутит, ровно красная девица.
А на Мертвом Култуке Доронин в самом
деле каждое лето
бывал. Ходил он туда на промыслá, только не рыбные.
Зиновий Алексеич рос под неусыпными, денно-нощными заботами матери. Отцу некогда было заниматься детьми: то и
дело в отлучках
бывал. Только у него об них и было заботы, чтоб, возвращаясь из какой-нибудь поездки, привезти гостинцев: из одежи чего-нибудь да игрушек и лакомств. Мать Зиновья Алексеича женщина была добрая, кроткая, богомольная; всю душу положила она в деток. И вылился в них весь нрав разумной матери.
Зиновьи раз только в году
бывают — всем знакомым, кто в святцы поглядывает, было известно, что их поволжский гость в тот
день именинник…
В
день ангела Зиновий Алексеич со всей семьей съездил в Рогожское, отстоял там часы, отслушал заказной канон преподобному и, раздав по всем палатам щедрую милостыню,
побывал в келье у матушки Пульхерии и вдоволь наслушался красноглаголивых речей знаменитой по всему старообрядству старой-престарой игуменьи.
Каждый
день бывая у Дорониных и каждый раз вынося из дома их чувство чистоты, добра и свежести, сознавал он, что и сам делается лучше и добрее.
— Прочить в черницы, точно, не прочила, — сказал Петр Степаныч. — Я ведь каждый год в Комарове
бываю, случалось там недели по три, по четыре живать, оттого ихнюю жизнь и знаю всю до тонкости. Да ежели б матушке Манефе и захотелось иночество надеть на племянницу, не посмела бы. Патап-от Максимыч не пожалел бы сестры по плоти, весь бы Комаров вверх
дном повернул.
Если к Успеньеву
дню успеют дожать яровое, тогда праздник вдвое, тогда
бывает «сноп именинник» и празднуются «дожинки».
В самый
день дожинок после обедни идут,
бывало, с веселыми песнями на широкий двор помещичий, высоко́ держа над головами именинный сноп.
По многим монастырям в тот
день большие собранья
бывают.
Много ярманок в тот
день бывает: и в Харькове, и в Калаче, и за Уралом, и на Крестовском поле, что возле Ивановского, и по разным другим городам и селеньям.
Но всехвальная рогожская учительница мать Пульхерия на то,
бывало, говаривала: «Был бы в вере тверд, да был бы всегдашним нашим заступником пред сильными внешнего мира, и все согрешения его вольные и невольные, яже словом и яже
делом, на свою душу беру».
На другой
день Великой пречистой третьему Спасу празднуют. Праздник тоже честно́й, хоть и поменьше Успеньева
дня. По местам тот праздник кануном осени зовут; на него, говорят, ласточкам третий, последний отлет на зимовку за теплое море; на тот
день, говорят, врач Демид на деревьях ли́ству желтит. Сборщикам и сборщицам третий Спас кстати; знают издавна они, что по праздникам благодетели
бывают добрей, подают щедрее.
— Хорошо бы так, сударик мой, только этому не
бывать… Последние
дни доживаем…
— Приедет, уедет, за ним другой приедет да уедет, а там и третий и четвертый.
Бывали ведь и прежде не раз такие
дела.
— Завтра же у нас
побывала бы. На целый бы
день приходила, — говорила Дуня.
— Ты каждый
день у нас
бывай, Груня, — говорила Дунюшка. — Он к нам частенько похаживает. Поговори хорошенько с ним, вызнай, каков он есть человек. Тебе виднее. Пожалуйста!
А Наташа про Веденеева ни с кем речей не заводит и с каждым
днем становится молчаливей и задумчивей. Зайдет когда при ней разговор о Дмитрии Петровиче, вспыхнет слегка, а сама ни словечка. Пыталась с ней Лиза заговаривать, и на сестрины речи молчала Наташа, к Дуне ее звали — не пошла. И больше не слышно было веселого, ясного, громкого смеха ее, что с утра до вечера,
бывало, раздавался по горницам Зиновья Алексеича.
— Покуда так себе, — отвечал Дмитрий Петрович. — Да ведь теперь еще нет настоящих цен, у нас развязка всегда под конец ярманки
бывает. Через неделю
дела пойдут бойчее.
Живучи в Москве и
бывая каждый
день у Дорониных, Никита Федорыч ни разу не сказал им про Веденеева, к слову как-то не приходилось. Теперь это на большую досаду его наводило, досадовал он на себя и за то, что, когда писал Зиновью Алексеичу, не пришло ему в голову спросить его, не у Макарья ли Веденеев, и, ежели там, так всего бы вернее через него цены узнать.
— Конечно, не худое
дело, — ответил Веденеев. — Опять же и именинник-то он
бывает на Никиту Сокровенного, на другой
день Рождества Богородицы. Оттого больше его и про́звали.
У Старого Макарья,
бывало, целый
день в монастыре колокольный звон, а колокола-то были чудные, звон-от серебристый, малиновый — сердце,
бывало, не нарадуется…
— Ярманка, сударь, место бойкое, недобрых людей в ней довольно, всякого званья народу у Макарья не перечтешь. Все едут сюда, кто торговать, а кто и воровать… А за нашим хозяином нехорошая привычка водится: деньги да векселя завсегда при себе носит… Долго ль до греха?.. Подсмотрит какой-нибудь жулик да в недобром месте и оберет дочиста, а не то и уходит еще, пожалуй… Зачастую у Макарья
бывают такие
дела. Редкая ярманка без того проходит.
— Нет уж, лучше подождем денька-то три, — молвил Никита Федорыч. —
Дело ведь не убежит, а я меж тем на Гребновской и сам
побываю.
Пришел на зов коридорный и разъяснил все
дело. Вчерашний дежурный, получив от Меркулова рублевку,
делом не волоча, тотчас же выпил за его здоровье. А во хмелю
бывал он нехорош, накричал, набуянил, из постояльцев кого-то обругал, хозяина заушил и с меркуловской запиской в части ночевал.
А у них, в Манефиной то есть обители, и такие
дела бывали, что сами игуменьи замуж сбегивали.
И
бывала я, сударь, по целым
дням не пиваючи, не едаючи.
— Нет, матушка. В Казани я с весны не
бывал, с весны не видел дома родительского… Да и что смотреть-то на него после дедушки?.. Сами изволите знать, каковы у нас с дядей
дела пошли, — отвечал Петр Степаныч. — В Петербург да в Москву ездил, а после того без малого месяц у Макарья жить довелось.
— По разным местам разъезжал, — сказал Петр Степаныч. — В Москве проживал, в Петербурге, у Макарья
побывал на ярманке. К тому же недосуги у меня разные случились,
дела накопились… А вы, однако, не сказали ли кому, что свадьбу Прасковьи Патаповны мы с Сеней состряпали?
Так веселятся в городке, окруженном скитами. Тот же дух в нем царит, что и в обителях, те же нравы, те же преданья, те ж обиходные, житейские порядки… Но ведь и по соседству с тем городком есть вражки, уютные полянки и темные перелески. И там летней порой чуть не каждый
день бывают грибовные гулянки да ходьба по ягоды, и там до петухов слушает молодежь, как в кустиках ракитовых соловушки распевают, и там… Словом, и там, что в скитах, многое втайне творится…
В последнее время каждый
день бывал он то у Дорониных, то у Марка Данилыча: все полюбили веселого Петра Степаныча, свыклись с ним.
— Известно что, — ухмыльнулся Васютка. — Соловьев по ночам вместе слушают-с, по грибы да по ягоды по лесочкам похаживают. Были у них ахи, были и махи, надо полагать, всего
бывало. На эти
дела в скитах оченно просто. Житье там разлюли-малина, век бы оттоле не вышел.
Каждый Божий
день,
бывало, к нему да к нему в келейку.
Склоняется,
бывало,
день к вечеру, в лесу потемнеет, со всех сторон повеет прохладой.
Другой,
бывало, нарадоваться не может, променяв дедовскую богомольную золотую греческого
дела кацею на парижскую табакерку.
И в самом
деле, не было у Абрама ни скотины, ни животины, какова есть курица — и той давным-давно на дворе у него не
бывало.
Но чудное
дело:
бывало, ночи напролет на молитве стаивал, до одуренья земных поклонов сот до двенадцати отвешивал, все,
бывало, двадцать кафизм псалтыря зараз прочитывал, железные вериги, ради умерщвления плоти, одно время носил, не едал по неделям; но никогда еще молитва так благотворно на его душу не действовала, как теперь после свиданья с братом и голодной семьей его.
— Как же мне об нем не задуматься? — грустно ответил Абрам. — Теперь хоть по крестьянству его взять — пахать ли, боронить ли — первый мастак, сеять даже уж выучился. Опять же насчет лошадей… О прядильном
деле и поминать нечего, кого хошь спроси, всяк тебе скажет, что супротив Харлама нет другого работника, нет, да никогда и не
бывало. У Марка Данилыча вся его нитка на отбор идет, и продает он ее, слышь, дороже против всякой другой.
Зачастую
бывало, что святой отец пьяным
делом мужиков и ножом порол.
Тихо, спокойно жили миршенцы: пряли
дель, вязали сети, точили уды и за дедовские угодья смертным боем больше не дрались. Давние побоища остались, однако, в людской памяти: и окольный, и дальний народ обзывал миршенцев «головотяпами»… Иная память осталась еще от старинных боев: на Петра и Павла либо на Кузьму-Демьяна каждый год и в начале сенокосов в Миршени у кузниц, су́против Рязановых пожней, кулачные бои
бывали, но дрались на них не в
дело, а ради потехи.
Каждый из них всякий
день бывал у обедни, у вечерни, у заутрени, каждый раз по четыре в году приобщался.
— Право, не знаю, что вам и сказать, — молвил в раздумье Марко Данилыч. — Дело-то, видите, новое, непривычное. Еще никогда она у меня в чужих людях не
бывала.
— Дико будет ей, непривычно, — глубоко вздохнувши, промолвил Марко Данилыч. — Господский дом — совсем иное
дело, чем наше житье. Из головы у меня этого не выйдет. Съедутся, например, к вашим братцам гости, а она на таких людях не
бывала. Тяжело будет и совестно станет мешаться, в ответах путаться. Какое уж тут веселье?
Пиры
бывали чуть не каждый
день, охоты то и
дело, и никто из соседей-помещиков, никто из городских чиновников даже помыслить не смел отказаться от приглашения гостеприимного и властного хлебосола.