Неточные совпадения
— Что ты, сударыня?.. — с ужасом почти вскликнула Анисья Терентьевна. — Как сметь старый завет преставлять!.. Спокон веку водится, что кашу да полтину мастерицам родители посылали… От сторонних книжных дач не положено
брать. Опять же надо ведь мальчонке-то по улице кашу в плате нести — все бы видели да знали, что за новую книгу садится. Вот, мать
моя, принялась ты за наше мастерство, учишь Дунюшку, а старых-то порядков по ученью и не ведаешь!.. Ладно ли так? А?
— Бергамотова надо?..
Бери бергамота. Вот она сама лучша бергамотова
мыла — нюхай!.. Гвоздична надо? Вот гвоздична сама перва сорт — нюхай… Миндална хочешь, вот миндална — сама лучша, больши гаспада миндална
мыла моют — нюхай!.. Бела ядра хочешь?
Бери бела ядра, вот сама лучша бела ядрá: в бане болна караша.
— Чего жалеть себя?.. Кому блюсти?.. Ох, эта страсть!.. — чуть слышно шепчет она. — Зачем мне девство
мое? К чему оно?
Бери его,
мой желанный,
бери! Ах, Петенька,
мой Петенька!..
— С ума ты спятил? — вскрикнул Смолокуров и так вскрикнул, что все, сколько ни было в лавке народу, обернулись на такого сердитого покупателя. — По двугривенному хочешь за дрянь
брать, — нимало тем не смущаясь, продолжал Марко Данилыч. — Окстись, братец!.. Эк что вздумал!.. Ты бы уж лучше сто рублев запросил, еще бы смешней вышло… Шутник ты, я вижу, братец ты
мой… Да еще шутник-от какой… На редкость!
Рост
мой ему полюбился, охоч был до высоких, по всему царству их отыскивал и набирал себе в прислугу, полонянников высоких тоже
брал к себе.
— Нельзя, Дунюшка, никак нельзя,
моя милая. В другое время наговоримся, — с ласковой улыбкой отвечала на горячие просьбы Дуни Марья Ивановна. — Через месяц буду в Фатьянке. Тогда, надеюсь, Марко Данилыч посетит меня на новоселье и тебя привезет. Ягоды поспеют к тому времени, за ягодами будем ходить, за грибами. Ты любишь грибы
брать?
— Почему же ты думаешь, что мне неприятна твоя поездка? Да если бы мне и было это неприятно, то тем более мне неприятно, что ты не
берешь моих лошадей, — говорил он. — Ты мне ни разу не сказала, что ты решительно едешь. А нанимать на деревне, во-первых, неприятно для меня, а главное, они возьмутся, но не довезут. У меня лошади есть. И если ты не хочешь огорчить меня, то ты возьми моих.
Я держу четырех лошадей: одну для себя, трех для приятелей, чтоб не скучно было одному таскаться по полям; они
берут моих лошадей с удовольствием и никогда со мной не ездят вместе.
— Посмеете ли вы сказать, — свирепо и раздельно, как по складам, проговорил он, — что,
брав мои деньги весь месяц, вы не знали, что ваша сестра от меня беременна?
— Знаешь ли что, Александр? уж верно подарить тебе ту половину нашей работы, которая была моей долей.
Бери мои бумаги, препараты, я бросаю. Выхожу из Академии, вот и просьба. Женюсь.
Я пишу, вчиняю иски, апеллирую, торгую, играю в карты — все это внешним образом
берет мое время и вместе с тем дает мне возможность прятать мысль и избегать возмездий.
Неточные совпадения
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой идти // Тошнее, чем на каторгу!» // Другая: — Врешь, в
моем дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело в том — // Полтинник был замотан в нем, // А младший зять все нож
берет, // Того гляди убьет, убьет!..
Стародум (
берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои пятьсот рублев целы. Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да
мое принес домой неповрежденно,
мою душу,
мою честь,
мои правилы.
Еремеевна. Дитя не потаил, уж давно-де, дядюшка, охота
берет. Как он остервенится,
моя матушка, как вскинется!..
— Если хочешь знать всю
мою исповедь в этом отношении, я скажу тебе, что в вашей ссоре с Сергеем Иванычем я не
беру ни той, ни другой стороны. Вы оба неправы. Ты неправ более внешним образом, а он более внутренно.
«Боже
мой! Боже
мой! за что?» подумал Алексей Александрович, вспомнив подробности развода, при котором муж
брал вину на себя, и тем же жестом, каким закрывался Вронский, закрыл от стыда лицо руками.