— Вы меня измучили оба трескучими вашими фразами и все фразами, фразами, фразами! Об чести, например! Тьфу! Я давно хотел порвать… Я рад, рад, что пришла минута. Я считал себя связанным и краснел, что принужден принимать вас… обоих! А теперь не считаю себя связанным ничем, ничем, знайте это! Ваш Версилов подбивал меня напасть на Ахмакову и осрамить ее… Не смейте же после того говорить у меня о чести. Потому что вы — люди бесчестные… оба, оба; а вы разве не стыдились у меня
брать мои деньги?
— Посмеете ли вы сказать, — свирепо и раздельно, как по складам, проговорил он, — что,
брав мои деньги весь месяц, вы не знали, что ваша сестра от меня беременна?
— Нет, видите, Долгорукий, я перед всеми дерзок и начну теперь кутить. Мне скоро сошьют шубу еще лучше, и я буду на рысаках ездить. Но я буду знать про себя, что я все-таки у вас не сел, потому что сам себя так осудил, потому что перед вами низок. Это все-таки мне будет приятно припомнить, когда я буду бесчестно кутить. Прощайте, ну, прощайте. И руки вам не даю; ведь Альфонсинка же не
берет моей руки. И, пожалуйста, не догоняйте меня, да и ко мне не ходите; у нас контракт.
Неточные совпадения
И за все за это, за ту маленькую часть серединной выгоды, которую мне обеспечит ваша разумность, за кусок и тепло, вы
берете взамен всю
мою личность!
— Вы… у князя
брали сегодня деньги, триста рублей; у меня есть деньги.
Мои деньги лучше.
— Не
мои, так Андрей Петровичевы. Он мне не откажет… Я
брал у князя в зачет его долга Андрею Петровичу…
— Ваши проиграл. Я
брал у князя за ваш счет. Конечно, это — страшная нелепость и глупость с
моей стороны… считать ваши деньги своими, но я все хотел отыграться.
— Ну, довольно же, довольно! — восклицал я, — я не протестую,
берите! Князь… где же князь и Дарзан? Ушли? Господа, вы не видали, куда ушли князь и Дарзан? — и, подхватив наконец все
мои деньги, а несколько полуимпериалов так и не успев засунуть в карман и держа в горсти, я пустился догонять князя и Дарзана. Читатель, кажется, видит, что я не щажу себя и припоминаю в эту минуту всего себя тогдашнего, до последней гадости, чтоб было понятно, что потом могло выйти.
Знаете ли, что я никогда в
моей жизни не
брал ни копейки у князя Николая Ивановича.
После девятидневного беспамятства я очнулся тогда возрожденный, но не исправленный; возрождение
мое было, впрочем, глупое, разумеется если
брать в обширном смысле, и, может быть, если б это теперь, то было бы не так.
А народ рассчитывал произвольно; возьмет счеты, наденет очки: „Тебе, Фома, сколько?“ — „С Рождества не
брал, Максим Иванович, тридцать девять рублев
моих есть“.
И поехал Максим Иванович того же дня ко вдове, в дом не вошел, а вызвал к воротам, сам на дрожках сидит: «Вот что, говорит, честная вдова, хочу я твоему сыну чтобы истинным благодетелем быть и беспредельные милости ему оказать:
беру его отселе к себе, в самый
мой дом.
Если бы я был русским романистом и имел талант, то непременно
брал бы героев
моих из русского родового дворянства, потому что лишь в одном этом типе культурных русских людей возможен хоть вид красивого порядка и красивого впечатления, столь необходимого в романе для изящного воздействия на читателя.
— Почему же ты думаешь, что мне неприятна твоя поездка? Да если бы мне и было это неприятно, то тем более мне неприятно, что ты не
берешь моих лошадей, — говорил он. — Ты мне ни разу не сказала, что ты решительно едешь. А нанимать на деревне, во-первых, неприятно для меня, а главное, они возьмутся, но не довезут. У меня лошади есть. И если ты не хочешь огорчить меня, то ты возьми моих.
Я держу четырех лошадей: одну для себя, трех для приятелей, чтоб не скучно было одному таскаться по полям; они
берут моих лошадей с удовольствием и никогда со мной не ездят вместе.
— Знаешь ли что, Александр? уж верно подарить тебе ту половину нашей работы, которая была моей долей.
Бери мои бумаги, препараты, я бросаю. Выхожу из Академии, вот и просьба. Женюсь.
Я пишу, вчиняю иски, апеллирую, торгую, играю в карты — все это внешним образом
берет мое время и вместе с тем дает мне возможность прятать мысль и избегать возмездий.
Неточные совпадения
В канаве бабы ссорятся, // Одна кричит: «Домой идти // Тошнее, чем на каторгу!» // Другая: — Врешь, в
моем дому // Похуже твоего! // Мне старший зять ребро сломал, // Середний зять клубок украл, // Клубок плевок, да дело в том — // Полтинник был замотан в нем, // А младший зять все нож
берет, // Того гляди убьет, убьет!..
Стародум (
берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принес домой табакерку. Другой пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои пятьсот рублев целы. Я отошел от двора без деревень, без ленты, без чинов, да
мое принес домой неповрежденно,
мою душу,
мою честь,
мои правилы.
Еремеевна. Дитя не потаил, уж давно-де, дядюшка, охота
берет. Как он остервенится,
моя матушка, как вскинется!..
— Если хочешь знать всю
мою исповедь в этом отношении, я скажу тебе, что в вашей ссоре с Сергеем Иванычем я не
беру ни той, ни другой стороны. Вы оба неправы. Ты неправ более внешним образом, а он более внутренно.
«Боже
мой! Боже
мой! за что?» подумал Алексей Александрович, вспомнив подробности развода, при котором муж
брал вину на себя, и тем же жестом, каким закрывался Вронский, закрыл от стыда лицо руками.