— Вот куда ты запропастилась, а я искала, искала тебя… Что за охота ходить сюда?..
Больше часа искала я тебя по саду… Здесь сыро, мокро́ — пойдем лучше в сад!.. Еще простудишься… И лягушек здесь множество… Мы никогда сюда не ходим.
Неточные совпадения
— По воскресеньям бы
часы только стояла, а к утрене ходила бы разве только на
большие праздники — а то ее отнюдь не неволить: ребенок еще, — молвил Марко Данилыч.
Такие разговоры вели меж собой Марко Данилыч с Самоквасовым
часа два, если не
больше. Убрали чай, Дарья Сергевна куда-то вышла, Дуня села в сторонке и принялась вязать шелковый кошелек, изредка вскидывая глаза на Петра Степаныча. В мужские разговоры девице вступать не след, оттого она и молчала. Петр Степаныч и рад бы словечком перекинуться с ней, да тоже нельзя — не водится.
Как на каменну стену надеялись они на Василья Фадеева и
больше не боялись ни водяного, ни кутузки, ни отправки домой по этапу; веселый
час накатил, стали ребята забавляться: боролись, на палках тянулись, дрались на кулачки, а под конец громкую песню запели...
— Скоро же идем, — сказал Меркулов, взглянув на
часы. — Десяти еще нет, а мы
больше половины пути пробежали.
Больше четверти
часа Татьяна Андревна читала рядную.
Свет в окне показался… «Неужели встает?.. Что это так рано поднялась моя ясынька?.. Видно, сряжается… Но всего еще только четыре
часа… О милая моя, о сердце мое!.. День один пролетит, и нас никто
больше не разлучит с тобой… Скоро ли, скоро ль пройдет этот день?..»
Под Главным домом, у лавочки с уральскими камнями,
часу в первом дня стоял Веденеев и, накупив целую кучу красно-кровавых рубинов, голубых сапфиров, сине-алых аметистов, малиновых турмалинов и белых, будто алмазы блестящих, тяжеловесов, укладывал их в
большую малахитовую шкатулку для первого подарка нареченной невесте. Едва отвел он глаза от игравших разноцветными переливами камней, увидал быстро, с озабоченным видом проходившего мимо Петра Степаныча.
На другой день начались Дунины сборы. Не осушая глаз,
больше всех хлопотала угрюмая Дарья Сергевна, а ночью по целым
часам стояла перед иконами и клала поклоны за поклонами, горячо молясь, сохранил бы Господь рабу свою, девицу Евдокию, ото всяких козней и наветов вражиих.
Долго,
больше полутора
часов разглагольствовал он в богадельне.
Хлебнула Аграфена Петровна холодной воды и нежданно спрыснула Дуню. Восторженность прекратилась, но корчи тела и судороги на лице усилились еще
больше. Аграфена Петровна, придерживаясь старорусского врачевания, покрыла лицо Дуни
большим платком. Не прошло и четверти
часа, как она очнулась и, слабая, изнеможенная, приподнявшись с постели, спросила Аграфену Петровну...
С каждым
часом он
больше и
больше усиливался, а свеженький, только что выпавший снежок струйками понесся по полям.
В то время как она отходила к
большим часам, чтобы проверить свои, кто-то подъехал. Взглянув из окна, она увидала его коляску. Но никто не шел на лестницу, и внизу слышны были голоса. Это был посланный, вернувшийся в коляске. Она сошла к нему.
Поработав
больше часа, он ушел, унося раздражающий образ женщины, неуловимой в ее мыслях и опасной, как все выспрашивающие люди. Выспрашивают, потому что хотят создать представление о человеке, и для того, чтобы скорее создать, ограничивают его личность, искажают ее. Клим был уверен, что это именно так; сам стремясь упрощать людей, он подозревал их в желании упростить его, человека, который не чувствует границ своей личности.
Больше часу как продолжалась чрезвычайная тишина, и вот вдруг, где-то очень близко, за дверью, которую заслонял диван, я невольно и постепенно стал различать все больше и больше разраставшийся шепот.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник
большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные
часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Но летописец недаром предварял события намеками: слезы бригадировы действительно оказались крокодиловыми, и покаяние его было покаяние аспидово. Как только миновала опасность, он засел у себя в кабинете и начал рапортовать во все места. Десять
часов сряду макал он перо в чернильницу, и чем дальше макал, тем
больше становилось оно ядовитым.
На другой день, в 11
часов утра, Вронский выехал на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему на ступеньках
большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
— Так
часа два? Не
больше? — спросила она. — Вы застанете Петра Дмитрича, только не торопите его. Да возьмите опиуму в аптеке.
На другой день, в 8
часов утра, Анна вышла одна из извозчичьей кареты и позвонила у
большого подъезда своего бывшего дома.