Неточные совпадения
Филипп-Фердинанд, владетельный
граф Лимбургский, Стирумский, Оберштейнский и проч., князь Священной Римской империи, претендент на герцогство Шлезвиг-Голштейннское, незадолго перед тем наследовал престол по
смерти старшего брата.
В записках Винского [См последнюю главу этой статьи.], через несколько лет по
смерти принцессы сидевшего в том самом отделении Алексеевского равелина, где содержалась она, сохранился рассказ очевидца (тюремщика), что к ней один раз приезжал
граф Алексей Григорьевич Орлов.
Прошел ноябрь. Пленница разрешилась от бремени.
Граф Алексей Григорьевич Орлов, обольстивший из усердия к службе несчастную женщину, сделался отцом. Как обыкновенно случается с женщинами, которые страдают чахоткой во время беременности, болезнь сильнее овладела пленницей после разрешения.
Смерть была близка. Что чувствовала мать при взгляде на рожденного младенца?
С каким секретом ни содержали захваченную
графом Орловым женщину, какою таинственностию ни окружили
смерть ее и погребение, несмотря на то, еще в царствование Екатерины разнеслись по Петербургу и оттуда пошли по другим местам слухи, будто в Петропавловской крепости уморили «дочь императрицы Елизаветы Петровны».
Смерть графа Петра Антоновича Переметьева, происшедшая от апоплексического удара, поразившего старика через какую-нибудь неделю после отъезда его молодой жены, подлила масла в огонь, и светские россказни обо всех этих происшествиях приобрели почти легендарную окраску.
Послужила ли
смерть графа Белавина уроком для легкомысленной петербургской «виверки», каковою по своей натуре была Надежда Николаевна Ботт, и она, действительно, с искренним желанием исправиться, вернулась к своему домашнему очагу, или же это было временное затишье перед бурей, которая вдруг шквалом налетает на подобных ей женщин и влечет их или к подвигам самоотвержения, геройства, или же к необузданному разгулу, в пропасть грязного, но кажущегося им привлекательным порока — как знать?
Из них граф Александр Иванович, по
смерти графа Ушакова, назначен был начальником страшной Тайной канцелярии, а граф Петр Иванович, настоящий глава всей шуваловской партии, в 1756 году получил место генерал-фельдцейхмейстера.
Карабанов рассказывает, что когда по
смерти графа Мусина-Пушкина, жена его просила канцлера Бестужева исходатайствовать возвращение отнятого в казну большого имения, по сиротству детей, на их воспитание, то канцлер сказал, что он сомневается, чтобы императрица Елизавета Петровна на все без изъятия согласилась и прибавил:
Неточные совпадения
— В пререканиях власть почерпала не слабость, а силу-с; обыватели же надежды мерцание в них видели.
Граф Михаил Николаевич — уж на что суров был! — но и тот, будучи на одре
смерти и собрав сподвижников, говорил: отстаивайте пререкания, друзья! ибо в них — наш пантеон!
— Грустно это,
граф… Безбожное дело сделалось! люди были верные, семь лет назад все на видную
смерть шли. Не избыть срама тем, кем не по истине это дело государю представлено.
—
Граф? — повторил Зарецкой. — Так точно, это тот французской полковник, которого я избавил от
смерти, которого сам Рославлев прислал в дом к своей невесте… Итак, есть какая-то непостижимая судьба!..
— Очень!.. — отвечал
граф, но потом, спохватившись, прибавил: — Натурально, что любви к мужу у ней не было, но ее, сколько я мог заметить, больше всего возмущает позор и срам
смерти: женатый человек приезжает в сквернейший трактиришко с пьяной женщиной и в заключение делает какой-то глупый salto mortale!.. [смертельный прыжок!.. (лат.).] Будь у меня половина его состояния, я бы даже совсем не умер, а разве живой бы взят был на небо, и то против воли!
Сказав ей, чтобы она сидела спокойно,
граф вошел в переднюю попечителя и приказал стоявшему там швейцару доложить господам, что приехал
граф Хвостиков, — по вопросу о жизни и
смерти.