Неточные совпадения
Где воспитывалась
принцесса Августа и где она находилась до 1785 года, то есть до сорокалетнего возраста, мы не знаем [В статье г. Самгина («Современная летопись» 1865 г. № 13) сказано, что бабушке его, г-же Головиной, инокиня Досифея, в минуту откровенности, взяв с нее предварительно клятву, что она до смерти ее никому не расскажет, что услышит,
сказала следующее...
Принцесса Елизавета, говоря в письме к повелителю Османов, что она послала воззвание к русскому флоту, находившемуся в Ливорно,
сказала правду.
В «манифестике» (la petit manifeste), как называла
принцесса бумагу, посланную к графу Орлову, набросаны были мысли, развить которые должен был сам граф Орлов в большом, в официальном, так
сказать, манифесте, назначенном для флотского экипажа.
Вероятно, для того, чтобы скрыть до времени от Орлова настоящее свое местопребывание,
принцесса под этим документом написала, что он посылается из средины Турции, а в письме
сказала, что она находится на турецкой эскадре.
Однажды он, сидя у аббата, распространялся об уме, любезности и красоте
принцессы, об ее богатстве и связях, и
сказал, что дал ей клятву сопровождать ее повсюду.
«Непременным условием предложенного мне брака с князем Римской империи, —
сказала при этом
принцесса аббату Рокотани, — поставляли мне переход в римско-католическую веру, но публично отречься от греческого исповедания в моем положении все равно что отречься от прав на русский престол.
Он не упомянул, чтобы
принцесса говорила ему что-нибудь про Пугачева, чтоб она
сказала ему что-либо о существовании в России преданной ей партии.
Когда он показал ей письмо консула и
сказал, что личное присутствие его в Ливорно необходимо для устранения столкновений и водворения порядка,
принцесса вполне тому поверила.
Опомнившись в каюте,
принцесса принялась за письмо к адмиралу Грейгу. Оно было написано резко. Графиня Селинская протестовала против учиненного над нею насилия, требовала немедленного освобождения и отчета в поступке адмирала. Грейг не удостоил ее ответом, на словах велел
сказать, что, арестуя ее, он повиновался высочайшей воле.
Он ни слова не
сказал о знакомстве с
принцессой в Германии, когда бывал у нее в Оберштейне и был известен под названием «Мосбахского незнакомца».
Выслушав Чарномского,
принцесса с гневом
сказала: «Как вы осмелились подозревать меня в принятии на себя ложного имени?» Чарномский смутился и замолчал.
Что он был побочный сын графа Алексея Григорьевича, это не подлежит никакому сомнению, но действительно ли мать его была не кто другая, как «всклепавшая на себя имя»
принцесса Владимирская, — утвердительно
сказать нельзя, пока не будет извлечено из архивов все относящееся как до истинной дочери императрицы Елизаветы Петровны, так и до самозванки, судьбу которой мы описываем.
Правду
сказал барон Сакен, донося польскому правительству: «мне из верных источников известно, и я положительно знаю, что смерть сумасшедшей, так называемой
принцессы Елизаветы, последовала совершенно естественно, но, вероятно, это не помешает распространению разных слухов».
Неточные совпадения
Принцесса сказала: «надеюсь, что розы скоро вернутся на это хорошенькое личико», и для Щербацких тотчас же твердо установились определенные пути жизни, из которых нельзя уже было выйти.
— Как жалко, что вы так много знаете ненужного вам, —
сказала ему Нехаева с досадой и снова обратилась к младшему Самгину, расхваливая «
Принцессу Грезу» Ростана.
Вдруг послышались пушечные выстрелы. Это суда на рейде салютуют в честь новорожденной
принцессы. Мы поблагодарили епископа и простились с ним. Он проводил нас на крыльцо и
сказал, что непременно побывает на рейде. «Не хотите ли к испанскому епископу?» — спросил миссионер; но был уже час утра, и мы отложили до другого дня.
Не
скажу, чтобы впечатление от этого эпизода было в моей душе прочно и сильно; это была точно легкая тень от облака, быстро тающего в ясный солнечный день. И если я все-таки отмечаю здесь это ощущение, то не потому, что оно было сильно. Но оно было в известном тоне, и этой душевной нотке суждено было впоследствии зазвучать гораздо глубже и сильнее. Вскоре другие лица и другие впечатления совершенно закрыли самое воспоминание о маленькой еврейской
принцессе.
Оркестр в павильоне играл то попурри из"Травиаты", то вальс Штрауса, то"
Скажите ей", российский романс, положенный на инструменты услужливым капельмейстером; в игорных залах, вокруг зеленых столов, теснились те же всем знакомые фигуры, с тем же тупым и жадным, не то изумленным, не то озлобленным, в сущности хищным выражением, которое придает каждым, даже самым аристократическим чертам картежная лихорадка; тот же тучноватый и чрезвычайно щегольски одетый помещик из Тамбова, с тою же непостижимою, судорожною поспешностью, выпуча глаза, ложась грудью на стол и не обращая внимания на холодные усмешки самих"крупиэ", в самое мгновенье возгласа"Riеn nе vа рlus!"рассыпал вспотевшею рукою по всем четвероугольникам рулетки золотые кружки луидоров и тем самым лишал себя всякой возможности что-нибудь выиграть даже в случае удачи, что нисколько не мешало ему, в тот же вечер, с сочувственным негодованием поддакивать князю Коко, одному из известных предводителей дворянской оппозиции, тому князю Коко, который в Париже, в салоне
принцессы Матильды, в присутствии императора, так хорошо
сказал:"Маdате, lе principe de la propriete est profondement ebranle en Russie".