Неточные совпадения
— А баба-то, пожалуй, и
правдой обмолвилась, — сказал
тот,
что постарше был. — Намедни «хозяин» при мне на базаре самарского купца Снежкова звал в гости, а у
того Снежкова сын есть, парень молодой, холостой; в Городце частенько бывает. Пожалуй, и в самом деле не свадьба ль у них затевается.
Нет за малыми детьми ни уходу, ни призору, не от кого им услышать
того доброго, благодатного слова любви,
что из уст матери струей благотворной падает в самые основы души ребенка и там семенами добра и
правды рассыпается.
Правду говоришь,
что вольный народ стал, — а главное
то возьми,
что страху Божьего ни в ком не стало.
Сидел Стуколов, склонив голову, и, глядя в землю, глубоко вздыхал при таких ответах. Сознавал,
что, воротясь после долгих странствий на родину, стал он в ней чужанином. Не
то что людей, домов-то прежних не было; город, откуда родом был, два раза дотла выгорал и два раза вновь обстраивался. Ни родных, ни друзей не нашел на старом пепелище — всех прибрал Господь. И тут-то спознал Яким Прохорыч всю
правду старого русского присловья: «Не временем годы долги — долги годы отлучкой с родной стороны».
«Так вот она какова, артель-то у них, — рассуждал Патап Максимыч, лежа в санях рядом с паломником. — Меж себя дело честно ведут, а попадись посторонний, обдерут как липку… Ай да лесники!.. А бестолочи-то
что, галденья-то!.. С час места попусту проваландали, а кончили
тем же,
чем я зачал…
Правда,
что артели думой не владати… На работе артель золото, на сходке хуже казацкой сумятицы!..»
— Пустое городишь, Патап Максимыч, — сказал паломник. — Мало ль
чего народ ни врет? За ветром в поле не угоняешься, так и людских речей не переслушаешь. Да хоть бы
то и
правда была, разве нам след за клады приниматься. Тут враг рода человеческого действует, сам треклятый сатана… Душу свою,
что ли, губить! Клады — приманка диавольская; золотая россыпь — Божий дар.
— Какие шутки! — на всю комнату крикнул Макар Тихоныч. — Никаких шуток нет. Я, матушка, слава тебе Господи, седьмой десяток
правдой живу, шутом сроду не бывал… Да
что с тобой, с бабой, толковать — с родителем лучше решу… Слушай, Гаврила Маркелыч, плюнь на Евграшку, меня возьми в зятья — дело-то не в пример будет ладнее. Завтра же за Марью Гавриловну дом запишу, а опричь
того пятьдесят тысяч капиталу чистоганом вручу… Идет,
что ли?
—
Правда твоя,
правда, Пантелеюшка, — охая, подтвердила Таифа. — Молодым девицам с чужими мужчинами в одном доме жить не годится… Да и не только жить, видаться-то почасту и
то опасливое дело, потому человек не камень, а молодая кровь горяча… Поднеси свечу к сену, нешто не загорится?.. Так и это… Долго ль тут до греха? Недаром люди говорят: «Береги девку,
что стеклянну посуду, грехом расшибешь — ввек не починишь».
— Да так и случилось, — молвила Фленушка. — Ты всегда, Марьюшка, должна понимать,
что, если
чего захочет Флена Васильевна, — быть по
тому. Слушай — да говори
правду, не ломайся… Есть ли вести из Саратова?
Когда все разошлись, Василий Борисыч несколько минут дружелюбно побеседовал с Виринеей про гуслицких Илию с Енохом и за великую тайну сказал ей,
что, отъезжая из Москвы, сам
то же слышал на Рогожском от матери Пульхерии… Этим Виринея была очень утешена… Значит, ее
правда, не Манефина, значит, не ложное сказал ей старчик, приведенный ронжинскими ребятами… Распрощался наконец и Василий Борисыч с Виринеей. Последний вышел он из келарни.
— Признаться сказать, понять не могу, как это вздумалось Патапу Максимычу отпустить тебя, когда он столько дорожил тобой, — ходя взад и вперед по комнате, говорил Сергей Андреич. — Великим постом заезжал он ко мне не на долгое время, — помнишь, как он на Ветлугу с
теми плутами ездил. В
ту пору он тобой нахвалиться не мог… Так говорил: «С этим человеком по гроб жизни своей не расстанусь». Как же у вас после
того на вон-тараты пошло?.. Скажи по
правде, не накуролесил ли ты
чего?
Правду сказать, он не
то чтоб настоящим ходоком от миру был, чтоб нарочно в город посылали его с жалобой, на это он ни за
что бы в свете не пошел.
— И
то правда, — согласился голова, — без нашей, значит, подписи поверить казначею никак невозможно… Тенетнику-то давеча
что летало!.. — задумался он. — Опять же мошка!.. Такого дня во все лето не бывало! Нет уж, как ни верти, придется до
той недели обождать, — решительно сказал Алексею. — И рад бы радехонек… Со всяким бы моим удовольствием, да сам видишь, какое дело подошло…
Что хорошо,
то хорошо, надо
правду говорить!..
— Быть тебе, Васенька, битому, быть тебе, голубчик, колоченному, — с усмешкой сказал Семен Петрович. — О
том, как бить тебя станут, ты теперь и задумался…
Правду аль нет говорю?.. Ну-ка, скажи, только смотри, уговор пуще денег, не вертись, не отлынивай, сказывай всю
правду…
Что у тебя на мыслях лежит? Побоев боишься?.. Трусишь?.. Так ли?..
—
Что на разуме лежит,
то по
правде, без утайки и сказывай, — молвила Никитишна.
— Сама
тех же мыслей держусь, — молвила Дуня. —
Что красота! С лица ведь не воду пить. Богатства, слава Богу, и своего за глаза будет; да и
что богатство? Сама не видела, а люди говорят,
что через золото слезы текут… Но как человека-то узнать — добрый ли он, любит ли
правду? Женихи-то ведь, слышь, лукавы живут — тихим, кротким, рассудливым всякий покажется, а после венца станет иным. Вот
что мне боязно…
— Попомни хоть
то, над
чем зубы-то скалишь? — продолжала мужа началить Аксинья Захаровна. — Домы Божии, святые обители хотят разорить, а ему шутки да смехи… Образумься!.. Побойся Бога-то!.. До
того обмиршился,
что ничем не лучше татарина стал… Нечего рыло-то воротить,
правду говорю. О душе-то хоть маленько подумал бы. Да.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из
того,
что он говорил,
правда? (Задумывается.)Да как же и не быть
правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. //
То правда,
что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…
Простаков.
То правда, братец: весь околоток говорит,
что ты мастерски оброк собираешь.
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака,
тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все
то,
что переведено по-русски. Они,
правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Г-жа Простакова.
Правда твоя, Адам Адамыч; да
что ты станешь делать? Ребенок, не выучась, поезжай-ка в
тот же Петербург; скажут, дурак. Умниц-то ныне завелось много. Их-то я боюсь.