Неточные совпадения
Долго Лохматый умом-разумом по
миру раскидывал, долго гадал, кто бы таков был лиходей, что его обездолил.
— Знаю про то, Захаровна, и вижу, — продолжал Патап Максимыч, — я говорю для того, что ты баба. Стары люди не с ветру сказали: «Баба что мешок: что в него положишь, то и несет». И потому, что ты есть баба, значит,
разумом не дошла, то, как меня не станет, могут тебя люди разбить. Мало ль есть в
миру завистников? Впутаются не в свое дело и все вверх дном подымут.
— Не слыхать!.. Что ж так?.. Ну да эти невесты в девках не засидятся — перестарками не останутся, — заметила Виринея. — И из себя красовиты и умом-разумом от Бога не обижены, а приданого, поди, сундуки ломятся. Таких невест в
миру нарасхват берут.
Через отречение от малого разума, от рассудка и приобщение к большому разуму, к Логосу, человек прозревает сквозь хаос, сквозь фатум природы
Разум мира, Смысл мира.
— Ты, — говорит, — возьми бога как
разум мира, не находящий покуда полного воплощения в несовершенном человеке, тогда всё будет и величественней и проще.
Отречение от
разума мира сего — безумие в Боге есть высший подвиг свободы, а не рабство и мракобесие: отречением от малого разума, преодолением ограниченности логики обретается разум большой, входит в свои права Логос.
Неточные совпадения
И
мир давно бы рушился // Без
разума господского, // Без нашей простоты!
— Он говорит, что внутренний
мир не может быть выяснен навыками
разума мыслить
мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают свободу воображения идеями, догмами…
— Но бывает, что человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим людям не много надобно для того, чтоб они приняли истину, доступную их
разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к людям, которые убеждены, что именно они лучшие люди
мира, а мы, славяне, народ ничтожный и должны подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали в немцах их писатели, их царь, газеты…
Я говорю о том, что наш
разум, орган пирронизма, орган Фауста, критически исследующего
мир, — насильственно превращали в орган веры.
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал говорить о «жалких соблазнах
мира сего», о «высокомерии
разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии: