И вдруг нечаянно, негаданно явился он… Как огнем охватило Манефу, когда, взглянув на паломника, она
признала в нем дорогого когда-то ей человека… Она, закаленная в долгой борьбе со страстями, она, победившая в себе ветхого человека со всеми влеченьями к миру, чувственности, суете, она, умертвившая в себе сердце и сладкие его обольщения, едва могла сдержать себя при виде Стуколова, едва не выдала людям давнюю, никому не ведомую тайну.
Неточные совпадения
— И я не
признал бы тебя, Патап Максимыч, коли б не
в дому у тебя встретился, — сказал незнакомый гость. — Постарели мы, брат, оба с тобой, ишь и тебя сединой, что инеем, подернуло… Здравствуйте, матушка Аксинья Захаровна!.. Не узнали?.. Да и я бы не узнал… Как последний раз виделись, цвела ты, как маков цвет, а теперь, гляди-ка, какая стала!.. Да… Время идет да идет, а годы человека не красят… Не узнаете?..
Когда родич его князь Потемкин возвысился, Игнатий поехал к нему
в Петербург, показал какие-то бумаги, и «великолепный князь Тавриды»
признал раскольничьего инока своим родственником.
— Алексеюшка, — молвил он, — послушай, родной, что скажу я тебе. Не посетуй на меня, старика, не прогневайся; кажись, будто творится с тобой что-то неладное. Всего шесть недель ты у нас живешь, а ведь из тебя другой парень стал… Побывай у своих
в Поромове, мать родная не
признает тебя… Жалости подобно, как ты извелся… Хворь, что ль, какая тебя одолела?
— Рядом с паломником к пруту прикован, — отвечал Алексей. — Я ведь
в лицо-то его не знаю, да мне сказали: «Вот этот высокий, ражий, седой — ихний игумен, отец Михаил»; много их тут было, больше пятидесяти человек — молодые и старые. Стуколова сам я
признал.
— Очень заметно
в них, матушка, желание
признать архиепископа и заимствоваться от него священством, — молвил Василий Борисыч.
— Если, матушка, желаете со всеми
в согласии пребыть, неотменно надо нам духовную власть архиепископа
признать. Не одни московские его принимают, а повсюду, где только есть наши христиане, — сказал Василий Борисыч.
— Это я к слову только сказал, — немного смутившись, ответил Василий Борисыч. — То хочу доложить, что, если по здешним скитам
признают архиепископа, все христиане следом за вами пойдут… Всегда так бывало.
В высоких делах как серому люду иметь рассужденье?.. Куда его поведешь, туда он и пойдет.
— Еще бы, — ответил Василий Борисыч и, обратясь к саратовцу, молвил: — Все еще не можешь
признать?.. А кого ты из воды-то вытащил, как я на салазках с горы
в прорубь попал?..
Память о женской красоте смутила рогожского посла, оттого и речи на соборе были нескладны. Посмотреть бы московским столпам на надежду свою, поглядеть бы на витию, что всех умел убеждать, всех заставлял с собой соглашаться!.. Кто знает?.. Не будь
в Комарове такого съезда девиц светлооких, на Керженце, пожалуй, и
признали б духовную власть владыки Антония…
Рожи-де
в саже, шапки нахлобучены — не смогли
признать, кто такие…
— Раскусил-таки! — усмехнулся Колышкин. — Да, молодец!.. Из молодых, да ранний!.. Я,
признать, радехонек, что ты вовремя с ним распутался… Ненадежный парень — рано ли, поздно ли
в шапку тебе наклал бы… И спит и видит скору наживу… Ради ее отца с матерью не помилует… Неладный человек!
Клим получил наконец аттестат зрелости и собирался ехать в Петербург, когда на его пути снова встала Маргарита. Туманным вечером он шел к Томилину прощаться, и вдруг с крыльца неприглядного купеческого дома сошла на панель женщина, — он тотчас
признал в ней Маргариту. Встреча не удивила его, он понял, что должен был встретить швейку, он ждал этой случайной встречи, но радость свою он, конечно, скрыл.
Совестно ли ему было, что он не был допущен в каюту, или просто он
признавал в себе другое какое-нибудь достоинство, кроме чести быть японским чиновником, и понимал, что окружает его, — не знаю, но он стоял на палубе гордо, в красивой, небрежной позе.
Неточные совпадения
Милон. Вы, господин Скотинин, сами
признаете себя неученым человеком; однако, я думаю,
в этом случае и ваш лоб был бы не крепче ученого.
Пускай рассказ летописца страдает недостатком ярких и осязательных фактов, — это не должно мешать нам
признать, что Микаладзе был первый
в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия.
Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека,
в котором, по фалдочкам, хотя и
признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.
Все изменилось с этих пор
в Глупове. Бригадир,
в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее
признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
Погасить солнце, провертеть
в земле дыру, через которую можно было бы наблюдать за тем, что делается
в аду, — вот единственные цели, которые истинный прохвост
признает достойными своих усилий.