Неточные совпадения
Волга — рукой подать. Что мужик в неделю наработает, тотчас на пристань везет, а поленился — на соседний базар. Больших барышей ему
не нажить; и за Волгой
не всяк в «тысячники» вылезет, зато, как ни плоха работа, как работников в семье ни мало, заволжанин век свой сыт, одет, обут, и податные за ним
не стоят. Чего ж еще?.. И за то слава те, Господи!..
Не всем же в золоте ходить, в руках серебро носить, хоть и каждому русскому человеку такую
судьбу няньки да мамки напевают, когда еще он в колыбели лежит.
Никому
не было говорено про сватовство Снежкова, но Заплатины были повещены. Еще стоя за богоявленской вечерней в часовне Скорнякова, Патап Максимыч сказал Ивану Григорьичу, что Настина
судьба, кажется, выходит, и велел Груне про то сказать, а больше ни единой душе. Так и сделано.
Я воли с нее
не снимаю, у девки свой разум в голове, — сама должна о
судьбе своей рассудить.
В Сибири Колышкин работал умно, неустанно и откладывал из трудовых денег копейку на черный день. Но
не мимо пословица молвится: «От трудов праведных
не наживешь палат каменных»… Свековать бы в денно-нощных трудах Сергею Андреичу, если б нежданно-негаданно
не повернула его
судьба на иной путь. Вспомнили про сынка родители, за гробом его вспомнили.
— Что ж, матушка, дело молодое — шутки да смехи еще на уме…
Судьбы Господь
не посылает ли? — умильно спросила мать Евсталия. — Женишка
не приискали ль родители-то?
Замолк Евграф Макарыч, опустил голову, слезы на глазах у него выступили. Но
не смел супротив родителя словечка промолвить. Целу ночь он
не спал, горюя о
судьбе своей, и на разные лады передумывал, как бы ему устроить, чтоб отец его узнал Залетовых, чтобы Маша ему понравилась и согласился бы он на их свадьбу. Но ничего придумать
не мог. Одолела тоска, хоть руки наложить, так в ту же пору.
Куда деваться двадцатипятилетней вдове, где приклонить утомленную бедами и горькими напастями голову? Нет на свете близкого человека, одна как перст, одна голова в поле,
не с кем поговорить,
не с кем посоветоваться. На другой день похорон писала к брату и матери Манефе, уведомляя о перемене
судьбы, с ней толковала молодая вдова, как и где лучше жить — к брату ехать
не хотелось Марье Гавриловне, а одной жить
не приходится. Сказала Манефа...
—
Не бывает разве, что отец по своенравию на всю жизнь губит детей своих? — продолжала, как полотно побелевшая, Марья Гавриловна, стоя перед Манефой и опираясь рукою на стол. — Найдет, примером сказать, девушка человека по сердцу, хорошего, доброго, а родителю забредет в голову выдать ее за нужного ему человека, и начнется тиранство… девка в воду, парень в петлю… А родитель руками разводит да говорит: «
Судьба такая! Богу так угодно».
Супротив
судьбы не пойдешь!..»
И много и долго размышляла Настя про злую
судьбу свою, про свою долю несчастную. Стоит в молельной, перебирает рукой шитую бисером и золотом лестовку, а сама все про беду свою думает, все враг Алешка на ум лезет. Гонит Настя прочь докучные мысли про лиходея,
не хочет вспоминать про губителя, а он тут как тут…
— Настасью бы вперед спросить… — молвила Аксинья Захаровна. —
Не станет перечить, значит, Божья
судьба… Тогда бы и дохнуть с кем-нибудь потихоньку Трифону Лохматому — сватов бы засылал. Без того как свадьбу играть?..
Не по чину выйдет…
Праздники прошли. Виду
не подал Насте Патап Максимыч, что
судьба ее решена. Строго-настрого запрещал и жене говорить про это дочери.
— А ты молчи, да слушай, что отец говорит. На родителя больше ты
не работник, копейки с тебя в дом
не надо. Свою деньгу наживай, на свой домок копи, Алексеюшка… Таковы твои годы пришли, что пора и закон принять… Прежде было думал я из нашей деревни девку взять за тебя. И на примете, признаться, была, да вижу теперь, что здешние девки
не пара тебе… Ищи
судьбы на стороне, а мое родительское благословение завсегда с тобой.
И быть бы Карпушке солдатушкой, шагать бы по белу свету с ранцем за плечами, без алтына в кармане, всю бы жизнь чиститься
не вычиститься, учиться
не выучиться, но на сиротскую долю иная
судьба выпала… Сбылось на мирском захребетнике вековечное слово: «Сирый да вдовый плачут, а за сирым да вдовым сам Бог стоит».
Гадают мужики: «Хоть и грамотен, а опричь что в солдаты, никуда
не годится, — такая уж, видно,
судьба ему».
— Дорогая ты моя Тáнюшка, — молвила на то Марья Гавриловна. — Жизнь пережить —
не поле перейти; счастье с несчастьем, что вёдро с ненастьем, живут переменчиво. Над
судьбою своей призадумалась я: зачастую ведь случается, Танюшка, что где чается радостно, там встретится горестно… Спознала я, будучи замужем, какая есть на свете жизнь — горе-горькая… Как знать, что́ впереди?.. Как
судьбу узнать?
Много рассказывала Таня про елфимовскую знахарку, так хвалила кротость ее и доброхотство, с каким великую пользу чинит она людям безо всякой корысти. Суеверный страх покинул Марью Гавриловну, захотелось ей узнать от Егорихи, какая будет ей
судьба в новом замужестве. Но в скит знахарку позвать невозможно; келейницы и близко
не подпустят. Надо самой идти. Таня взялась устроить свиданье с Егорихой.
Скажет ли кто тебе, что чарами или тайными вещими словами может узнать
судьбу человека, —
не верь…
— А захочет молодец
судьбу свою узнать, пожелает он увидеть во сне свою суженую — подложить ему под подушку липкий цветочек этой травы. Всю
судьбу узнает во снях, увидит и суженую…
Не сорвать ли про тебя, Василий Борисыч?.. Так уж и быть, даром что бесовский цвет, ради тебя согрешу, сорву.
—
Не для чего мне
судьбу узнавать, —
не глядя на Фленушку, ответил Василий Борисыч.
Заготовила было Фленушка сон-траву подложить под подушку Василью Борисычу — пусть бы приснился ему вещий сон, пусть бы узнал он
судьбу свою, увидал бы во сне свою суженую… Бросила липкий цветок —
не надо… Наяву все узнано,
не во сне все угадано…
— Заблудился ли он, такое ли уж ему от Господа было попущение, только сам он
не знает, какими
судьбами попал в тот невидимый град.
— Выросла-то как, пригожая какая из себя стала, — любовалась на Авдотью Марковну мать Аркадия. — Господь
судьбы не посылает ли? — примолвила она, обращаясь к отцу.
— О
судьбе твоей все думаю… Недолго мне, Фленушка, на свете жить. Помру, что будет с тобой?.. Душа мутится, дух замирает, только об этом подумаю. Всякий тебя обидит, никакой у тебя заступы
не будет… Горько будет тебе в злобе мира, во всех суетах его… — Так, взволнованным голосом, склонив голову на плечо Фленушки, говорила Манефа.
Не довлеет нам, скудельным сосудам, испытывать неисповедимые
судьбы его…
Божиим
судьбам смиренно покоритесь… но волей своей с места святого шагу ступить
не могите!..
— Когда б
судьба моя
не такая была, когда б
не в кельях, а в миру я жила, волею замуж я
не пошла бы, — так, подняв голову, начала говорить чернобровая смуглянка, и яркий багрянец разлился по лицу ее.
Если ж душа у тебя после молитвы
не будет спокойна и сердце станет мутиться, выкинь из мыслей того человека, старайся
не видеть его и больше Богу молись — избавил бы тебя от мыслей мятежных, устроил бы
судьбу твою, как святой его воле угодно.
— Мир во зле лежит, и всяк человек есть ложь, — она молвила. — Что делать, Дунюшка?
Не нами началось, милая,
не нами и кончится. Надо терпеть. Такова уж людская
судьба! Дело говорил тебе Марко Данилыч, что ты молоденька еще,
не уходилась. Молодой-то умок, Дунюшка, что молодая брага — бродит. Погоди, поживешь на свете, притерпишься.
— Мало ль чего мы
не чаем, мало ль чего мы
не ждем?.. — грустно молвила Фленушка. — Над людьми
судьба, Петр Степаныч… Супротив
судьбы ничего
не поделаешь.
Не то чтоб думал он на расставанье угодить покидавшей его Фленушке аль устроить
судьбу Параши, окрутив ее с Васильем Борисычем, а так — разгуляться захотелось, удалью потешиться.
Какими-то
судьбами Феклист Митрич проведал, что за человек дом у него нанимал. То главное проведал он, что ему чуть
не миллион наследства достался и что этакой-то богач где-то у них в захолустье уходом невесту берет. «Что́ за притча такая, — думал Феклист. — Такому человеку да воровски жениться! Какой отец дочери своей за него
не отдаст? Я бы с радостью любую тотчас!» Как человек ловкий, бывалый, догадливый, смекнул он: «Из скитов, стало быть, жену себе выхватил».