Неточные совпадения
Ну-ка, девки-грамотейницы, книжные келейницы, смекните, в
какой день материны именины
придутся?
Возвращаясь в Поромово, не о том думал Алексей,
как обрадует отца с матерью, принеся нежданные деньги и сказав про обещанье Чапурина дать взаймы рублев триста на разживу, не о том мыслил, что завтра
придется ему прощаться с домом родительским. Настя мерещилась. Одно он думал, одно передумывал, шагая крупными шагами по узенькой снежной дорожке: «Зародилась же на свете такая красота!»
— Да, — вступилась мать Манефа, — в нынешнее время куда
как тяжко
приходится жить сиротам. Дороговизна!.. С каждым днем все дороже да дороже становится, а подаяния сиротам, почитай, нет никакого. Масленица на дворе — ни гречневой мучки на блины, ни маслица достать им негде. Такая бедность, такая скудость, что един только Господь знает,
как они держатся.
— Винца-то, винца, гости дорогие, — потчевал Патап Максимыч, наливая рюмки. — Хвалиться не стану: добро не свое, покупное, каково — не знаю, а люди пили, так хвалили. Не знаю,
как вам по вкусу
придется. Кушайте на здоровье, Данило Тихоныч.
Долго в своей боковушке рассказывала Аксинья Захаровна Аграфене Петровне про все чудное, что творилось с Настасьей с того дня,
как отец сказал ей про суженого. Толковали потом про молодого Снежкова. И той и другой не
пришелся он по нраву. Смолкла Аксинья Захаровна, и вместо плаксивого ее голоса послышался легкий старушечий храп: започила сном именинница. Смолкли в светлице долго и весело щебетавшие Настя с Фленушкой. Во всем дому стало тихо, лишь в передней горнице мерно стучит часовой маятник.
— Оно, конечно, воля Божия первей всего, — сказал старый Снежков, — однако ж все-таки нам теперь бы желательно ваше слово услышать, по тому самому, Патап Максимыч, что ваша Настасья Патаповна оченно мне по нраву
пришлась — одно слово, распрекрасная девица,
каких на свете мало живет, и паренек мой тоже говорит, что ему невесты лучше не надо.
Перебравшись за Керженец, путникам надо было выбраться на Ялокшинский зимняк, которым ездят из Лысково в Баки, выгадывая тем верст пятьдесят против объездной проезжей дороги на Дорогучу. Но вот едут они два часа, три часа, давно бы надо быть на Ялокшинском зимняке, а его нет
как нет. Едут, едут, на счастье, тепло стало, а то бы плохо
пришлось. Не дается зимняк, да и полно. А лошади притомились.
— Вестимо, выведет, — отозвался Патап Максимыч. — Да куда выведет-то? Ночь на дворе, а лошади, гляди,
как устали.
Придется в лесу ночевать… А волки-то?
Не скоро сговорились лесники. Снова
пришлось гроши в шапку кидать. Достался жребий краснощекому, коренастому парню, Архипом звали. Только ему кусаный грош достался, он, дотоле стоявший,
как немой, живо зачал командовать.
—
Как не пригодится? — сказал Артемий. — Только брать твои деньги мне не
приходится, потому артель…
— Мать Таифа, — сказала игуменья, вставая с места. — Тысячу двадцать рублев на ассигнации разочти
как следует и, по чем
придется, сиротам раздай сегодня же. И ты им на Масленицу сегодня же все раздай, матушка Виринея… Да голодных из обители не пускай, накорми сирот чем Бог послал. А я за трапезу не сяду. Неможется что-то с дороги-то, — лечь бы мне, да боюсь: поддайся одной боли да ляг — другую наживешь; уж как-нибудь, бродя, перемогусь. Прощайте, матери, простите, братия и сестры.
— Так… — промычал Макар Тихоныч. — Много хорошего про Залетова я наслышан, — продолжал он, помолчав и поглядывая искоса на сына. — С кем в городе ни заговоришь, опричь доброго слова ничего об нем не слыхать… Вот что: у Макарья мы повидаемся, и коли твой Залетов по мысли
придется мне, так и быть, благословлю — бери хозяйку… Девка, сказывают, по всем статьям хороша… Почитала бы только меня да из моей воли не выходила, а про другое что,
как сами знаете.
— Девка
придется нам ко двору, — молвил он сыну, воротясь домой. — Экой ты плут
какой, Евграшка! Кажись, и не доспел разумом, а
какую паву выследил — умному так впору.
Как бы ты по торговой-то части такой же дока был,
как на девок, тебя бы, кажется, озолотить мало… Засылай сваху, дурак!..
—
Какая тут обида? — кричал Масляников. — Кому?.. Чать, Евграшка маленько сродни мне
приходится? Что хочу, то с ним и делаю — хочу — с кашей ем, хочу — масло из него пахтаю.
Какая ему от меня обида быть может?
Куда деваться двадцатипятилетней вдове, где приклонить утомленную бедами и горькими напастями голову? Нет на свете близкого человека, одна
как перст, одна голова в поле, не с кем поговорить, не с кем посоветоваться. На другой день похорон писала к брату и матери Манефе, уведомляя о перемене судьбы, с ней толковала молодая вдова,
как и где лучше жить — к брату ехать не хотелось Марье Гавриловне, а одной жить не
приходится. Сказала Манефа...
— Тешь свой обычай, смейся, Настасья Патаповна, а я говорю дело, — переминаясь на месте, сказал Алексей. — Без родительского благословения мне тебя взять не
приходится… А
как сунусь к нему свататься?.. Ведь от него погибель… Пришел бы я к нему не голышом, а брякнул бы золотой казной, другие б речи тогда от него услыхал…
— Ох,
как в Улангер
придется!.. Беда!.. — сказал Дементий. — На Митюшино разве будет везти… Прямо ехать — затонешь.
Василий Борисыч в Манефиной обители
как сыр в масле катался. Умильный голосистый певун всем по нраву
пришелся, всем угодить успел.
Как-то к слову
пришлось — жене Трифон наказал, будто мимоходом, шутки ради, с сыном речь повести, зачем-де от потех сторонится, отчего с девками на прежнюю стать не заигрывает.
— Уж этого я доложить не могу, — ответил румяный торговец. — Поминал в ту пору Антип Гаврилыч Молявину: сестра-де хотела приказчика выслать, а другое дело: не знаю,
как они распорядятся. Да ведь и то надо сказать — принять пароход по описи не больно хитрое дело. Опять же Молявины с Залетовыми никак сродни
приходятся — свояки, что ли…
Никто не пожелал принять в зятья захребетника. То еще на уме у всех было: живучи столько лет в казенном училище, Карпушка совсем обмирщился, своротил, значит, в церковники, попал в великороссийскую.
Как же взять такого в семью, неуклонно в древлем благочестии пребывающую?..
Пришлось Морковкину проживать при удельном приказе.
— И то правда, — согласился голова, — без нашей, значит, подписи поверить казначею никак невозможно… Тенетнику-то давеча что летало!.. — задумался он. — Опять же мошка!.. Такого дня во все лето не бывало! Нет уж,
как ни верти,
придется до той недели обождать, — решительно сказал Алексею. — И рад бы радехонек… Со всяким бы моим удовольствием, да сам видишь,
какое дело подошло…
— Много ж тебе с твоими келейницами ответов-то
придется давать тогда, — усмехнулся Патап Максимыч. — Ведь у вашей сестры, что ни слово, то вранье либо сплетня
какая.
С лишком по полтине серебра на душу
придется, раздавай
как знаешь, в кою обитель больше, в кою меньше, тебе лучше знать…
— Да
как же ему в вашу-то пользу тянуть, когда самому за то ответ
придется давать? — сказал Патап Максимыч. — Когда можно было — в просьбах мне не отказывал.
— Ни на что еще я не решилась, матушка, сама еще не знаю, что и
как будет… Известно дело, хозяйский глаз тут надобится. Рано ли, поздно ли, а
придется к пристани поближе на житье переехать. Ну, да это еще не скоро. Не сразу устроишься. Домик надо в городе купить, а прежде всего сыскать хорошего приказчика, — говорила Марья Гавриловна.
— Никому я никогда не пророчила, — кротко ответила знахарка. — Советы даю, пророчицей не бывала. Правда, простому человеку мало добрый совет подать, надо, чтоб он его исполнял
как следует… Тут иной раз
приходится и наговорить, и нашептать, и пригрозить неведомою силой, если он не исполнит совета. Что станешь делать? Народ темный, пока темными еще путями надо вести его.
— Ну, эти игры там не годятся, про них и не поминайте — не то
как раз осмеют… — сказал маклер. — Другие надобно знать… Да я обучу вас по времени… А теперь — прежде всего оденьтесь
как следует, на руки перчатки наденьте в обтяжку, да чтоб завсегда перчатки были чистые… Под скобку тоже вам ходить не
приходится… Прежде портного — зайдите вы к цирюльнику, там обстригут вас, причешут.
— О чем же это ты?.. Милая!.. — уговаривал ее Алексей. — Что ж это ты в самом деле?..
Как не стыдно!.. Полно, голубонька, перестань, моя ясынька!.. Ну, пожалуй. Для тебя я на все согласен… Хоть в самый же Петров день обвенчаемся… Только
как же это будет у нас?.. Здесь, стало быть,
придется, в этих горенках свадьбу-то играть?
— Напрасно прогневаться изволила, матушка, — с низким поклоном сказала Ираида. — Я только так сказала, к слову
пришлось… Твоя во всем воля!
Как тебе рассудится, так на собрание мы и положим.
— Известно, обсчитает!.. — спокойно, с уверенностью ответил Самоквасов. —
Как же не обсчитать? До всякого доведись!.. Только
как он, собачий сын, там ни обсчитывай, а меньше ста тысяч целковых на мою долю выдать ему не
придется…
А сам на уме: «И тому не хотел я сказать,
как на Ветлугу его посылал, и вон
какое дело вышло… Не было б и теперь чего?.. Не сказать ли уж лучше до отъезда?.. Да нет, нет!.. Тот был сорвиголова, а этот смиренник, тихоня, водой его не замутишь… Лучше после… Опять же как-то и не
приходится самому дочь сватать… Обиняком бы как-нибудь. Подошлю-ка я к нему Никитишну!.. Да успеем еще!.. Это дело не волк — в лес не уйдет!»
— Буду молиться, — ответила Дуня. — И вот что…
придется по мысли мне человек, без совета твоего за него не пойду… Ты больше меня знаешь людей, поглядишь на него и скажешь — таков ли он,
какого мне надо… Скажешь?.. Скажешь, Грунюшка?.. Посоветуешь?..
—
Какое горестное известие получили вы, матушка!.. Про Оленево-то!.. Признаться вам по всей откровенности, до сегодня не очень-то верилось мне, чтоб могло последовать такое распоряжение! Лет полтораста стоят скиты Керженские, и вдруг ни с того ни с сего вздумали их разорять! Не может этого быть, думал я. А теперь, когда получили вы такое известие,
приходится верить.