Изыде глас от иконы: «Гряди за мною, старче, ничтоже сумняся; и где аз стану — тамо создай обитель во
имя мое, и, пока сия икона будет в той обители, древлее благочестие в оной стране процветать будет».
Неточные совпадения
— А коль я к воротам твоим, тетенька, босая приду да, стоя у вереи в одной рубахе, громко,
именем Христовым, зачну молить, чтобы допустили меня к жениху
моему?.. Прогонишь?.. Запрешь ворота?.. А?..
«Глядь-ка, глядь-ка, — удивляется Патап Максимыч, — всех по
именам так и валяет… И Груню не забыл… От кого это проведал он про
моих сродников?.. Две сотенных надо, да к Христову празднику муки с маслом на братию послать».
Крайний дом к соляным анбарам купи на
мое имя, рядом с ним — на Фленушку; остальные три дома на Аркадию, на Таифу да на Виринею.
— Намедни того самого «Соболя» на
мое имя переписали. Невеста, значит, подарила… — тихо, с расстановками проговорил Алексей.
— Зачем врать, Сергей Андреич? Это будет неблагородно-с! — пяля изо всей силы кверху брови, сказал Алексей. — У маклера извольте спросить, у Олисова, вот тут под горой, изволите, чать, знать… А сегодняшнего числа каменный дом невеста на
мое имя покупает… Наследников купца Рыкалова не знаете ли?.. Вот тут, маненько повыше вас — по Ильинке-то, к Сергию если поворотить.
— Во
имя Отца и Сына и Святаго Духа!.. Подь, радость
моя, успокойся.
— Так-то будет вернее, да и мне спокойней, — молвила Манефа, подписав письмо. — Помру, все тебе достанется, если на
мое имя купчие совершим…
Ей, кажется, не я понравился, а
имя мое — Валентин; она, должно быть, вообразила, что за именем скрывается нечто необыкновенное.
Тут я вдруг догадался, что и ему должно уже быть известно обо мне все на свете — и история моя, и
имя мое, и, может быть, то, в чем рассчитывал на меня Ламберт.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю.
Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под
именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Как в ноги губернаторше // Я пала, как заплакала, // Как стала говорить, // Сказалась усталь долгая, // Истома непомерная, // Упередилось времечко — // Пришла
моя пора! // Спасибо губернаторше, // Елене Александровне, // Я столько благодарна ей, // Как матери родной! // Сама крестила мальчика // И
имя Лиодорушка — // Младенцу избрала…
Скотинин. А смею ли спросить, государь
мой, —
имени и отчества не знаю, — в деревеньках ваших водятся ли свинки?
5) Ламврокакис, беглый грек, без
имени и отчества и даже без чина, пойманный графом Кирилою Разумовским в Нежине, на базаре. Торговал греческим
мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником классического образования. В 1756 году был найден в постели, заеденный клопами.
— Я игнорирую это до тех пор, пока свет не знает этого, пока
мое имя не опозорено.