Неточные совпадения
— В уме
ль ты, Паранька? — строго ответила мать, набожно кладя под окнами мелом кресты. — Приедет отец да
узнает, что́ тогда?
— А вот как возьму лестовку да ради Христова праздника отстегаю тебя, — с притворным негодованьем сказала Аксинья Захаровна, — так и будешь
знать, какая слава!.. Ишь что вздумала!.. Пусти их снег полоть за околицу!.. Да теперь, поди чай, парней-то туда что навалило: и своих, и из Шишинки, и из Назаровой!.. Долго
ль до греха?.. Девки вы молодые, дочери отецкие: след ли вам по ночам хвосты мочить?
Расспросам Насти не было конца — хотелось ей
узнать, какая белица сарафан к праздникам сшила, дошила
ль Марья головщица канвовую подушку, отослала
ль ту подушку матушка Манефа в Казань, получили ли девицы новые бисера́ из Москвы, выучилась ли Устинья Московка шелковы пояски с молитвами из золота ткать.
—
Знаю про то, Захаровна, и вижу, — продолжал Патап Максимыч, — я говорю для того, что ты баба. Стары люди не с ветру сказали: «Баба что мешок: что в него положишь, то и несет». И потому, что ты есть баба, значит, разумом не дошла, то, как меня не станет, могут тебя люди разбить. Мало
ль есть в миру завистников? Впутаются не в свое дело и все вверх дном подымут.
— Что ты?.. Христос с тобой! Опомнись, куманек!.. — вступилась Аксинья Захаровна. — Можно
ль так отцу про детей говорить?.. Молись Богу да Пресвятой Богородице, не оставят… Сам
знаешь: за сиротой сам Бог с калитой.
— Ладно
ль это будет, кормилец? Сам посуди, что люди зачнут говорить: хозяин в отлучке, дочери невесты, молодой парень с ними ест да пьет… И не
знай чего наскажут! — говорила Аксинья Захаровна.
—
Знаем и мы эту матку, — ответил дядя Онуфрий, снимая с полки крашеный ставешок и вынимая оттуда компас. — Как нам, лесникам, матки не
знать? Без нее ину пору можно пропасть… Такая, что
ль? — спросил он, показывая свой компас Патапу Максимычу.
— А можно
ль узнать такое место, где золотая молонья пала? — сказал Патап Максимыч.
— Ах ты, любезненькой мой!.. Что же нам делать-то? — отвечал игумен. — Дело наше заглазное. Кто
знает, много
ль у них золота из пуда выходит?.. Как поверить?.. Что дадут, и за то спаси их Христос, Царь Небесный… А вот как бы нам с тобой да настоящие промысла завести, да дело-то бы делать не тайком, а с ведома начальства, куда бы много пользы получили… Может статься, не одну бы сотню пудов чистого золота каждый год получали…
— А давно
ль ты его
знаешь? — спросил Колышкин.
«Бог
знает, буду
ль жива я до Пасхи-то, — отвечала старица на просьбы Фленушки и племянниц, — а без того не хочу помереть, чтобы Фленушка мне глаз не закрыла».
— Матушка! — быстро подхватила Марья Гавриловна, вскинув черными своими глазами на Манефу. — Жизнь мою вы
знаете — это
ль еще не горе!..
— Полно-ка ты, Настенька, полно, моя болезная, — уговаривала ее Аксинья Захаровна, сама едва удерживая рыданья. — Посуди, девонька, — могу
ль я отпустить тебя? Отец воротится, а тебя дома нет. Что тогда?.. Аль не
знаешь, каков он во гневе бывает?..
— Мошенник он, либо целый разбойник, вот что я про него
знаю. Недаром про Сибирь все расписывает… Не с каторги
ль и к нам объявился?.. Погляди-ка на него хорошенько, рожа-то самая анафемская.
— С твое не
знаю, что
ль?.. Рылом не вышла учить меня, — вспыхнул Патап Максимыч. — Ступай!.. Для праздника браниться не хочу!.. Что стала?.. Подь, говорю, — спокойся!..
—
Знаю, — отвечала келейница. — Пойдем, молодец… Сюда вот… А тебе, Флена Васильевна, не пора
ль на покой?
— Вольно тебе, матушка, думать, что до сих пор я только одними пустяками занимаюсь, — сдержанно и степенно заговорила Фленушка. — Ведь мне уж двадцать пятый в доходе. Из молодых вышла, мало ли, много — своего ума накопила… А кому твои дела больше меня известны?.. Таифа и та меньше
знает… Иное дело сама от Таифы таишь, а мне сказываешь… А бывало
ль, чтоб я проговорилась когда, чтоб из-за моего болтанья неприятность какая вышла тебе?
— Без тебя
знаю, что все могу взять, — сухо ответил Трифон. — Про то говорю: много
ль тебе на прожиток до новой получки потребуется. Сколько потребуется, столько и бери, остальные в дом…
—
Знаем, как они у вас у родных-то гостят!.. — опять усмехнулся Патап Максимыч и, отложив другую пачку, спросил сестру: — Много
ль обителей по другим скитам?
— Над старыми книгами век свой корпят, — продолжала та, — а не
знают, ни что творят, ни что говорят… Верь мне, красавица, нет на сырой земле ни единой былиночки, котора бы на пользу человекам не была создана. Во всякой травке, во всяком цветочке великая милость Господня положена… Исполнена земля дивности его, а любви к человекам у него, света, меры нет… Мы
ль не грешим, мы ли злобой да кривдой не живем?.. А он, милосердный, все терпит, все любовью своей покрывает…
Стороной
узнала Марья Гавриловна, что отошел от Патапа Максимыча и уехал в город, но воротился
ль оттуда или дальше куда отправился, разведать не могла.
— Не могу этого доложить тебе, матушка, не
знаем, куда съехала, — отвечала мать Виринея. — Никому не сказалась, куда поехала и надолго
ль.
Гарью запахло — значит, пожар разгорался не на шутку, но где, близко
ль, далеко
ль, не
знает никто.
— Через два месяца скажу я тебе, в силах ли буду исполнить желанье твое, — вставая с места, сказала Фленушка. — Не мое то желанье — твое… А снесу
ль я иночество, сама не
знаю… Теперь к себе пойду… запрусь, подумаю. Не пущай никого ко мне, матушка… Скажи, что с дороги устала аль что сделалась я нездорова.
— А нам-то, по-твоему, без пения быть? — с жаром возразила Таисея. — Без Варвары на клиросе как запоют?.. Кто в лес, кто по дрова?.. Сама
знаешь, сколь было соблазна, когда хворала она… А я-то для вас и гроша, должно быть, не стою?.. А кем обитель вся держится?.. У кого на вас есть знакомые благодетели?.. Через кого кормы, и доходы, и запасы?.. Слава Богу, тридцать годов игуменствую — голодные при мне не сидели… Не меня
ль уж к Самоквасовым-то в читалки послать? — с усмешкой она примолвила.
— В уме
ль ты, Фленушка?.. — с жаром возразила Манефа. — Точно не
знаешь, что пение Марьей только у нас и держится?.. Отпусти я ее, такое пойдет козлогласование, что зажми уши да бегом из часовни… А наша обитель пением и уставной службой славится… Нет, Марью нельзя, и думать о том нечего…
— А пес его
знает, — огрызнулась головщица. — Пришита, что
ль, я к нему? Где-нибудь с Васькой шатается. К нему приставлен…
— Поди вот, влезь человеку в душу-то! — сказал он, кончив рассказ. — Думал я, другого такого парня на свете-то нет: кроткий, тихий, умный, богобоязный!.. Ан вон каков оказался!.. Истинно говорят: надо с человеком куль соли съесть, тогда разве
узнаешь, каков он есть!.. Я
ль его не любил, я ли не награждал его!.. И заплатил же он мне!.. Заплатил!..
Неточные совпадения
Коли Ермила
знаете, // Коли Ермилу верите, // Так выручайте, что
ль!.
Приятно дерзкой эпиграммой // Взбесить оплошного врага; // Приятно зреть, как он, упрямо // Склонив бодливые рога, // Невольно в зеркало глядится // И
узнавать себя стыдится; // Приятней, если он, друзья, // Завоет сдуру: это я! // Еще приятнее в молчанье // Ему готовить честный гроб // И тихо целить в бледный лоб // На благородном расстоянье; // Но отослать его к отцам // Едва
ль приятно будет вам.
Гм! гм! Читатель благородный, // Здорова
ль ваша вся родня? // Позвольте: может быть, угодно // Теперь
узнать вам от меня, // Что значит именно родные. // Родные люди вот какие: // Мы их обязаны ласкать, // Любить, душевно уважать // И, по обычаю народа, // О Рождестве их навещать // Или по почте поздравлять, // Чтоб остальное время года // Не думали о нас они… // Итак, дай Бог им долги дни!
Ее сомнения смущают: // «Пойду
ль вперед, пойду
ль назад?.. // Его здесь нет. Меня не
знают… // Взгляну на дом, на этот сад». // И вот с холма Татьяна сходит, // Едва дыша; кругом обводит // Недоуменья полный взор… // И входит на пустынный двор. // К ней, лая, кинулись собаки. // На крик испуганный ея // Ребят дворовая семья // Сбежалась шумно. Не без драки // Мальчишки разогнали псов, // Взяв барышню под свой покров.
Я
знаю: дам хотят заставить // Читать по-русски. Право, страх! // Могу ли их себе представить // С «Благонамеренным» в руках! // Я шлюсь на вас, мои поэты; // Не правда
ль: милые предметы, // Которым, за свои грехи, // Писали втайне вы стихи, // Которым сердце посвящали, // Не все ли, русским языком // Владея слабо и с трудом, // Его так мило искажали, // И в их устах язык чужой // Не обратился ли в родной?