Неточные совпадения
Сидел Стуколов, склонив голову, и, глядя в
землю, глубоко вздыхал при таких ответах. Сознавал, что, воротясь после долгих странствий на родину, стал он в ней чужанином. Не то что
людей, домов-то прежних не было; город, откуда родом был, два раза дотла выгорал и два раза вновь обстраивался. Ни родных, ни друзей не нашел на старом пепелище — всех прибрал Господь. И тут-то спознал Яким Прохорыч всю правду старого русского присловья: «Не временем годы долги — долги годы отлучкой с родной стороны».
На сибирском рубеже стоят снежные горы; без проводника, не зная тамошних мест, их ввек не перелезть, да послал Господь мне доброго
человека из варнаков — беглый каторжный, значит, — вывел на русскую
землю!..
И чудное дело, — прибавил он, — сколько стран, сколько
земель исходил я на своем веку, а такой слепоты в
людях, как здесь, нигде не видывал!
— Когда я по турецким
землям странствовал, а там жидов, что твоя Польша, видимо-невидимо, так от достоверных
людей там я слыхал, что жиды своего Бога по имени никогда не зовут, а все он да он…
— Значит,
люди сказывали, что они такой песок прямо из
земли берут? — прервал его Колышкин.
— Помнишь, как в первый раз мы встречали с тобой великий Христов праздник?.. Такая же ночь была, так же звезды сияли… Небеса веселились,
земля радовалась,
люди праздновали… А мы с тобой в слезах у гробика стояли…
Слышат гробные жильцы все, видят все — что
люди на
земле делают, слова только молвить не могут…
Перелески чернеют, пушистыми волнами серебряный туман кроет Мать-Сыру
Землю… Грозный Гром Гремучий не кроет небо тучами, со звездной высоты любуется он на Ярилины гулянки, глядит, как развеселый Яр меж
людей увивается…
Своротил он с дороги, соскочил нá
землю… Видит гроб, крытый голубым бархатом, видит много
людей, и
люди все знакомые. В смущении скинул он шапку.
И на пристани, и в гостинице, и на хлебной бирже прислушивается Алексей, не зайдет ли речь про какое местечко. Кой у кого даже выспрашивал, но все понапрасну. Сказывали про места, да не такие, какого хотелось бы. Да и на те с ветру
людей не брали, больше все по знакомству либо за известной порукой. А его ни едина душа по всему городу́ не знает, ровно за тридевять
земель от родной стороны он заехал. Нет доброхотов — всяк за себя, и не то что чужанина, земляка — и того всяк норовит под свой ноготь гнуть.
«Надо быть, не русский, — подумал Алексей. — Вот, подумаешь, совсем чужой
человек к нам заехал, а матушка русска
земля до усов его кормит… А кровному своему ни места, ни дела!.. Ишь, каково спесиво на
людей он посматривает… Ишь, как перед нехристем народ шапки-то ломит!.. Эх ты, Русь православная! Заморянину — родная мать, своим детушкам — злая мачеха!..»
Про то разговорились, как живется-можется русскому
человеку на нашей привольной
земле. Михайло Васильич, дальше губернского города сроду нигде не бывавший, жаловался, что в лесах за Волгой
земли холодные, неродимые, пашни и покосы скудные, хлебные недороды частые, по словам его выходило, что крестьянину-заволжанину житье не житье, а одна тяга; не то чтобы деньги копить, подати исправно нечем платить.
Земля-то щедра, всегда родит вдоволь, уход за ней не великий, человек-от и обленился; только б ему на боку лежать, промыслá ему и на ум не приходят.
И выходит: где
земля хуже, там
человек досужей, а от досужества все: и достатки и богатство…
— Да, — подтвердил Василий Борисыч. — Все трудом да потом
люди от
земли взяли… Первая заповедь от Господа дана была
человеку: «В поте лица снéси хлеб твой»… И вот каково благ, каково премудр Отец-от Небесный: во гневе на Адама то слово сказал, а сколь добра от того гневного слова
людям пришло… И наказуя, милует род человеческий!..
— Получай — вот тебе тысяча двести, — сказал Патап Максимыч, подвигая к сестре деньги. — За Настю только хорошенько молитесь… Это вам от нее, голубушки… Молитесь же!.. Да скорей покупай; места-те, знаю их, хорошие места,
земли довольно. А строиться зачнешь — молви. Плотникам я же, ради Настасьи, заплачу… Только старый уговор не забудь: ни единому
человеку не смей говорить, что деньги от меня получаешь.
— Над старыми книгами век свой корпят, — продолжала та, — а не знают, ни что творят, ни что говорят… Верь мне, красавица, нет на сырой
земле ни единой былиночки, котора бы на пользу
человекам не была создана. Во всякой травке, во всяком цветочке великая милость Господня положена… Исполнена
земля дивности его, а любви к
человекам у него, света, меры нет… Мы ль не грешим, мы ли злобой да кривдой не живем?.. А он, милосердный, все терпит, все любовью своей покрывает…
Ох ты, гой еси, Сыра
Земля!
Мати нам еси родная,
Всех еси ты породила,
Воспоила, воскормила
И угодьем наделила…
Для
людей — своих детей —
Зелий еси породила
И злак всякий напоила,
Польгой беса отгоняти
И в болезнях помогати, —
Повели с себя урвати
Зелий, снадобьев, угодьев
Ради польги на живот.
Ой, леса, лесочки, хмелевые ночки!.. Видишь ты, синее звездистое небо, как Яр-Хмель-молодец по Матушке-Сырой
Земле гуляет, на совет да на любовь молодых
людей сближает?.. Видишь ты, небо, все ты слышишь, все: и страстный шепот, и тайные, млеющие речи… Щедро, ничего не жалея, жизнью и счастьем льешь ты на
землю, жизнью-любовью ты льешь… Праведное солнце!.. Ты корень, источник жизни, взойди, взгляни, благослови!..
Не было б тогда на
земле ни надежды, ни радостей, жил бы
человек как скотина бессловесная.
— Премудрости Господни исполнена
земля, — отозвался Василий Борисыч. — Всяка жива тварь на службу
человеку, и всяк злак на пользу его.
— Богом прославленных мест на
земле — что звезд на́ небе, — сказал замолчавшему Иосифу Василий Борисыч. — Все такие места одному
человеку изведать не можно, а тебе бы, старче, незнающему сказать, неведущего научить, а не Москву бранить. Тут московские
люди ни в чем не повинны.
Любы были те речи Матери-Сырой
Земле, жадно пила она живоносные лучи и породила
человека…
Брызнул Ярило на камни молоньей, облил палючим взором деревья дубравные. И сказал Матери-Сырой
Земле: «Вот я разлил огонь по камням и деревьям. Я сам в том огне. Своим умом-разумом
человек дойдет, как из дерева и камня свет и тепло брать. Тот огонь — дар мой любимому сыну. Всей живой твари будет на страх и ужас, ему одному на службу».
И отошел от
земли бог Ярило… Понеслися ветры буйные, застилали темными тучами око Ярилино — красное солнышко, нанесли снега белые, ровно в саван окутали в них Мать-Сыру
Землю. Все застыло, все заснуло, не спал, не дремал один
человек — у него был великий дар отца Ярилы, а с ним и свет и тепло…
Оттого наши предки и чествовали великими праздниками дарование Ярилой огня
человеку. Праздники те совершались в долгие летние дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с
землею. В память дара, что даровал бог света, жгут купальские огни. Что Купало, что Ярило — все едино, одного бога звания.
Затем из темного бора гонит Ярило лесного оленя, было бы
людям чем справить день расставанья светлого бога с
землей, день отхода его на немалое время в область мрака и стужи.
Встало солнце над лесом, облило лучами
землю поднебесную… Конец весне, дошла до
людей страда-сухота… Не разгибать
людям спины вплоть до поздней глубокой осени…
— Чего ж убиваться-то? — весело молвила ей быстроногая Дуня улангерская. — Пошли-ка меня матушка Юдифа к хорошим
людям нá год в канонницы, да я бы, кажется, с радости
земли под собой не взвидела, запрыгала б, заплясала, а ты, бесстыдница, выть…
Неточные совпадения
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту
землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой
земли, которая поправосуднее
людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.
— Погоди. И ежели все
люди"в раю"в песнях и плясках время препровождать будут, то кто же, по твоему, Ионкину, разумению,
землю пахать станет? и вспахавши сеять? и посеявши жать? и, собравши плоды, оными господ дворян и прочих чинов
людей довольствовать и питать?
Но Архипушко не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что у него уже начинало занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на
землю, прикрыло
человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях и возмущениях небесных тел основаны только на видимом движении светил вокруг неподвижной
земли, на том самом движении, которое теперь передо мной и которое было таким для миллионов
людей в продолжение веков и было и будет всегда одинаково и всегда может быть поверено.
Стада улучшенных коров, таких же, как Пава, вся удобренная, вспаханная плугами
земля, девять равных полей, обсаженных лозинами, девяносто десятин глубоко запаханного навоза, рядовые сеялки, и т. п., — всё это было прекрасно, если б это делалось только им самим или им с товарищами,
людьми сочувствующими ему.