Неточные совпадения
Настя отерла слезы передником и отняла
его от лица. Изумились отец с матерью, взглянув на нее. Точно не Настя, другая какая-то
девушка стала перед
ними. Гордо подняв голову, величаво подошла она к отцу и ровным, твердым, сдержанным голосом, как бы отчеканивая каждое слово, сказала...
— Дурак
он, что ли? — отвечала Фленушка. — Кто от этакой красоты отворотится? Смотри-ка какая!.. — прибавила она, глядя на раздевавшуюся
девушку. — Жизнь бы свою Алешка отдал, глазком бы только взглянуть теперь на свою сударушку. Ишь какая пышная, сдобная, белая!.. Точно атлас в пуху.
— Сироток жалко мне, тятя, — трепетным голосом ответила
девушка, припав к плечу названого родителя. — Сама сирота, разумею… Пошлет ли Господь
им родную мать, как мне послал? Голубчик тятенька, жалко мне
их!..
В старинных русских городах до сих пор хранится обычай «невест смотреть». Для того взрослых девиц одевают в лучшие платья и отправляются с
ними в известный день на условленное место. Молодые люди приходят на выставку
девушек, высматривают суженую. В новом Петербурге такие смотрины бывают на гулянье в Летнем саду, в старых городах — на крестных ходах. Так и в Казани водится.
Старик Масляников был старый вдовец. Схоронив Евграфову мать, женился
он на молоденькой
девушке из бедного семейства, но и та пожила недолго. Поговаривали, будто обе жены пошли в могилу от кулаков благоверного. В третий раз Макар Тихоныч жениться не хотел.
Полная светлых надежд на счастье, радостно покидала свой город Марья Гавриловна. Душой привязалась она к жениху и, горячо полюбив
его, ждала впереди длинного ряда ясных дней, счастливого житья-бытья с милым избранником сердца. Не омрачала тихого покоя
девушки никакая дума, беззаветно отдалась она мечтам об ожидавшей ее доле. Хорошее, счастливое было то время! Доверчиво, весело глядела Марья Гавриловна на мир Божий.
— Не бывает разве, что отец по своенравию на всю жизнь губит детей своих? — продолжала, как полотно побелевшая, Марья Гавриловна, стоя перед Манефой и опираясь рукою на стол. — Найдет, примером сказать,
девушка человека по сердцу, хорошего, доброго, а родителю забредет в голову выдать ее за нужного
ему человека, и начнется тиранство… девка в воду, парень в петлю… А родитель руками разводит да говорит: «Судьба такая! Богу так угодно».
Золото, золото да жажда людского почета заслоняли в думах
его образ
девушки, в пылу страстной любви беззаветно
ему предавшейся.
От Манефы Алексей пошел было к Марье Гавриловне, но вышедшая из домика ее бойкая, быстроглазая, пригоженькая
девушка, одетая не по-светски, вся в цветном, остановила
его.
Особые бывают плачи при выносе покойника из дому, особые во время переноса
его на кладбище, особые на только что зарытой могиле, особые за похоронным столом, особые при раздаче даров, если помрет молодая
девушка.
Тут же и «кукушку крестят». Для того, нагнув две молодые березки, связывают верхушки
их платками, полотенцами или лентами и вешают на
них два креста-тельника [Тельник — крест, носимый на шее.]. Под березками расстилают платки, кладут на
них сделанную из кукушкиных слезок [Растение Orchis maculata.] птичку, и, надев на нее крест, попарно
девушка с
девушкой ходят друг другу навстречу вокруг березок, припевая...
И тесна и грязна показалась
ему изба родительская, мелка денноночная забота отца с матерью о скромном хозяйстве, глупы речи неотесанных деревенских товарищей, неприглядны лица красных
девушек… Отрезанный ломоть!..
Слышатся в
них и глухой, перекатный шум родных лесов, и тихий всплеск родных волн, и веселые звуки весенних хороводов, и последний замирающий лепет родителя, дающего детям предсмертное благословение, и сладкий шепот впервые любимой
девушки, и нежный голос матери, когда, бывало, погруженная в думу о судьбе своего младенца, заведет она тихую, унылую песенку над безмятежной
его колыбелью…
И пуще огня боится
его… «Долго ль в самом деле, — думает Таня, — такому кудеснику, такому чаровнику заворожить сердце бедной
девушки, лишить меня покоя, наслать нá сердце тоску лютую, неизбывную…
Соберется с духом, наберется смелости, скажет словечко про птичку ль, в стороне порхнувшую, про цветы ли, дивно распустившие яркие лепестки свои, про белоствольную ли высокую березу, широко развесившую свои ветви, иль про зеленую стройную елочку, но только и слышит от Параши: «да» да «нет». Рдеют полные свежие ланиты
девушки, не может поднять она светлых очей, не может взглянуть на путевого товарища… А у
него глаза горят полымем, блещут искрами.
А сам, идя рядышком с Прасковьей Патаповной, понемножку да потихоньку к ней близится… Та краснеет, сторонится… К такому месту подошли, что некуда сторониться — густо разрослись тут кусты можжевельника. Василий Борисыч будто невзначай коснулся руки Парашиной. Она дрогнула, но руки не отняла… И как же заныло, как сладко защемило сердце
девушки, когда
он взял ее за руку…
Идут, молчат… Слегка пожимает Василий Борисыч руку Параши… Высоко у нее поднимается грудь, и дыханье ее горячо, и не может она взглянуть на Василия Борисыча… Но вот и сама пожала
ему руку… Василий Борисыч остановился, и сам после не мог надивиться, откуда смелость взялась у
него — óбвил рукою стан
девушки, глянул ей в очи и припал к алым устам дрожащими от страсти губами…
— Погляжу я на вас, — с задорной улыбкой сказала
ему Фленушка, — настоящий вы скосырь московский!.. Мастер
девушек с ума сводить… Что-то Устюша теперь?.. Ну, да ведь я не за тем, чтоб ее поминать… прощайте, не обманите же… Только что после ужина матери по кельям разбредутся, тотчас к большому кресту да тропой в перелесок… Смотрите ж.
Пóд вечер купанье: в одном яру плавают
девушки с венками из любистка на головах, в другом — молодые парни… Но иной молодец, что посмелее, как почнет отмахивать руками по сажени, глядь, и попал в девичий яр, за
ним другой, третий… Что смеху, что крику!.. Таково обрядное купанье на день Аграфены Купальницы.
А у самого на уме: «Девицы красавицы стаей лебединой пируют у Фленушки, льются речи звонкие, шутками да смехами речь переливается, горят щечки
девушек, блестят очи ясные, высокие груди, что волны, тихо и мерно колышутся…» И сколь было б
ему радостно в беседе девичьей, столь же скучно, не́весело было сидеть в трапезе обительской!
«Вот так
девушка!» — подумал
он. И вспомнились слова Таисеи.
— Я один, как перст, а у дяди куча детей,
ему деньги нужнее. Одна голова не бедна, а бедна, так одна. С меня и четверти дедова именья достаточно, пусть другая четверть двоюродным сестрам пойдет.
Девушки они хорошие, добрые. Мне одному всего не изжить.
И неслышными стопами подошел
он к
девушкам… Не заприметили
они сначала
его, но, когда
он перед
ними как из земли вырос, обе тихонько вскрикнули.
Неточные совпадения
Легко вздохнули странники: //
Им после дворни ноющей // Красива показалася // Здоровая, поющая // Толпа жнецов и жниц, — // Все дело девки красили // (Толпа без красных
девушек, // Что рожь без васильков).
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к
нему объявить, что
девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Только я не знаю, — вступилась княгиня-мать за свое материнское наблюдение за дочерью, — какое же твое прошедшее могло
его беспокоить? Что Вронский ухаживал за тобой? Это бывает с каждою
девушкой.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на
него Свияжского есть только
его ни на чем не основанное предположение, и потому
он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души
ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой
девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил
он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть,
девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.