Цитаты со словом «раменье»
Две крупчатки у него в Красной
Рамени было, одна о восьми, другая о шести поставах.
Верстах в пятнадцати от Осиповки, на краю «чищи», что полосой тянется вдоль левого волжского берега, под самой «
раменью» [По левому берегу Волги тянется безлесная полоса верст в 20–25 шириной.
Раменью называется окраина лесов, прилегающих к чище.
Красная
рамень — окраина леса хвойного: сосны, ели, лиственницы; черная рамень — окраина лиственного леса.
Есть за Волгой местности, которым свойственны названия Красной
рамени и Черной рамени, как собственные имена.
Таким образом, например, в Семеновском уезде Нижегородской губернии есть большие населенные пространства, носящие названия Красной и Черной
Раменей.], проживал он в небольшой деревушке домов в двадцать, Вихорево прозывается.
Схоронив отца с матерью, Иван Григорьич не пожелал оставаться в Осиповке, а занявшись по валеному делу, из «
рамени» в «чищу» перебрался, где было ему не в пример вольготнее, потому что народ там больше этим промыслом жил.
За Волгой, в лесах, в Черной
рамени, жил-был крестьянин, богатый мужик. У того крестьянина дочка росла. Дочка росла, красой полнилася. Сама белая, что кипень, волосы белокурые, а брови — черный соболь, глаза — угольки в огне…
На первой неделе Великого поста Патап Максимыч выехал из Осиповки со Стуколовым и с Дюковым. Прощаясь с женой и дочерьми, он сказал, что едет в Красную
рамень на крупчатные свои мельницы, а оттуда проедет в Нижний да в Лысково и воротится домой к Середокрестной неделе, а может, и позже. Дом покинул на Алексея, хотя при том и Пантелею наказал глядеть за всем строже и пристальней.
Пробыв день-другой на мельницах в Красной
рамени, Патап Максимыч со спутниками поехал на Ветлугу прямою дорогой через Лыковщину.
Сначала путь шел торный, — по этому пути обозы из Красной
рамени в Лысково ходят, — но когда переехали Керженец и попали в лесную глушь, что тянется до самой Ветлуги и дальше за нее, езда стала затруднительна.
Зато зимой в лесах и по
раменям работа кипит да взваривает.
Хоть заработки у лесников не Бог знает какие, далеко не те, что у недальних их соседей, в Черной
рамени да на Узоле, которы деревянну посуду и другую горянщину работают, однако ж и они не прочь сладко поесть после трудов праведных.
— Из Красной
рамени, — молвил Патап Максимыч.
— Да вы коли из Красной-то
рамени поехали? — спросил дядя Онуфрий.
— Да, волки теперь гуляют — ихня пора, — молвил дядя Онуфрий, — Господь им эту пору указал… Не одним людям, а всякой твари сказал он: «Раститеся и множитесь». Да… ихня пора… — И потом, немного помолчав, прибавил: — Значит, вы не в коренном лесу заночевали, а где-нибудь на
рамени. Серый в теперешнюю пору в лесах не держится, больше в поле норовит, теперь ему в лесу голодно. Беспременно на рамени ночевали, недалече от селенья. К нам-то с какой стороны подъехали?
— Все по церкви, — отвечал дядя Онуфрий. — У нас по всей Лыковщине староверов спокон веку не важивалось. И деды и прадеды — все при церкви были. Потому люди мы бедные, работные, достатков у нас нет таких, чтобы староверничать. Вон по
раменям, и в Черной рамени, и в Красной, и по Волге, там, почитай, все старой веры держатся… Потому — богачество… А мы что?.. Люди маленькие, худые, бедные… Мы по церкви!
— Не доводилось, ваше степенство, — отвечал лесник. — Ведь мы раменских-то [Раменскими лесники зовут жителей Черной и Красной
рамени.] мало знаем — больше все с лысковскими да с ветлужскими купцами хороводимся, с понизовыми тоже.
Хоть и бедны наши деревни, не то что на Волге, аль, может, и по вашим
раменям, однако ж свою сторону ни на каку не сменяем…
— Как не ходить? И летом ходим, — отвечал Артемий. — Вдаль, однако, не пускаемся, все больше по
раменям… Бересту дерем, луб. Да уж это иная работа: тут жизнь бедовая, комары больно одолевают.
— Пошли ты, отче, с этой запиской работника ко мне в Красную
рамень на мельницу, — сказал он, — там ему отпустят десять мешков крупчатки… Это честной братии ко Христову дню на куличи, а вот это на сыр да на красны яйца.
В старые годы те лесные пространства были заселены только по южным окраинам — по
раменям — вдоль левого берега Волги, да отчасти по берегам ее притоков: Линды, Керженца, Ветлуги, Кокшаги.
С легкой руки соловецкого выходца старообрядские скиты один за другим возникали в лесах Заволжья. Вскоре их появилось больше сотни в Черной
рамени, в лесах Керженских, в лесах Рымских и за рекой Ветлугой.
И в Черной
рамени являлись знатные люди: из пределов смоленских бежали туда Салтыковы, Потемкины и другие.
В лесах Черной
рамени, в верхотинах Линды, что пала в Волгу немного повыше Нижнего, середи лесов, промеж топких болот выдался сухой остров. Каменным Вражком зовут его.
Еще при царе Алексее Михайловиче смоленские старообрядцы знатных родов, Сергий Салтыков, Спиридон и Ефим Потемкины и многие другие, переселились в Черную
рамень, неподалеку от первоначального скита Шарпанского.
Во времена силы Салтыковых в лесах заволжских не оставалось родичей Сергия, но Потемкины живали в Черной
рамени до дней князя Таврического.
Был он смолоду на службе, воевал под начальством Миниха с турками и татарами, весь израненный удалился в Черную
рамень «спасаться» и, будучи старообрядцем, постригся в иноки, с именем Игнатия.
— В Красну
рамень на мельницу, — сказал Алексей.
— То-то и есть… А давеча говоришь: в Красну
рамень… Сам знаю, что они на Ветлуге, а по какому делу?.. По золотому?.. Так, что ли?.. — порывисто спрашивал Пантелей.
За Волгой пастухов нет, скот пасется один, по
раменям, для того и привязывают ему ботало.
— Алексея Трифонова доводится мне в Красну
Рамень посылать, — объявил Патап Максимыч стоявшей без шапок толпе работников. — Оттоль ему надо еще кой-куда съездить. Потому с нонешнего дня за работами будет смотреть Григорий Филиппыч… Слушаться его!.. Почитать во всем… У него на руках и расчеты заработков.
— Для видимости… спервоначалу ехать тебе в Красну
Рамень — на мельницы, — сказал Патап Максимыч, глядя в окошко. — Оттоль в город. Дела там тебе нет никакого… Для видимости, значит, только там побывай… Для одного отводу… А из городу путь тебе чистый на все четыре стороны… Всем, кого встретишь, одно говори — нашел, дескать, место не в пример лучше чапуринского… Так всем и сказывай… Слышишь?
— Да по разным местам, батюшка, — отвечал Алексей. — Теперь покуда в Красну
Рамень на мельницы… оттоль и сам не знаю куда.
Справивши дела Патапа Максимыча в Красной
Рамени, поехал Алексей в губернский город. С малолетства живучи в родных лесах безвыездно, не видавши ничего, кроме болот да малых деревушек своего околотка, диву дался он, когда перед глазами его вдруг раскинулись и высокие крутые горы, и красавец город, и синее широкое раздолье матушки Волги.
— Да в Красну
Рамень хозяин посылал на мельницы, оттоль вот сюда приехал.
— Из Красной-то
Рамени крупчатку, что ль, куда ставите? — спросил Колышкин.
— По-моему, не надо бы торопиться — выждать бы хорошей цены, — заметил Сергей Андреич. — Теперь на муку цены шибко пошли пóд гору, ставят чуть не в убыток… В Казани, слышь, чересчур много намололи… Там, брат, паровые мельницы заводить теперь стали… Вот бы Патапу-то Максимычу в Красной
Рамени паровую поставить. Не в пример бы спорей дело-то у него пошло. Полтиной бы на рубль больше в карман приходилось.
Красную
Рамень взять: прежде на всю Россию весовые коромысла работали, теперь и этот промысел стал подходить…
Одному Патапу Максимычу не сидеть дома, и он собрался в Красную
Рамень на мельницы, а оттоль в город.
Оттого и пойдут спервоначалу розыски в Оленеве, и которы обители явятся ставлены после воспрещенья, те тотчас нарушат, а после того по всему Керженцу и по всей Черной
Рамени станут разыскивать, нет ли где новостроенных обителей…И если найдут хоть одну новую обитель, тогда всем объявят решенье, каково было в Иргизе…
— Трех тысяч не будет… Если сейчас же в Городец да в Красну
Рамень послать, столько ж еще б набралось, — молвил Патап Максимыч.
— Ан нет, — сказал на то Сергей Андреич. — Сряжайся скорей, ступай к разбойнику… Вот деньги. Ни в Красну
Рамень, ни в Городец посылать не надо, и твои три тысячи пускай при тебе остаются… Получай двадцать тысяч.
Цитаты из русской классики со словом «раменье»
И так однажды, заведя эту Кокину шарманку и нальстив ему без всякой меры, я умудрился похитить Якова на целую неделю. Пошли мы с ним в дальнюю деревушку Бурцево, где у Коки были лесные участки и славные болотца. Бурцевский мужик Иван, он же и Кокин лесник, говорил, что на Высоком, в
Раменье и на Блинове развелось столько глухарей, тетерок, рябчиков, бекасов, дупелей и уток, что просто видимо-невидимо. «Хоть палкой бей, хоть шапкой накрывай».
Слобожане отмалчивались. Они боялись, как пройдут мимо Баламутского завода: их тут будут караулить… Да и дорога-то одна к Усторожью. Днем бродяги спали где-нибудь в чаще, а шли, главным образом, по ночам. Решено было сделать большой круг, чтобы обойти Баламутский завод. Места попадались все лесные, тропы шли угорами да
раменьем, того гляди, еще с дороги собьешься. Приходилось дать круг верст в пятьдесят. Когда завод обошли, слобожане вздохнули свободнее.
— То-то мелево. Свернули вы, ребята, с барином домок, нечего сказать. Прежде, бывало, при старике: хлеба нет, куда ехать позаимствоваться? В
Раменье… А нынче, посмотришь, кто в Карцове хлеба покупает? Все раменский Семен Яковлич.
— Только что, — продолжала та, не обращая даже внимания на слова барина и как бы более всего предаваясь собственному горю, — у мосту-то к
Раменью повернула за кустик, гляжу, а она и лежит тут. Весь бочок распорот, должно быть, гоны двои она тащила его на себе — земля-то взрыта!
Синонимы к слову «раменье»
Предложения со словом «раменье»
- Края дремучего темнохвоя с непуганым зверьём и красного раменья с обилием кладового сбора.
- Их глумливый смех уродовал таинственную тишину утреннего раменья.
- Традиционно считается, что слово раменье произошло от древнерусского слова «рамень» – «пашня, зарастающая лесом» или «пашня, расчищенная от леса».
- (все предложения)
Дополнительно