Неточные совпадения
—
Пока ни с кем… — дерзко ответил старик. — Да моей пестрядине с твоим плисом и разговаривать-то
не рука.
Начать с того, что мельницу он считал делом так себе,
пока, а настоящее было
не здесь.
Были приглашены также мельник Ермилыч и поп Макар. Последний долго
не соглашался ехать к староверам,
пока писарь
не уговорил его. К самому новоселью подоспел и исправник Полуянов, который обладал каким-то чутьем попадать на такие праздники. Одним словом, собралась большая и веселая компания. Как-то все выходило весело, начиная с того, что Харитон Артемьевич никак
не мог узнать зятя-писаря и все спрашивал...
— Что же я буду делать в Заполье,
пока ваш банк
не откроется?
— Поживите
пока с нами, а там видно будет, — говорила она, успокоившись после первых излияний. — Слава богу, свет
не клином сошелся.
Не пропадешь и без отцовских капиталов. Ох, через золото много напрасных слез льется! Тоже видывали достаточно всячины!
— Сима, мне
не хотелось тебя вызывать,
пока я
не устроюсь. Только и всего.
— Ты бы то подумал, поп, — пенял писарь, — ну, пришлют нового исправника, а он будет еще хуже. К этому-то уж мы все привесились, вызнали всякую его повадку, а к новому-то
не будешь знать, с которой стороны и подойти. Этот нащечился, а новый-то приедет голенький да голодный,
пока насосется.
— Резаться будут до зла-горя,
пока которого-нибудь
не разорвут.
— Нечего сказать, хороша мука. Удивительное это дело, Флегонт Васильич:
пока хорошо с женой жил — все в черном теле состоял, а тут, как ошибочку сделал — точно дверь распахнул. Даром деньги получаю. А жену жаль и ребятишек. Несчастный я человек… себе
не рад с деньгами.
По возбужденному лицу Прасковьи Ивановны румянец разошелся горячими пятнами, и она старалась
не смотреть на доктора,
пока он залпом выпил две рюмки.
Кстати, Штофф был избран председателем правления, хотя это и
не входило в планы Стабровского — он предпочел бы Галактиона, но тот
пока еще
не «поспел». Стабровский вообще считал необходимым выдерживать прыткого немца и
не давать ему излишнего хода. Он почему-то ему
не доверял.
Припоминая «мертвяка», рядом с которым он провел ночь, Вахрушка долго плевался и для успокоения пил опять стаканчик за стаканчиком,
пока совсем
не отлегло от души. Э, наплевать!.. Пусть другие отвечают, а он ничего
не знает. Ну, ночевал действительно, ну, ушел — и только. Вахрушке даже сделалось весело, когда он представил себе картину приятного пробуждения других пьяниц в темной.
—
Пока поживешь у меня, а там увидим, — коротко объяснил Галактион. — Без места
не останешься.
Старушка умерла от разрыва сердца. Малыгинский дом точно весь застонал.
Пока была жива старушка, ее почти
не замечали, а теперь для всех было ясно как день, что с нею вместе рушился весь дом. И всех лучше понимал это сам Харитон Артемьич, ходивший из комнаты в комнату, как оглушенный.
Эта сцена
не выходила из головы Галактиона всю дорогу,
пока он ехал к себе на Городище.
Галактион стоял все время на крыльце,
пока экипаж
не скрылся из глаз. Харитина
не оглянулась ни разу. Ему сделалось как-то и жутко, и тяжело, и жаль себя. Вся эта поездка с Харитиной у отца была только злою выходкой, как все, что он делал. Старик в глаза смеялся над ним и в глаза дразнил Харитиной. Да, «без щей тоже
не проживешь». Это была какая-то бессмысленная и обидная правда.
Успокоить Харитину было делом нелегким, и Галактион провозился с ней до самого утра,
пока она
не заснула тут же на диване,
не раздеваясь, как приехала.
Луковников понимал, что по-своему купцы правы, и
не находил выхода.
Пока лично его Мышников
не трогал и оказывал ему всякое почтение, но старик ему
не верил. «Из молодых да ранний, — думал он про себя. — А все проклятый банк».
Пока мы можем быть, в лучшем случае, справедливыми и хорошими только у себя в семье, но нельзя любить свою семью, если
не любишь других.
В глубине души доктор все-таки
не считал себя безнадежным алкоголиком, а пил так,
пока, чтобы на время забыться.
Галлюцинация продолжалась до самого утра,
пока в кабинет
не вошла горничная. Целый день потом доктор просидел у себя и все время трепетал: вот-вот войдет Прасковья Ивановна. Теперь ему начинало казаться, что в нем уже два Бубнова: один мертвый, а другой умирающий, пьяный, гнилой до корня волос. Он забылся, только приняв усиленную дозу хлоралгидрата. Проснувшись ночью, он услышал, как кто-то хриплым шепотом спросил его...
Пущены были в ход холодные компрессы, лед, нашатырный спирт и обтиранья,
пока больная
не вздохнула и
не открыла глаз.
Полуянов долго
не решался сделать окончательный выбор деятельности,
пока дело
не решилось само собой. Раз он делал моцион перед обедом, — он приобретал благородные привычки, — и увидел новую вывеску на новом доме: «Главное управление Запольской железной дороги». Полуянов остановился, протер глаза, еще раз перечитал вывеску и сказал всего одно слово...
Появление скитского старца в голодной столовой произвело известную сенсацию. Молодые люди приняли Михея Зотыча за голодающего,
пока его
не узнала Устенька.
Он даже рассказал целую историю этого отравления,
пока следователь
не догадался отправить его на испытание в больницу душевнобольных. Отец тоже был ненормален и радовался, как ребенок, что еще раз избавился от сына.
Все нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно,
пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, [Авгуры — жрецы-гадатели в Древнем Риме.] по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились, довольные своим вечером.
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну
пока! // Теперь
не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
Не только
не гнушалися // Крестьяне Божьим странником, // А спорили о том, // Кто первый приютит его, //
Пока их спорам Ляпушкин // Конца
не положил: // «Эй! бабы! выносите-ка // Иконы!» Бабы вынесли;
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, //
Пока Пахом догадливый // Загадки
не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»
— А кто сплошал, и надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему
пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его
не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
— Уж будто вы
не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку // Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я
не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова
не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал,
пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.