Неточные совпадения
За селением он опять прибавил шагу.
У поскотины, [Поскотина — изгородь, которой отделяется выгон. (Прим. Д.Н.Мамина-Сибиряка.)] где стояли ворота,
показались встречные мужики, ехавшие в Суслон. Белобрысый парень неистово закричал им...
Харитона Артемьевича не было дома, — он уехал куда-то по делам в степь. Агния уже третий день гостила
у Харитины. К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины
у нее не осталось никакой надежды, — в Заполье редко старшие сестры выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния,
кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на себя внимания. Не для кого было рядиться.
Солидный старик очень понравился Галактиону. Не то, что тятенька Михей Зотыч. Мысль об отце
у Галактиона являлась теперь в какой-то обидной форме. Ему
казалось, что Тарас Семеныч смотрит на него с сожалением.
— Я уже был
у него.
Кажется,
у нас устраивается одно дельце.
— А
у меня ведь своя дама есть.
Кажется, не полагается ее оставлять одну.
Михей Зотыч лежал
у себя в горнице на старой деревянной кровати, покрытой войлоком. Он сильно похудел, изменился, а главное — точно весь выцвел. В лице не было ни кровинки. Даже нос заострился, и глаза
казались больше.
Галактион провел целый день
у отца. Все время шел деловой разговор. Михей Зотыч не выдал себя ни одним словом, что знает что-нибудь про сына. Может быть, тут был свой расчет, может быть, нежелание вмешиваться в чужие семейные дела, но Галактиону отец
показался немного тронутым человеком. Он помешался на своих мельницах и больше ничего знать не хотел.
Этот богатый пан знал,
кажется, решительно все и вперед сосчитал каждое зерно
у мужика и каждую копейку выгоды, какую можно было получить.
Галактион молча усадил Харитину на извозчика и,
кажется, готов был промолчать всю дорогу. Чувство страха, охватившее ее
у Стабровских, сменилось теперь мучительным желанием освободиться от его присутствия и остаться одной, совершенно одной. Потом ей захотелось сказать ему что-нибудь неприятное.
— Ничего не
кажется, а только ты не понимаешь. Ведь ты вся пустая, Харитина… да. Тебе все равно: вот я сейчас сижу, завтра будет сидеть здесь Ечкин, послезавтра Мышников.
У тебя и стыда никакого нет. Разве девушка со стыдом пошла бы замуж за пьяницу и грабителя Полуянова? А ты его целовала, ты… ты…
В своем увлечении Малыгин дошел до того, что не мог равнодушно видеть чужих построек, которые ему
казались лучше, чем
у него.
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться. Отец радовался, как ребенок, и со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов чувствовал себя в классной больше дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька
казалась почти родной, и он смотрел на нее с чувством собственности, как на отвоеванную
у болезни жертву.
Раз ночью Харитина ужасно испугалась. Она только что заснула, как почувствовала, что что-то сидит
у ней на кровати. Это была Серафима. Она пришла в одной рубашке, с распущенными волосами и,
кажется, не понимала, что делает. Харитина взяла ее за руку и, как лунатика, увела в ее спальню.
— Это уже дело мое, папаша,
у вас я,
кажется, еще не просил ничего.
— Мне
кажется, папа, что тут и думать нечего. Как же я оставлю Дидю в таком положении одну? Она так привыкла ко мне, любит меня. Я останусь
у Стабровских.
В Тюмени Галактион встретил Ечкина, который хлопотал здесь по каким-то своим делам, — не было,
кажется, в России города, где
у Ечкина не было бы дел. Он разыскал Галактиона на пристани, где ремонтировался пароход.
— Уж так бы это было хорошо, Илья Фирсыч! Другого такого змея и не найти,
кажется. Он да еще Галактион Колобов — два сапога пара. Немцы там, жиды да поляки — наплевать, — сегодня здесь насосались и отстали, а эти-то свои и никуда не уйдут. Всю округу корчат, как черти мокрою веревкой. Что дальше, то хуже. Вопль от них идет. Так и режут по живому мясу. Что
у нас только делается, Илья Фирсыч! И что обидно: все по закону, — комар носу не подточит.
Вернувшись к отцу, Устенька в течение целого полугода никак не могла привыкнуть к мысли, что она дома. Ей даже
казалось, что она больше любит Стабровского, чем родного отца, потому что с первым
у нее больше общих интересов, мыслей и стремлений. Старая нянька Матрена страшно обрадовалась, когда Устенька вернулась домой, но сейчас же заметила, что девушка вконец обасурманилась и тоскует о своих поляках.
Галлюцинация продолжалась до самого утра, пока в кабинет не вошла горничная. Целый день потом доктор просидел
у себя и все время трепетал: вот-вот войдет Прасковья Ивановна. Теперь ему начинало
казаться, что в нем уже два Бубнова: один мертвый, а другой умирающий, пьяный, гнилой до корня волос. Он забылся, только приняв усиленную дозу хлоралгидрата. Проснувшись ночью, он услышал, как кто-то хриплым шепотом спросил его...
— Вздор!.. Никак я не относился…
У меня уж такой характер, что всем
кажется, что я отношусь как-то нехорошо. Ваше дело хорошее, верное, и я даже с удовольствием могу вам помочь.
В Кукарский завод скитники приехали только вечером, когда начало стемняться. Время было рассчитано раньше. Они остановились
у некоторого доброхота Василия,
у которого изба стояла на самом краю завода. Старец Анфим внимательно осмотрел дымившуюся паром лошадь и только покачал головой. Ведь,
кажется, скотина, тварь бессловесная, а и ту не пожалел он, — вон как упарил, точно с возом, милая, шла.
Остановив сани, скитники подошли к убитому, который еще хрипел. Вся голова
у него была залита кровью, а один глаз выскочил из орбиты. Картина была ужасная. На крыльце дома
показался кучер и начал делать скитникам какие-то таинственные знаки. Начинавшая расходиться толпа опять повернула к месту убийства.
— Вы меня компрометируете, Галактион Михеич…
У вас свои взрослые дочери, и,
кажется, уж вам-то должно быть стыдно. Я вас презираю.
Мышников теперь даже старался не
показываться на публике и с горя проводил все время
у Прасковьи Ивановны. Он за последние годы сильно растолстел и тянул вместе с ней мадеру. За бутылкой вина он каждый день обсуждал вопрос, откуда Галактион мог взять деньги. Все богатые люди наперечет. Стабровский выучен и не даст, а больше не
у кого. Не припрятал ли старик Луковников? Да нет, — не такой человек.
— Решительно негде взять такой суммы! — повторял Мышников, изнывая от желания раскрыть тайну Галактиона. — Ведь уж,
кажется, мы-то знаем,
у кого и сколько денег… да.
У колеса
показался сам Галактион, посмотрел в бинокль, узнал отца и застопорил машину. Колеса перестали буравить воду, из трубы вылетел клуб белого пара, от парохода быстро отделилась лодка с матросами.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что
у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж,
кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
И я теперь живу
у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, — думаю, прежде с матушки, потому что,
кажется, готова сейчас на все услуги.
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький,
кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты
у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)
Кажется, эта комната несколько сыра?
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер,
кажется, всё написал, всех изумил.
У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так,
казалось, и говорил: не смотрите на то, что
у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка
у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.