Неточные совпадения
Веселилась и
радовалась одна невеста, Серафима Харитоновна. Очень уж по сердцу пришелся ей молодой жених, и она видела только его одного. Скорее бы только все кончилось… С нею он
был сдержанно-ласков, точно боялся проявить свою жениховскую любовь. Только раз Галактион Михеич сказал невесте...
Галактион любил тещу, как родную мать, и рассказал ей все. Анфуса Гавриловна расплакалась, а потом
обрадовалась, что зять
будет жить вместе с ними. Главное — внучата
будут тут же.
— Да, немножко
обрадовались, Прасковья Ивановна… да. Вот заехал к вам объявить, что кончено, выхожу из вашего конкурса… да. Свое дело
будет, — некогда.
— Не понимаешь? Для других я лишенный прав и особенных преимуществ, а для тебя муж… да. Другие-то теперь
радуются, что Полуянова лишили всего, а сами-то еще хуже Полуянова… Если бы не этот проклятый поп, так я бы им показал. Да еще погоди, доберусь!.. Конечно, меня сошлют, а я их оттуда добывать
буду… хха! Они сейчас
радуются, а потом я их всех подберу.
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться. Отец
радовался, как ребенок, и со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов чувствовал себя в классной больше дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он смотрел на нее с чувством собственности, как на отвоеванную у болезни жертву.
— Хорошо, сынок… Метлой подметаете три уезда. Скоро голодной мыши нечем
будет накормить. Поглядел я сегодня, как народ-то
радуется… да.
Особым выдающимся торжеством явилось открытие первой газеты в Заполье. Главными представителями этого органа явились Харченко и доктор Кочетов. Последний даже не
был пьян и поэтому чувствовал себя в грустном настроении. Говорили речи, предлагали тосты и составляли планы похода против плутократов. Харченко расчувствовался и даже прослезился. На торжестве присутствовал Харитон Артемьич и мог только удивляться, чему люди
обрадовались.
— Подтянем, Илья Фирсыч? Ха-ха! Отцом родным
будешь. Озолочу… Истинно господь прислал тебя ко мне. Ведь вконец я захудал. Зятья-то на мои денежки живут да
радуются, а я в забвенном виде. Они
радуются, а мы их по шапке… Ха-ха!..
Есть и на зятьев закон?
Втайне старик очень сочувствовал этой местной газете, хотя открыто этого и не высказывал. Для такой политики
было достаточно причин. За дочь Тарас Семеныч искренне
радовался, потому что она, наконец, нашла себе занятие и больше не скучала. Теперь и он мог с ней поговорить о разных делах.
Проезжая мимо Суслона, Луковников завернул к старому благоприятелю попу Макару. Уже в больших годах
был поп Макар, а все оставался такой же. Такой же худенький, и хоть бы один седой волос. Только с каждым годом старик делался все ниже, точно его гнула рука времени. Поп Макар ужасно
обрадовался дорогому гостю и под руку повел его в горницы.
Интересная беседа
была прервана появившимся штурманом, который пришел оказать, что пароход готов. Все
обрадовались, потому что начинало уже накопляться какое-то скрытое недовольство.
Он даже рассказал целую историю этого отравления, пока следователь не догадался отправить его на испытание в больницу душевнобольных. Отец тоже
был ненормален и
радовался, как ребенок, что еще раз избавился от сына.
— Ну, плохой антихрист, который
будет по дорогам бегать! К настоящему-то сами все придут и сами поклонятся. На,
радуйся, все мы твои, как рыба в неводу… Глад-то
будет душевный, а не телесный. Понял?
Еще утром человек
был жив, что-то рассчитывал, на что-то надеялся, мог
радоваться и негодовать, а теперь уже ничего
было не нужно.
А он все толкует про свои заводские дела, как они хороши, да о том, как
будут радоваться ему его старики, да про то, что все на свете вздор, кроме здоровья, и надобно ей беречь здоровье, и в самую минуту прощанья, уже через балюстраду, сказал: — Ты вчера написала, что еще никогда не была так привязана ко мне, как теперь — это правда, моя милая Верочка.
Неточные совпадения
Городничий. А уж я так
буду рад! А уж как жена
обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Обрадовались старому: // «Здорово, дедко! спрыгни-ка, // Да
выпей с нами рюмочку, // Да в ложечки ударь!» // — Забраться-то забрался я, // А как сойду, не ведаю: // Ведет! — «Небось до города // Опять за полной пенцией?
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и
ест пряники писаные.
Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
До первых чисел июля все шло самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также
было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане
радовались, надеялись на обильный урожай и спешили с работами.
Прыщ смотрел на это благополучие и
радовался. Да и нельзя
было не
радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и на нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись по полу.