Неточные совпадения
Она несколько раз давала случай Серафиме вставить словечко, — не прежнее
время, когда девки сидели, набравши воды
в рот,
как немые.
Этим Штофф открывал свои карты, и Галактион понял, почему немец так льнет к нему. Лично он ему очень нравится,
как человек обстоятельный и энергичный. Что же,
в свое
время хитрый русский немец мог пригодиться.
В писарском доме теперь собирались гости почти каждый день. То поп Макар с попадьей, то мельник Ермилыч. Было о чем поговорить. Поп Макар
как раз был во
время свадьбы
в Заполье и привез самые свежие вести.
Галактион объяснил, и писарь только развел руками. Да, хитрая штучка, и без денег и с деньгами. Видно, не старые
времена, когда деньги
в землю закапывали да по подпольям прятали. Вообще умственно. Писарь начинал смотреть теперь на Галактиона с особенным уважением,
как на человека, который из ничего сделает, что захочет. Ловкий мужик, нечего оказать.
Все Заполье переживало тревожное
время. Кажется,
в самом воздухе висела мысль, что жить по-старинному,
как жили отцы и деды, нельзя. Доказательств этому было достаточно, и самых убедительных, потому что все они били запольских купцов прямо по карману. Достаточно было уже одного того, что благодаря новой мельнице старика Колобова
в Суслоне открылся новый хлебный рынок, обещавший
в недалеком будущем сделаться серьезным конкурентом Заполью. Это была первая повестка.
Теперь во
время бессонницы Галактион по ночам уходил на мельницу и бродил там из одного этажа
в другой,
как тень.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом
в Суслон. Он
в последнее
время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит с писарем. Этот уж все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот
как выучил… У Ермилыча было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше будет.
Это уже окончательно взбесило писаря. Бабы и те понимают, что попрежнему жить нельзя. Было
время, да отошло… да… У него опять заходил
в голове давешний разговор с Ермилычем. Ведь вот человек удумал штуку. И
как еще ловко подвел. Сам же и смеется над городским банком. Вдруг писаря осенила мысль. А что, если самому на манер Ермилыча, да не здесь, а
в городе? Писарь даже сел, точно его кто ударил, а потом громко засмеялся.
— А ежели я его люблю, вот этого самого Галактиона? Оттого я женил за благо
время и денег не дал, когда
в отдел он пошел… Ведь умница Галактион-то, а когда
в силу войдет, так и никого бояться не будет. Теперь-то вон
как в нем совесть ходит… А тут еще отец ему спуску не дает. Так-то, отче!
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже не был пьян и принял гостей с озабоченною солидностью. Потом вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал,
как старушке тяжело было видеть
в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все
время старалась не смотреть на жениха.
Определенного никто ничего не знал, даже Штофф, но Галактион чувствовал себя первое
время очень скверно,
как человек, попавший не
в свою компанию.
— Он и без этого получил больше всех нас, — спокойно объяснял Стабровский
в правлении банка. — Вы только представьте себе,
какая благодарная роль у него сейчас… О, он не будет напрасно терять дорогого
времени! Вот посмотрите, что он устроит.
— Отлично. Мне его до зарезу нужно. Полуянова засудили? Бубнов умер? Слышал… Все к лучшему
в этом лучшем из миров, Галактион Михеич. А я,
как видите, не унываю. Сто неудач — одна удача, и
в этом заключается вся высшая математика. Вот только
времени не хватит. А вы синдикат устраивать едете?
Например, ему хотелось посидеть вечер у Стабровского, где всегда есть кто-нибудь интересный, а он оставался дома из страха, что это не понравится Прасковье Ивановне, хотя он сознавал
в то же
время, что ей решительно все равно и что он ей нужен столько же,
как прошлогодний снег.
— О, она плохо кончит! — уверял Стабровский
в отчаянии и сам начинал смотреть на врачей,
как на чудотворцев, от которых зависело здоровье его Диди. — Теперь припадки на
время прекратились, но есть двадцать первый год. Что будет тогда?
Прежде всего сестры заподозрили тихоню Агнию, — ведь она
в доме оставалась все
время и
как раз заграбастает самое лучшее.
— Справки наводить приезжал, — сообщил Замараев шепотом Харченке. — Знает, где жареным пахнет.
В последнее-то
время тятенька на фабрике векселями отдувался, — ну, а тут после богоданной маменьки наследство получит. Это хоть кому любопытно… Всем известно,
какой капитал у маменьки
в банке лежит. Ох, грехи, грехи!.. Похоронить не дадут честь-честью.
Полуянов как-то совсем исчез из поля зрения всей родни. О нем не говорили и не вспоминали,
как о покойнике, от которого рады были избавиться. Харитина
время от
времени получала от него письма, сначала отвечала на них, а потом перестала даже распечатывать.
В ней росло по отношению к нему какое-то особенно злобное чувство. И находясь
в ссылке, он все-таки связывал ее по рукам и по ногам.
Харитон Артемьич по
временам впадал
в какое-то буйное ожесточение, и с ним приходилось отваживаться,
как с сумасшедшим.
Галактион стоял все
время на крыльце, пока экипаж не скрылся из глаз. Харитина не оглянулась ни разу. Ему сделалось как-то и жутко, и тяжело, и жаль себя. Вся эта поездка с Харитиной у отца была только злою выходкой,
как все, что он делал. Старик
в глаза смеялся над ним и
в глаза дразнил Харитиной. Да, «без щей тоже не проживешь». Это была какая-то бессмысленная и обидная правда.
В последнее
время Стабровский начал замечать какие-то странные вспышки, неожиданные и болезненные,
какие бывают только у беременных женщин.
Это была неравная борьба, и все смотрели на «греческий язык» с сожалением,
как на жертву, которую Мышников
в свое
время пожрет.
Все мысли и чувства Аграфены сосредоточивались теперь
в прошлом, на том блаженном
времени, когда была жива «сама» и дом стоял полною чашей. Не стало «самой» — и все пошло прахом. Вон
какой зять-то выворотился с поселенья. А все-таки зять, из своего роду-племени тоже не выкинешь. Аграфена являлась живою летописью малыгинской семьи и свято блюла все, что до нее касалось. Появление Полуянова с особенною яркостью подняло все воспоминания, и Аграфена успела, ставя самовар, всплакнуть раз пять.
Галлюцинация продолжалась до самого утра, пока
в кабинет не вошла горничная. Целый день потом доктор просидел у себя и все
время трепетал: вот-вот войдет Прасковья Ивановна. Теперь ему начинало казаться, что
в нем уже два Бубнова: один мертвый, а другой умирающий, пьяный, гнилой до корня волос. Он забылся, только приняв усиленную дозу хлоралгидрата. Проснувшись ночью, он услышал,
как кто-то хриплым шепотом спросил его...
— Х-ха! — замялся Полуянов. — А вот я
в свое
время отлично знал,
какие у кого и
в каких карманах деньги были. Знал-с… и все меня трепетали. Страх, трепет и землетрясенье…
Никогда еще у Полуянова не было столько работы,
как теперь. Даже
в самое горячее
время исправничества он не был так занят. И главное — везде нужен. Хоть на части разрывайся. Это сознание собственной нужности приводило Полуянова
в горделивое настроение, и он
в откровенную минуту говорил Харитону Артемьичу...
Деятельность этого нового земства главным образом выразилась
в развитии народного образования.
В уезде школы открывались десятками, а
в больших селах,
как Суслон, были открыты по две школы. Пропагандировал школьное дело Харченко, и ему даже предлагали быть инспектором этих школ, но он отказался. Газета, типография и библиотека отнимали почти все
время, а новых помощников было мало, да и те были преимущественно женщины,
как Устенька.
Так братья и не успели переговорить. Впрочем, взглянув на Симона, Галактион понял, что тут всякие разговоры излишни. Он опоздал. По дороге
в комнату невесты он встретил скитского старца Анфима, —
время проходило, минуя этого человека, и он оставался таким же черным,
как в то
время, когда венчал Галактиона. За ним
в скит был послан нарочный гонец, и старик только что приехал.
Это было слишком наивно. Загадку представлял собой и Полуянов,
как слишком опытный человек,
в свое
время сам производивший тысячи дознаний и прошедший большую школу. Но он был тоже спокоен,
как Ечкин, и следователь приходил
в отчаяние. Получалась какая-то оплошная нелепость.
В качестве свидетелей были вызваны даже Замараев и Голяшкин, которые испугались больше подсудимых и несли невозможную околесную, так что следователь махнул на них рукой.
В Кукарский завод скитники приехали только вечером, когда начало стемняться.
Время было рассчитано раньше. Они остановились у некоторого доброхота Василия, у которого изба стояла на самом краю завода. Старец Анфим внимательно осмотрел дымившуюся паром лошадь и только покачал головой. Ведь, кажется, скотина, тварь бессловесная, а и ту не пожалел он, — вон
как упарил, точно с возом, милая, шла.
— Вот именно к таким средним людям и принадлежит Казимир, папа. Я это понимаю. Ведь эта безличная масса необходима, папа, потому что без нее не было бы и выдающихся людей,
в которых, говоря правду, я как-то плохо верю.
Как мне кажется,
время таинственных принцев и еще более таинственных принцесс прошло.
Стабровский
в последнее
время часто менял с Устенькой тон. Он то говорил ей ты,
как прежде, когда она была ребенком, то переходил на деловое вы. Когда Устенька уходила, Стабровский пошутил...
Увлекшись этим богословским спором, Вахрушка, кажется, еще
в первый раз за все
время своей службы не видал,
как приехал Мышников и прошел
в банк. Он опомнился только, когда к банку сломя голову прискакал на извозчике Штофф и, не раздеваясь, полетел наверх.