Неточные совпадения
— Ничего,
слава богу… Ногами все скудается, да поясницу к ненастью ломит.
И то оказать: старо уж место. Наказывала больно кланяться тебе… Говорит: хоть он
и табашник
и бритоус, а все-таки кланяйся. Моя, говорит, кровь, обо всех матерьнее сердце болит.
Петр Елисеич пригласил гостей в столовую откушать, что
бог послал. О. Сергей сделал нерешительное движение убраться восвояси, но исправник взял его под руку
и потащил в столовую, как хозяин.
Когда старый Коваль вернулся вечером из кабака домой, он прямо объявил жене Ганне, что,
слава богу, просватал Федорку. Это известие старая хохлушка приняла за обыкновенные выкрутасы
и не обратила внимания на подгулявшего старика.
Сваты даже легонько повздорили
и разошлись недовольные друг другом. Особенно недоволен был Тит: тоже
послал бог свата, у которого семь пятниц на неделе. Да
и бабы хороши! Те же хохлы наболтали, а теперь валят на баб. Во всяком случае, дело выходит скверное: еще не начали, а уж разговор
пошел по всему заводу.
— Ведь не померли,
слава богу,
и не помрем раньше смерти.
— Да ведь сам-то я разве не понимаю, Петр Елисеич? Тоже,
слава богу, достаточно видали всяких людей
и свою темноту видим… А как подумаю, точно сердце оборвется. Ночью просыпаюсь
и все думаю… Разве я первый переезжаю с одного места на другое, а вот поди же ты… Стыдно рассказывать-то!
— А кто его любит? Самое поганое дело… Целовальники,
и те все разбежались бы, если бы ихняя воля. А только дело верное, поэтому за него
и держимся… Ты думаешь, я много на караване заводском наживу? Иной год
и из кармана уплывет, а кабаками
и раскроюсь. Ежели
бог пошлет счастки в Мурмосе, тогда
и кабаки побоку… Тоже выходит причина, чтобы не оставаться на Самосадке. Куда ни кинь, везде выходит, что уезжать.
— Ну,
слава богу! — говорила она Наташке. — Сказал одно слово Самойло Евтихыч
и будет твой Тараско счастлив на всю жизнь.
Пошли ему, господи, хоть он
и кержак. Не любит он отказывать, когда его вот так поперек дороги попросят.
— Это ты верно… Конешно, как не жаль добра: тоже горбом, этово-тово, добро-то наживали. А только нам не способно оставаться-то здесь… все купляй… Там, в орде, сторона вольная, земли сколько хошь… Опять
и то сказать, што пригнали нас сюда безо всего, да,
слава богу, вот живы остались.
Бог даст,
и там управимся.
—
И думать тут не о чем, — настаивал Груздев, с радостью ухватившись за счастливую мысль. — Не чужие,
слава богу… Сочтемся…
— Ничего,
слава богу, — нехотя отвечала Енафа, поглядывая искоса на обогревшихся мужиков. — Вот что, Кирилл, сведи-ка ты гостя к девицам в келью, там уж его
и ухлебите, а ты, Мосеюшко, не взыщи на нашем скитском угощении.
— Штой-то, Ефим Андреич, не на пасынков нам добра-то копить.
Слава богу, хватит
и смотрительского жалованья… Да
и по чужим углам на старости лет муторно жить. Вон курицы у нас,
и те точно сироты бродят… Переехали бы к себе в дом, я телочку бы стала выкармливать… На тебя-то глядеть, так сердечушко все изболелось! Сам не свой ходишь, по ночам вздыхаешь… Долго ли человеку известись!
— Свой-то глаз не заменишь, Самойло Евтихыч… Я
и без тебя поправилась бы. Не первой хворать-то:
бог милости
пошлет, так
и без тебя встану.
— А в Мурмос ездил, родитель… Позаимствовал вот лошадку
и съездил,
слава богу. Дельце одно обмозговал.
Если бы получить четверть своей цены,
и то
слава богу.
— А ничего, все,
слава богу,
идет своим чередом… — по-солдатски бойко отвечал Артем. — Ужо к осени управимся, нагрузим хлеб на полубарки
и сгоним книзу. Все будет форменно, Самойло Евтихыч!
— Што ты, матушка, Парасковья Ивановна,
и скажешь! — совестила ее Таисья. — Тебе-то грешно…
Слава богу, живете да радуетесь.
—
И это понимаю! Что я
пойду с пустыми-то руками к твоему Петру Елисеичу? Кругом моя вина, а меня
бог убил.
— Ты думаешь, что я потому не
иду к тебе, что совестно за долг? — спросил Груздев, выпив водки. — Конечно, совестно… Только я тут не виноват, — божья воля.
Бог дал,
бог и взял… А тяжело было мне просто видеть тебя, потому как ты мне больше всех Анфису Егоровну напоминаешь. Как вспомню про тебя, так кровью сердце
и обольется.
— Нет, я сам,
слава богу, грамоте немного учился
и привык все делать своими руками.
— Купчихой буду, Нюрочка…
Слава богу, вот
и Палача выгнали, а вы опять в старое гнездышко. Какая вы большая, барышня, стали… Совсем невеста. Ужо, того гляди, жених подкатит…
—
Слава богу, не чужие, — повторял он
и в порыве нежности по-отечески поцеловал Нюрочку в голову. — Умница вы моя, все мы так-то… живем-живем, а потом господь
и пошлет испытание… Не нужно падать духом.
«Телеграмма» вернулась, а за ней пришла
и Нюрочка. Она бросилась на шею к Самойлу Евтихычу, да так
и замерла, — очень уж обрадовалась старику, которого давно не видала. Свой, родной человек… Одета она была простенько, в ситцевую кофточку, на плечах простенький платок, волосы зачесаны гладко. Груздев долго гладил эту белокурую головку
и прослезился:
бог счастье
послал Васе за родительские молитвы Анфисы Егоровны. Таисья отвернулась в уголок
и тоже плакала.
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь
бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что
и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
«Ах, боже мой!» — думаю себе
и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, —
слава богу!»
И говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Лука Лукич (летит вон почти бегом
и говорит в сторону).Ну
слава богу! авось не заглянет в классы!
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился
и говорил, что
и в гостинице все нехорошо,
и к нему не поедет,
и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича
и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли,
и,
слава богу, все
пошло хорошо.
Пошли порядки старые! // Последышу-то нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! //
Бог весть с чего накинется, // Бранит, корит; с угрозою // Подступит — ты молчи! // Увидит в поле пахаря //
И за его же полосу // Облает:
и лентяи-то, //
И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что уж давно не барская, // А наша полоса!