Неточные совпадения
—
Это вам так кажется, — заметил Мухин. — Пока никто еще и ничего не
сделал… Царь жалует всех волей и всем нужно радоваться!.. Мы все здесь крепостные, а завтра все будем вольные, — как же не радоваться?.. Конечно, теперь нельзя уж будет тянуть жилы из людей… гноить их заживо… да.
Время от времени мальчик приотворял дверь в комнату, где сидел отец с гостями, и сердито сдвигал брови. Дьячок Евгеньич был совсем пьян и, пошатываясь, размахивал рукой, как
это делают настоящие регенты. Рачитель и учитель Агап пели козлиными голосами, закрывая от удовольствия глаза.
В
этот критический момент дверь в кабинете осторожно отворилась и в нее высунулась кудрявая русая головка Васи, — она что-то шептала и
делала таинственные знаки.
Положение Татьяны в семье было очень тяжелое.
Это было всем хорошо известно, но каждый смотрел на
это, как на что-то неизбежное. Макар пьянствовал, Макар походя бил жену, Макар вообще безобразничал, но где дело касалось жены — вся семья молчала и
делала вид, что ничего не видит и не слышит. Особенно фальшивили в
этом случае старики, подставлявшие несчастную бабу под обух своими руками. Когда соседки начинали приставать к Палагее, она подбирала строго губы и всегда отвечала одно и то же...
Старуха сейчас же приняла свой прежний суровый вид и осталась за занавеской. Выскочившая навстречу гостю Таисья
сделала рукой какой-то таинственный знак и повела Мухина за занавеску, а Нюрочку оставила в избе у стола. Вид
этой избы, полной далеких детских воспоминаний, заставил сильно забиться сердце Петра Елисеича. Войдя за занавеску, он поклонился и хотел обнять мать.
— Уж
это што и говорить, — соглашались все. — Как по другим прочиим местам добрые люди
делают, так и мы. Жалованье зададим ходокам, чтобы им не обидно было и чтобы неустойки не вышло. Тоже задарма кому охота болтаться… В аккурате надо дело
делать.
— Что же я с тобой буду
делать, горюшка ты моя? — в раздумье шептала Таисья, соображая все
это про себя.
— Матушка, родимая, не поеду я с
этим Кириллом… Своего страму не оберешься, а про Кирилла-то што говорят: девушник он. Дорогой-то он в лесу и невесть што со мной
сделает…
Не успели они кончить чай, как в ворота уже послышался осторожный стук:
это был сам смиренный Кирилл… Он даже не вошел в дом, чтобы не терять напрасно времени. Основа дал ему охотничьи сани на высоких копылах, в которых сам ездил по лесу за оленями. Рыжая лошадь дымилась от пота, но
это ничего не значило: оставалось
сделать всего верст семьдесят. Таисья сама помогала Аграфене «оболокаться» в дорогу, и ее руки тряслись от волнения. Девушка покорно
делала все, что ей приказывали, — она опять вся застыла.
Ходоки упорно стояли каждый на своем, и
это подняло на ноги оба мочеганских конца. В спорах и препирательствах сторонников и противников орды принял деятельное участие даже Кержацкий конец, насколько он был причастен кабаку Рачителихи. Ходокам
делали очные ставки, вызывали в волость, уговаривали, но они продолжали рознить. Особенно неистовствовал Тит, так и наступавший на Коваля.
Петр Елисеич был рад
этой работе и с головой зарылся в заводские книги, чтобы представить полную картину заводского хозяйства, а потом те реформы, какие необходимо было
сделать ввиду изменившихся условий.
Положим, в Европе давно все машина
делает, а мы еще должны переживать
этот болезненный переход от ручного труда к машинному производству.
Терешка-казак только посмотрел на отца, — дескать, попробуй-ка сам зацепить проклятую бабу. Чтобы напустить «страховыну», Коваль схватился даже за свою черемуховую палку, как
это делал сват Тит. Впрочем, Лукерья его предупредила. Она так завопила, как хохлы и не слыхивали, а потом выхватила палку у старика и принялась ею колотить мужа.
На обязанности Слепня было
делать осмотр поденщиц, и
это всегда вызывало громкий хохот, визг и разные шутки по адресу караульщика.
— Мы люди необразованные, — говорил он упавшим голосом, — учились на медные гроши… С нас и взыскивать нечего. Пусть другие лучше
сделают…
Это ведь на бумаге легко разводы разводить. Да…
Вместо ответа Вася схватил камень и запустил им в медного заводовладельца. Вот тебе, кикимора!.. Нюрочке тоже хотелось бросить камнем, но она не посмела. Ей опять сделалось весело, и с горы она побежала за Васей, расставив широко руки, как
делал он. На мосту Вася набрал шлаку и заставил ее бросать им в плававших у берега уток.
Этот пестрый стекловидный шлак так понравился Нюрочке, что она набила им полные карманы своей шубки, причем порезала руку.
— Нет, я не раскаиваюсь в
этом, — ответил он дрожащим голосом. — Каждый порядочный человек должен был
сделать то же самое.
Это происшествие неприятно взволновало Петра Елисеича, и он
сделал выговор Домнушке, зачем она подняла рев на целый дом. Но в следующую минуту он раскаялся в
этой невольной жестокости и еще раз почувствовал себя тяжело и неприятно, как человек, поступивший несправедливо. Поведение Катри тоже его беспокоило. Ему показалось, что она начинает третировать Нюрочку, чего не было раньше. Выждав минуту, когда Нюрочки не было в комнате, он
сделал Катре замечание.
Единственным разумным человеком являлась мастерица Таисья, и через нее Петр Елисеич
делал напрасную попытку уговорить остальных, но все
это было бесполезно.
Таисья терпеливо выслушивала выговоры и ворчанье Петра Елисеича и не возражала ему.
Это было лучшее средство поставить на своем, как она
делала всегда. Собственно говоря, Петр Елисеич всегда был рад ее видеть у себя, и теперь в особенности, — Таисья везде являлась желанною гостьей.
—
Это не резон, милый ты мой… Прохарчишься, и все тут. Да… А ты лучше, знаешь, что
сделай… Отдавай мне деньги-то, я их оберну раза три-четыре в год, а процент пополам. Глядишь, и набежит тысчонка-другая. На Самосадке-то не прожить… Я для тебя говорю, а ты подумай хорошенько. Мне-то все равно, тебе платить или кому другому.
Аграфена видела, что матушка Енафа гневается, и всю дорогу молчала. Один смиренный Кирилл чувствовал себя прекрасно и только посмеивался себе в бороду: все
эти бабы одинаковы, что мирские, что скитские, и всем им одна цена, и слабость у них одна женская. Вот Аглаида и глядеть на него не хочет, а что он ей
сделал? Как родила в скитах, он же увозил ребенка в Мурмос и отдавал на воспитанье! Хорошо еще, что ребенок-то догадался во-время умереть, и теперь Аглаида чистотою своей перед ним же похваляется.
Повидимому,
эта скромная женщина решительно ничего не
делала, а жила себе на купеческую руку и только, а всеми делами заправлял один Самойло Евтихыч, — он являлся настоящим главой дома.
Эта откровенность сразу уничтожила взаимную неловкость. Петр Елисеич спокойно и просто стал уговаривать Груздева оставить глупости и приняться за свое дело. Все мы
делаем ошибки, но не следует падать духом. Груздев слушал, опустив голову, и в такт речи грустно улыбался. Когда Петр Елисеич истощил весь запас своих нравоучений, хороших слов и утешающих соображений, Груздев сказал всего одну фразу...
Спроси ты меня сейчас, Авгарь, для чего я
это делал?..
Макар ничего не отвечал, а только загородил своею фигурой дверь, когда Авгарь поднялась и
сделала попытку вырваться из избушки. Она остановилась против него и быстро посмотрела прямо в глаза каким-то остановившимся взглядом, точно хотела еще раз убедиться, что
это он.
Эта жадность возмутила Мосея до глубины души, и он с удовольствием порешил бы и солдата вместе с вероотступником Кириллом. Два сапога — пара… И Макар тоже хорош: этакое дело
сделали, а он за бабенкой увязался! Непременно и ее убить надо, а то еще объявит после. Все
эти мысли пронеслись в голове Мосея с быстротой молнии, точно там бушевала такая же метель, как и на Чистом болоте.
— Груня, Грунюшка, опомнись… — шептал Макар, стоя перед ней. — Ворога твоего мы порешили… Иди и объяви начальству, што
это я
сделал: уйду в каторгу… Легче мне будет!.. Ведь три года я муку-мученическую принимал из-за тебя… душу ты из меня выняла, Груня. А что касаемо Кирилла, так слухи о нем пали до меня давно, и я еще по весне с Гермогеном тогда на могилку к отцу Спиридонию выезжал, чтобы его достигнуть.
Пока с горя Палач закутил «во вся тяжкие», как умеет
это делать только замотавшийся русский человек.
Это знаменательное событие произошло в воскресенье, когда на базаре толчется от нечего
делать много народа.
В избушке Таисьи Нюрочка познакомилась и с сестрой Авгарью, которая редко говорила, а обыкновенно сидела, опустив глаза. Нюрочку так и тянуло к
этой застывшей женской красоте, витавшей умом в неведомом для нее мире. Когда Нюрочка
сделала попытку разговориться с
этою таинственною духовною сестрой, та взглянула на нее какими-то испуганными глазами и отодвинулась, точно боялась осквернить своим прикосновением еще нетронутую чистоту.
— Все
это сентиментальности, Петр Елисеич! — смеялся Голиковский. — В доброе старое время так и
делали: то шкуру с человека спустят, то по головке погладят. А нужно смотреть на дело трезво, и прежде всего принцип.
— Других? Нет, уж извините, Леонид Федорыч, других таких-то вы днем с огнем не сыщете… Помилуйте, взять хоть тех же ключевлян! Ах, Леонид Федорович, напрасно-с… даже весьма напрасно: ведь
это полное разорение. Сила уходит, капитал, которого и не нажить… Послушайте меня, старика, опомнитесь. Ведь
это похуже крепостного права, ежели уж никакого житья не стало… По душе надо
сделать… Мы наказывали, мы и жалели при случае. Тоже в каждом своя совесть есть…
— Все, что я могу
сделать,
это — самому проводить больного до Перми, если заводоуправление даст мне отпуск.