Неточные совпадения
— Как же это так… скоро… вдруг, — говорила растерявшаяся Марья Степановна. — Верочка, беги скорее к отцу…
скажи… Ах, чего это
я горожу!
— Да, да, позови ее, — согласилась Марья Степановна. — Как же это?.. У нас и к обеду ничего нет сегодня. Ах, господи! Вы
сказали, что ночью приехал,
я и думала, что он завтра к нам приедет… У Нади и платья нового, кажется, нет. Портнихе заказано, да и лежит там…
— Уж на что лучше, Василий Назарыч!
Я даже не узнал их… Можно
сказать, совсем преобразились. Бывало, когда еще в емназии с Костенькой учились…
— Да начать хоть с Хины, папа. Ну,
скажи, пожалуйста, какое ей дело до
меня? А между тем она является с своими двусмысленными улыбками к нам в дом, шепчет
мне глупости, выворачивает глаза то на
меня, то на Привалова. И положение Привалова было самое глупое, и мое тоже не лучше.
— Вот
я назло маме и Хине нарочно не пойду замуж за Привалова…
Я так давеча и маме
сказала, что не хочу разыгрывать из себя какую-то крепость в осадном положении.
—
Мне всего удивительнее во всем этом деле кажется поведение Хионии Алексеевны, — несколько раз довольно многозначительно повторила Агриппина Филипьевна Веревкина, представительница узловского beau monde'a. [высшего света (фр.).] — Представьте: утром, в самый день приезда Привалова, она посылает ко
мне свою горничную
сказать, что приехал Привалов, а затем как в воду канула… Не понимаю, решительно не понимаю!..
—
Я тоже к слову
скажу вам:
я читала книгу, Сергей Александрыч увидел… ну, о книге и говорили.
С своей стороны могу
сказать только то, что
я с удовольствием поработал бы именно для такого запутанного дела…
— Нет, для вас радость не велика, а вот вы сначала посоветуйтесь с Константином Васильичем, — что он
скажет вам, а
я подожду. Дело очень важное, и вы не знаете
меня. А пока
я познакомлю вас, с кем нам придется иметь дело… Один из ваших опекунов, именно Половодов, приходится
мне beau fr####re'ом, [зятем (фр.).] но это пустяки… Мы подтянем и его. Знаете русскую пословицу: хлебцем вместе, а табачком врозь.
— Не-ет… Вы думаете, что
я дурак… пьян… Послушай, Привалов,
я… тебе вот что
скажу…
Она
мне сестра, а
я всегда
скажу: отличная, умная…
— Об этом мы еще поговорим после, Сергей Александрыч, а теперь
я должен вас оставить… У
меня дело в суде, — проговорил Веревкин, вынимая золотые часы. — Через час
я должен
сказать речь в защиту одного субъекта, который убил троих. Извините, как-нибудь в другой раз… Да вот что: как-нибудь на днях загляните в мою конуру, там и покалякаем. Эй, Виктор, вставай, братику!
«Что он этим хотел
сказать? — думал Привалов, шагая по своему кабинету и искоса поглядывая на храпевшего Виктора Васильича. — Константин Васильич может иметь свое мнение, как
я свое… Нет,
я уж, кажется, немного того…»
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь ничего, живы и с голоду не умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А
я вот что
скажу: прожил ты в Узле три недели и еще проживешь десять лет — нового ничего не увидишь Одна канитель: день да ночь — и сутки прочь, а вновь ничего. Ведь ты совсем в Узле останешься?
— Если бы
я отдал землю башкирам, тогда чем бы заплатил мастеровым, которые работали на заводах полтораста лет?.. Земля башкирская, а заводы созданы крепостным трудом. Чтобы не обидеть тех и других,
я должен отлично поставить заводы и тогда постепенно расплачиваться с своими историческими кредиторами. В какой форме устроится все это —
я еще теперь не могу вам
сказать, но только
скажу одно, — именно, что ни одной копейки не возьму лично себе…
— Решительно не будет, потому что в нем этого… как вам
сказать… между нами говоря… нет именно той смелости, которая нравится женщинам. Ведь в известных отношениях все зависит от уменья схватить удобный момент, воспользоваться минутой, а у Привалова…
Я сомневаюсь, чтобы он имел успех…
— Да… Но ведь миллионами не заставишь женщину любить себя… Порыв, страсть — да разве это покупается на деньги? Конечно, все эти Бахаревы и Ляховские будут ухаживать за Приваловым: и Nadine и Sophie, но…
Я, право, не знаю, что находят мужчины в этой вертлявой Зосе?.. Ну,
скажите мне, ради бога, что в ней такого: маленькая, сухая, вертлявая, белобрысая… Удивляюсь!
— Конечно, он вам зять, — говорила Хиония Алексеевна, откидывая голову назад, — но
я всегда
скажу про него: Александр Павлыч — гордец… Да, да. Лучше не защищайте его, Агриппина Филипьевна.
Я знаю, что он и к вам относится немного критически… Да-с. Что он директор банка и приваловский опекун, так и, господи боже, рукой не достанешь! Ведь не всем же быть директорами и опекунами, Агриппина Филипьевна?
— Вы застали
меня, можно
сказать, на самом месте преступления…
—
Я, кажется, ничего такого не
сказал, мутерхен, — оправдывался Nicolas, высоко подбрасывая кверху «произведение природы», — иметь младших братьев в природе вещей…
— Знаю, что острижете, — грубо проговорил Лепешкин, вынимая толстый бумажник. — Ведь у тебя голова-то, Иван Яковлич, золотая, прямо
сказать, кабы не дыра в ней… Не стоял бы ты на коленях перед мужиком, ежели бы этих своих глупостев с женским полом не выкидывал. Да… Вот тебе деньги, и чтобы завтра они у
меня на столе лежали. Вот тебе мой сказ, а векселей твоих даром не надо, — все равно на подтопку уйдут.
—
Скажите… — протянула Агриппина Филипьевна. — А ведь
я до сих пор еще не знала об этом.
— Нужно сначала
сказать: «чур
меня», а потом уж пить твой квас, — шутил Веревкин, опрокидывая в свою пасть рюмку очищенной.
— Отчего же,
я с удовольствием взялся бы похлопотать… У
меня даже есть план, очень оригинальный план. Только с одним условием: половина ваша, а другая — моя. Да… Но прежде чем
я вам его раскрою,
скажите мне одно: доверяете вы
мне или нет? Так и
скажите, что думаете в настоящую минуту…
— Все это в пределах возможности; может быть,
я и сам набрел бы на дядюшкину идею объявить этого сумасшедшего наследника несостоятельным должником, но вот теория удержания Привалова в Узле — это,
я вам
скажу, гениальнейшая мысль.
«Уж не болен ли, говорит, Сереженька с дороги-то, или, может, на нас сердится…» А
я ей прямо так и
сказал: «Вздор, за задние ноги приволоку тебе твоего Сереженьку…» Нет, кроме шуток, едем поскорее,
мне, право, некогда.
— Ну, брат, не ври,
меня не проведешь, боишься родителя-то? А
я тебе
скажу, что совершенно напрасно.
Мне все равно, какие у вас там дела, а только старик даже рад будет. Ей-богу… Мы прямо на маменькину половину пройдем. Ну, так едешь, что ли?
Я на своей лошади за тобой приехал.
— А
я тебе вот что
скажу, — говорил Виктор Васильич, помещаясь в пролетке бочком, — если хочешь угодить маменьке, заходи попросту, без затей, вечерком… Понимаешь — по семейному делу. Мамынька-то любит в преферанс сыграть, ну, ты и предложи свои услуги. Старуха без ума тебя любит и даже похудела за эти дни.
—
Я хорошенько не понимаю, что вы хотите этим
сказать…
— Вы хотите
сказать: кто
меня научил всему этому? О, это очень длинная история… Отчасти виноват Костя, потом доктор Сараев, у которого
я училась вместе с Зосей Ляховской; наконец, приходилось читать кое-что…
— Как вам
сказать: и верю и не верю… Пустяки в нашей жизни играют слишком большую роль, и против них иногда мы решительно бессильны. Они опутывают нас по рукам и по ногам, приносят массу самых тяжелых огорчений и служат неиссякаемым источником других пустяков и мелочей. Вы сравните: самый страшный враг — тот, который подавляет нас не единичной силой, а количеством. В тайге охотник бьет медведей десятками, — и часто делается жертвой комаров.
Я не отстаиваю моей мысли,
я только высказываю мое личное мнение.
— А
я так не
скажу этого, — заговорил доктор мягким грудным голосом, пытливо рассматривая Привалова. — И не мудрено: вы из мальчика превратились в взрослого, а
я только поседел. Кажется, давно ли все это было, когда вы с Константином Васильичем были детьми, а Надежда Васильевна крошечной девочкой, — между тем пробежало целых пятнадцать лет, и нам, старикам, остается только уступить свое место молодому поколению.
—
Я не буду говорить о себе, а
скажу только о вас. Игнатий Львович зарывается с каждым днем все больше и больше.
Я не
скажу, чтобы его курсы пошатнулись от того дела, которое начинает Привалов; но представьте себе: в одно прекрасное утро Игнатий Львович серьезно заболел, и вы… Он сам не может знать хорошенько собственные дела, и в случае серьезного замешательства все состояние может уплыть, как вода через прорванную плотину. Обыкновенная участь таких людей…
Но войдите в мое положение и
скажите, не сделали бы вы то же самое, что
я сделал?
— Почему вы думаете, Антонида Ивановна, что
я избегаю вашего общества? — спрашивал Привалов. — Наоборот,
я с таким удовольствием слушал ваше пение сейчас… Могу
сказать откровенно, что никогда ничего подобного не слышал.
—
Я не понимаю, что вы хотите
сказать этим?
— Да как вам
сказать: год… может быть полтора, и никак не больше. Да пойдемте,
я вас сейчас познакомлю с Лоскутовым, — предлагал Ляховский, — он сидит у Зоси…
— А как
я могу вас проверить, Оскар Филипыч? Ну,
скажите: как?
—
Я все-таки не понимаю, чем тут провинился Привалов, —
сказал Лоскутов.
— Ты сиди пока здесь и слушай, — просила девушка, —
я боюсь, чтобы с папой не сделалось дурно… Понял? Чуть что, сейчас же
скажи мне.
— Местечко есть на примете, голубушка… Ох, хорошо местечко! Только
я теперь самому-то ничего не
сказал, пусть у него сперва сердце-то отойдет маненько. Бурят один сплоха натакался на местечко-то.
— Ужо
я схожу к нему, — задумчиво
сказал Шелехов.
—
Скажи своему барину, олух ты этакий, что
я умер, — ругался Виктор Васильич. — Понимаешь умер?.. Так и
скажи…
—
Я думаю, что ты сегодня сходишь к Сергею Александрычу, —
сказала Хиония Алексеевна совершенно равнодушным тоном, как будто речь шла о деле, давно решенном. — Это наконец невежливо, жилец живет у нас чуть не полгода, а ты и глаз к нему не кажешь. Это не принято. Все
я да
я: не идти же
мне самой в комнаты холостого молодого человека!..
—
Скажите… Как жаль! Нынешние молодые люди совсем и на молодых людей не походят. В такие ли годы хворать?.. Когда
мне было шестнадцать лет… А все-таки такое странное совпадение: Привалов не выходит из комнаты, занят или нездоровится… Nadine тоже…
— А что бы вы
сказали мне, Надежда Васильевна, — заговорил Привалов, — если бы
я предложил Василию Назарычу все, что могу предложить с своей стороны?
— Все эти недоразумения, конечно, должны пройти сами собой, — после короткой паузы
сказала она. — Но пока остается только ждать… Отец такой странный… малодушествует, падает духом…
Я никогда не видала его таким. Может быть, это в связи с его болезнью, может быть, от старости. Ведь ему не привыкать к подобным превращениям, кажется…
— Видишь, Надя, какое дело выходит, — заговорил старик, — не сидел бы
я, да и не думал, как добыть деньги, если бы мое время не ушло. Старые друзья-приятели кто разорился, кто на том свете, а новых трудно наживать. Прежде стоило рукой повести Василию Бахареву, и за капиталом дело бы не стало, а теперь… Не знаю вот, что еще в банке
скажут: может, и поверят. А если не поверят, тогда придется обратиться к Ляховскому.
— Только одно слово, пани Марина, а иначе —
я погиб… Только одно слово. О, пани все на свете знает… пани все видела, пани стоит
сказать одно слово, и мы все спасены.
—
Скажите проще, что вы совсем не желаете исполнить мою просьбу? — настаивала Зося с обычным упрямством. — Тогда
я обращусь к Александру Павлычу, наконец, к Альфонсу Богданычу…