В другой чашке была похлебка с рыбой, вроде нашей селянки. Я открыл, не помню, пятую или шестую чашку: в ней кусочек
рыбы плавал в чистом совершенно и светлом бульоне, как горячая вода. Я думал, что это уха, и проглотил ложки четыре, но мне показалось невкусно. Это действительно была горячая вода — и больше ничего.
Тот летит по воздуху, что птице одной назначено; тот
рыбою плавает и на дно морское опускается; тот теперь — как на Адмиралтейской площади — огонь серный ест; этот животом говорит; другой — еще что другое, чту человеку непоказанное — делает…
Кругом, в воде, всё большие
рыбы плавают, а он всех меньше; всякая рыба его заглотать может, а он никого заглотать не может.
То же одиночество, как во время бесконечных обеден в холодильнике храма Христа Спасителя, когда я, запрокинув голову в купол на страшного Бога, явственно и двойственно чувствовала и видела себя — уже отделяющейся от блистательного пола, уже пролетающей — гребя, как собаки плавают — над самыми головами молящихся и даже их — ногами, руками — задевая — и дальше, выше — стойком теперь! как
рыбы плавают! — и вот уже в розовой цветочной юбочке балерины — под самым куполом — порхаю.
Пчеле, чтобы жить по своему закону, надо летать, змее ползать,
рыбе плавать, а человеку любить. И потому, если человек, вместо того чтобы любить людей, делает зло людям, он поступает так же странно, как если бы птица стала плавать, а рыба — летать.
Неточные совпадения
Я знаю его, я знаю, что он, как
рыба в воде,
плавает и наслаждается во лжи.
Он заснул. Клим Иванович Самгин тоже чувствовал себя охмелевшим от сытости и вина, от событий. Закурил, постоял у окна, глядя вниз, в темноту, там, быстро и бесшумно, как
рыбы,
плавали грубо оформленные фигуры людей, заметные только потому, что они были темнее темноты.
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана рекой, река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает река, сверкая, точно ртуть, река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и
плавают в воде солдаты, моют лошадей, в трех местах — ловят
рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу теплым, жирным илом реки.
Около хвоста беспокойно
плавали взад и вперед обычные спутники акулы, две желтые, с черными полосами, небольшие
рыбы, прозванные лоцманами.
В целой чашке лежит маленький кусочек
рыбы, в другой три гриба
плавают в горячей воде, там опять под соусом
рыбы столько, что мало один раз в рот взять.