Неточные совпадения
Сама
по себе Матрешка была самая обыкновенная, всегда грязная горничная, с порядочно измятым глупым лицом и большими темными подглазницами под бойкими карими глазами; ветхое ситцевое платье всегда было ей
не впору и сильно стесняло могучие юные формы.
Заплатин был рассудительный человек и сразу сообразил, что дело
не в репутации, а в том, что сто восемьдесят рублей его жалованья сами
по себе ничего
не обещают в будущем, а плюс три тысячи представляют нечто очень существенное.
Несмотря на свою близость к старику Гуляеву, а также и на то, что в течение многих лет он вел все его громадные дела, Бахарев сам
по себе ничего
не имел, кроме знания приискового дела и несокрушимой энергии.
Какой-то дикий разгул овладел всеми: на целые десятки верст дорога устилается красным сукном, чтобы только проехать
по ней пьяной компании на бешеных тройках; лошадей
не только поят, но даже моют шампанским; бесчисленные гости располагаются как у
себя дома, и их угощают целым гаремом из крепостных красавиц.
«А там женишок-то кому еще достанется, — думала про
себя Хиония Алексеевна, припоминая свои обещания Марье Степановне. — Уж очень Nadine ваша нос кверху задирает.
Не велика в перьях птица: хороша дочка Аннушка, да хвалит только мать да бабушка! Конечно, Ляховский гордец и кощей, а если взять Зосю, — вот эта, по-моему, так действительно невеста: всем взяла… Да-с!..
Не чета гордячке Nadine…»
Подозревать, что своим намеком Веревкин хотел прибавить
себе весу, — этого Привалов
не мог
по многим причинам: раз — он хорошо относился к Веревкину
по университетским воспоминаниям, затем Веревкин был настолько умен, что
не допустит такого грубого подходца; наконец, из слов Веревкина, которыми он рекомендовал
себя, можно вывести только то, что он сразу хотел поставить
себя начистоту, без всяких недомолвок.
— Нет, Василий Назарыч, я никогда
не буду золотопромышленником, — твердым голосом проговорил Привалов. — Извините меня, я
не хотел вас обидеть этим, Василий Назарыч, но если я
по обязанности должен удержать за
собой заводы, то относительно приисков у меня такой обязанности нет.
Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет
себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем и что очень рада видеть его у
себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который,
по ее словам, был уже на пути к известности,
не в пример другим уездным городам.
— Ну, ну, Досифеюшка,
не сердись… Нам наплевать на старика с седой бородой; он сам
по себе, мы сами
по себе.
— Уж
не ври, пожалуйста, — с улыбкой заметила старушка и посмотрела на Привалова прищуренными глазами; она хотела
по выражению его лица угадать произведенное на него Антонидой Ивановной впечатление. «Врет», — решила она про
себя, когда Привалов улыбнулся.
— Вы хотите меня
по миру пустить на старости лет? — выкрикивал Ляховский бабьим голосом. — Нет, нет, нет… Я
не позволю водить
себя за нос, как старого дурака.
Старик остался в гостиной и долго разговаривал с Приваловым о делах
по опеке и его визитах к опекунам.
По лицу старика Привалов заметил, что он недоволен чем-то, но сдерживает
себя и
не высказывается. Вообще весь разговор носил сдержанный, натянутый характер, хотя Василий Назарыч и старался казаться веселым и приветливым по-прежнему.
«Недаром Костя ушел из этого дома», —
не раз думала девушка в своем одиночестве и даже завидовала брату, который в качестве мужчины мог обставить
себя по собственному желанию, то есть разом и безнаказанно стряхнуть с
себя все обветшалые предания раскольничьего дома.
Привалов действительно в это время успел познакомиться с прасолом Нагибиным, которого ему рекомендовал Василий Назарыч. С ним Привалов
по первопутку исколесил почти все Зауралье, пока
не остановился на деревне Гарчиках, где заарендовал место под мельницу, и сейчас же приступил к ее постройке, то есть сначала принялся за подготовку необходимых материалов, наем рабочих и т. д. Время незаметно катилось в этой суете, точно Привалов хотел
себя вознаградить самой усиленной работой за полгода бездействия.
Зося закусила губу и нервно откинула свои белокурые волосы, которые рассыпались у нее
по обнаженным плечам роскошной волной: в ее красоте в настоящую минуту было что-то захватывающее, неотразимое, это была именно сила, которая властно притягивала к
себе. Нужно было быть Лоскутовым, чтобы
не замечать ее волшебных чар.
— Вот эта дама с розой в волосах, — объясняла Заплатина, — переменяет каждый сезон
по любовнику, а вот та, в сером платье… Здравствуйте, Пелагея Семеновна!.. Обратите, пожалуйста, внимание на эту девушку: очень богатая невеста и какая красавица, а отец был мясником. И держит
себя как хорошо, никак
не подумаешь, что из крестьяночек. Да… Отец в лаптях ходил!..
Обед был подан в номере, который заменял приемную и столовую. К обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться обедать. Ляховская отнеслась к гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего
не говорит. Чтобы попасть в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия
по возможности разделял доктор, и они вдвоем едва тащили на
себе тяжесть светского ига.
Во-первых, пани Марина приняла Хину с ее французским языком с такой леденящей любезностью, что у той заскребли кошки на сердце; во-вторых, Давид, отлично знавший Хионию Алексеевну
по Общественному клубу, позволил
себе с ней такие фамильярности, каких она совсем
не желала для первого визита.
— О нет… тысячу раз нет, Софья Игнатьевна!.. — горячо заговорил Половодов. — Я говорю о вашем отце, а
не о
себе… Я
не лев, а вы
не мышь, которая будет разгрызать опутавшую льва сеть. Дело идет о вашем отце и о вас, а я остаюсь в стороне. Вы любите отца, а он,
по старческому упрямству, всех тащит в пропасть вместе с
собой. Еще раз повторяю, я
не думаю о
себе, но от вас вполне зависит спасти вашего отца и
себя…
Василию Назарычу ничего
не писали о женитьбе Привалова. Он приехал домой только
по первому зимнему пути, в половине ноября, приехал свежим, здоровым стариком, точно стряхнул с
себя все старческие недуги. Лука
не выдержал и горько заплакал, когда увидал старого барина.
Из приваловского дома Хина, конечно,
не ушла, а как ни в чем
не бывало явилась в него на другой же день после своей размолвки с Приваловым. Хозяину ничего
не оставалось, как только
по возможности избегать этой фурии, чтобы напрасно
не подвергать нареканиям и
не отдавать в жертву городским сплетням ни в чем
не повинные женские имена, а с другой —
не восстановлять против
себя Зоси. Хиония Алексеевна в случае изгнания, конечно,
не остановилась бы ни перед чем.
— Ну, батенька, в это время успело много воды утечь… Значит, ты и о конкурсе ничего
не знаешь?.. Завидую твоему блаженному неведению… Так я тебе расскажу все: когда Ляховский отказался от опекунства, Половодов через кого-то устроил в Петербурге так, что твой второй брат признал
себя несостоятельным
по каким-то там платежам…
— А Пуцилло-Маляхинский?.. Поверьте, что я
не умру, пока
не сломлю его. Я систематически доконаю его, я буду следить
по его пятам, как тень… Когда эта компания распадется, тогда, пожалуй, я
не отвечаю за
себя: мне будет нечего больше делать, как только протянуть ноги. Я это замечал: больной человек, измученный, кажется, места в нем живого нет, а все скрипит да еще работает за десятерых, воз везет. А как отняли у него дело — и свалился, как сгнивший столб.
Даже злобы к этому целому Привалов
не находил в
себе: оно являлось только колоссальным фактом, который был прав сам
по себе, в силу своего существования.
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо, хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать
себя совсем счастливой, если бы
не здоровье Максима, которое ее очень беспокоит, хотя доктор, как все доктора, старается убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и матери, о Косте, который
по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
— Да
не оказия ли… — удивлялся Лука, хлопая
себя по ляжкам. — Совсем обошел старух-то, прах его побери!..
— Хорошо… Только трезвый я
не могу говорить с вами
по душе, откровенно, а теперь это для меня единственное спасение. Я часто упрекаю
себя за свою болтовню, но мне так тяжело…
Лоскутов по-прежнему чувствовал
себя нехорошо, хотя определенной болезни доктора
не находили в нем.
Девочка действительно была серьезная
не по возрасту. Она начинала уже ковылять на своих пухлых розовых ножках и довела Нагибина до слез, когда в первый раз с счастливой детской улыбкой пролепетала свое первое «деду», то есть дедушка. В мельничном флигельке теперь часто звенел, как колокольчик, детский беззаботный смех, и везде валялись обломки разных игрушек, которые «деду» привозил из города каждый раз. Маленькая жизнь вносила с
собой теплую, светлую струю в мирную жизнь мельничного флигелька.
Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно,
не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом
себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а
по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно
себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира
не едет, забирает все на счет и ни копейки
не хочет платить».
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно умирал: // Сто дней
не ел; хирел да сох, // Сам над
собой подтрунивал: // —
Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
Крестьяне добродушные // Чуть тоже
не заплакали, // Подумав про
себя: // «Порвалась цепь великая, // Порвалась — расскочилася // Одним концом
по барину, // Другим
по мужику!..»