Неточные совпадения
Матрешке в экстренных случаях не нужно было повторять приказаний, — она, по одному мановению
руки, с быстротой пушечного ядра летела хоть
на край света.
Надежда Васильевна, старшая дочь Бахаревых, была высокая симпатичная девушка лет двадцати. Ее, пожалуй, можно было назвать красивой, но
на Маргариту она уже совсем не походила. Сравнение Хионии Алексеевны вызвало
на ее полном лице спокойную улыбку, но темно-серые глаза, опушенные густыми черными ресницами, смотрели из-под тонких бровей серьезно и задумчиво. Она откинула
рукой пряди светло-русых гладко зачесанных волос, которые выбились у нее из-под летней соломенной шляпы, и спокойно проговорила...
— Ах! коза, коза… — разжимая теплые полные
руки, шептала Хиония Алексеевна. — Кто же, кроме тебя, будет у вас шутить? Сейчас видела Nadine… Ей, кажется, и улыбнуться-то тяжело. У нее и девичьего ничего нет
на уме… Ну, здравствуй, Верочка, ma petite, ch###vre!.. [моя маленькая козочка!.. (фр.).] Ax, молодость, молодость, все шутки
на уме, смехи да пересмехи.
— Помилуйте, Марья Степановна: я нарочно ехала предупредить вас, — не без чувства собственного достоинства отвечала Хиония Алексеевна, напрасно стараясь своими костлявыми
руками затянуть корсет Верочки. — Ах, Верочка… Ведь это ужасно: у женщины прежде всего талия… Мужчины некоторые сначала
на талию посмотрят, а потом
на лицо.
— Это твоей бабушки сарафан-то, — объяснила Марья Степановна. — Павел Михайлыч, когда в Москву ездил, так привез материю… Нынче уж нет таких материй, — с тяжелым вздохом прибавила старушка, расправляя
рукой складку
на сарафане. — Нынче ваши дамы сошьют платье, два раза наденут — и подавай новое. Материи другие пошли, и люди не такие, как прежде.
Выгнанный из третьего класса гимназии, он оставался без определенных занятий, и Василий Назарыч давно махнул
на него
рукой.
Ясно было одно, — именно, что ее фонды
на узловской бирже должны быстро подняться: такой необыкновенный жених и буквально у нее в
руках, за стеной.
Голос Марьи Степановны раздавался в моленной с теми особенными интонациями, как читают только раскольники: она читала немного в нос, растягивая слова и произносила «й» как «и». Оглянувшись назад, Привалов заметил в левом углу, сейчас за старухами, знакомую высокую женскую фигуру в большом платке, с сложенными по-раскольничьи
на груди
руками. Это была Надежда Васильевна.
— Тут все мое богатство… Все мои права, — с уверенной улыбкой повторил несколько раз старик, дрожавшими
руками развязывая розовую ленточку. — У меня все отняли… ограбили… Но права остались, и я получу все обратно… Да. Это верно… Вы только посмотрите
на бумаги… ясно, как день. Конечно, я очень давно жду, но что же делать.
Этот разговор был прерван появлением Бахарева, который был всунут в двери чьими-то невидимыми
руками. Бахарев совсем осовелыми глазами посмотрел
на Привалова, покрутил головой и заплетавшимся языком проговорил...
Виктор Васильич спал в самой непринужденной позе: лежа
на спине, он широко раскинул
руки и свесил одну ногу
на пол; его молодое лицо дышало завидным здоровьем, и по лицу блуждала счастливая улыбка.
— А что, Сергей Александрыч, — проговорил Бахарев, хлопая Привалова по плечу, — вот ты теперь третью неделю живешь в Узле, поосмотрелся? Интересно знать, что ты надумал… а? Ведь твое дело молодое, не то что наше, стариковское:
на все четыре стороны скатертью дорога. Ведь не сидеть же такому молодцу сложа
руки…
— Я тебе серьезно говорю, Сергей Александрыч. Чего киснуть в Узле-то? По
рукам, что ли? Костя
на заводах будет управляться, а мы с тобой
на прииски; вот только моя нога немного поправится…
Откинувшись
на спинку кресла и закрыв лицо
руками, старик в каком-то забытьи повторял...
— А я все-таки знаю и желаю, чтобы Nicolas хорошенько подобрал к
рукам и Привалова и опекунов… Да. Пусть Бахаревы останутся с носом и любуются
на свою Nadine, а мы женим Привалова
на Алле… Вот увидите. Это только нужно повести дело умненько: tete-a-tete, [свидание наедине (фр.).] маленький пикник, что-нибудь вроде нервного припадка… Ведь эти мужчины все дураки: увидали женщину, — и сейчас глаза за корсет. Вот мы…
Одет он был в длинный английского покроя сюртук;
на одной
руке оставалась не снятой палевая новенькая перчатка.
Привалов ожидал обещанного разговора о своем деле и той «таинственной нити»,
на которую намекал Веревкин в свой первый визит, но вместо разговора о нити Веревкин схватил теперь Привалова под
руку и потащил уже в знакомую нам гостиную. Агриппина Филипьевна встретила Привалова с аристократической простотой, как владетельная герцогиня, и с первых же слов подарила полдюжиной самых любезных улыбок, какие только сохранились в ее репертуаре.
Оскар Филипыч, как мы уже знаем, любил удить рыбу и сейчас только вернулся с Аллой откуда-то с облюбованного местечка
на реке Узловке, так что не успел еще снять с себя своего летнего парусинового пальто и держал в
руках широкополую соломенную шляпу.
— Пойдем, пойдем, — отвечал Иван Яковлич, подхватывая Лепешкина под
руку; рядом они очень походили
на цифру десять.
Иван Яковлич ничего не отвечал
на это нравоучение и небрежно сунул деньги в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись в гостиную как ни в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из
рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость,
руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил свои узкие, заплывшие глаза и проговорил, принимая стакан...
—
На всех махнем
рукой — и хороши, а чуть кто-нибудь что-нибудь задумает сделать — подымем
на смех.
Привалов смотрел
на нее вопросительным взглядом и осторожно положил свою левую
руку на правую —
на ней еще оставалась теплота от
руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно не знал, что сказать хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то о своей maman и дядюшке.
Привалов уехал от Половодова с пустыми
руками и с самым неопределенным впечатлением от гостеприимного хозяина, который или уж очень умен, или непроходимо глуп. Привалов дал слово Половодову ехать с ним к Ляховскому завтра или послезавтра. Антонида Ивановна показалась в гостиной и сказала
на прощанье Привалову с своей ленивой улыбкой.
Привалов еще раз почувствовал
на себе теплый взгляд Половодовой и с особенным удовольствием пожал ее полную
руку с розовыми мягкими пальцами.
Утром Половодов дождался, когда проснется жена, и даже несколько увлекся, взглянув, как она сладко спала
на своей расшитой подушке, раскинув белые полные
руки.
— И отлично! Теперь вам остается только действовать, и я буду надеяться
на вашу опытность. Вы ведь пользуетесь успехом у женщин и умеете с ними дела водить, ну вам и книги в
руки. Я слышал мельком, что поминали Бахареву, потом дочь Ляховского…
— О, непременно… — соглашался Оскар Филипыч, надвигая
на голову свою соломенную шляпу. —
Рука руку моет: вы будете действовать здесь, я там.
— Она и теперь в конюшне стоит, — флегматически отвечал Илья, трогая одной
рукой то место, где у других людей бывает шея, а у него из-под ворота ситцевой рубашки выползала широкая жирная складка кожи, как у бегемота. — Мне
на што ее, вашу метлу.
Ляховский безнадежно махнул
рукой на выходившего из комнаты Половодова и зорко поглядел в свои очки
на сидевшего в кресле Привалова, который спокойно ждал продолжения прерванных занятий.
Даже самый беспорядок в этих комнатах после министерской передней, убожества хозяйского кабинета и разлагающегося великолепия мертвых залов, — даже беспорядок казался приятным, потому что красноречиво свидетельствовал о присутствии живых людей: позабытая
на столе книга, начатая женская работа, соломенная шляпка с широкими полями и простеньким полевым цветочком, приколотым к тулье, — самый воздух, кажется, был полон жизни и говорил о чьем-то невидимом присутствии, о какой-то женской
руке, которая производила этот беспорядок и расставила по окнам пахучие летние цветы.
В этой группе Привалов рассмотрел еще одного молодого человека с длинным испитым лицом и подгибавшимися
на ходу тоненькими ножками; он держал в
руке длинный английский хлыст.
Этот молодой человек был не кто другой, как единственный сын Ляховского — Давид; он слишком рано познакомился с обществом Виктора Васильича, Ивана Яковлича и Лепешкина, и отец давно махнул
на него
рукой.
Посреди двора
на длинной веревке описывал правильные круги великолепный текинский иноходец светло-желтой масти. Илья занимал центр двора. Его монументальные
руки, какие можно встретить только
на памятниках разных исторических героев, были теперь открыты выше локтей, чтобы удобнее держать в
руках корду; лошадь иногда забирала веревку и старалась сдвинуть Илью с места, но он только приседал, и тогда сорвать его с места было так же трудно, как тумбу.
В двери кабинета пролезает кучер Илья и безмолвно останавливается у порога; он нерешительно начинает что-то искать своей монументальной
рукой на том месте, где его толстая голова срослась с широчайшими плечами.
— О-о-о… — стонет Ляховский, хватаясь обеими
руками за голову. — Двадцать пять рублей, двадцать пять рублей… Да ведь столько денег чиновник не получает, чи-нов-ник!.. Понял ты это? Пятнадцать рублей, десять, восемь… вот сколько получает чиновник! А ведь он благородный, у него кокарда
на фуражке, он должен содержать мать-старушку… А ты что? Ну, посмотри
на себя в зеркало: мужик, и больше ничего… Надел порты да пояс — и дело с концом… Двадцать пять рублей… О-о-о!
Никто, кажется, не подумал даже, что могло бы быть, если бы Альфонс Богданыч в одно прекрасное утро взял да и забастовал, то есть не встал утром с пяти часов, чтобы несколько раз обежать целый дом и обругать в несколько приемов
на двух диалектах всю прислугу; не пошел бы затем в кабинет к Ляховскому, чтобы получить свою ежедневную порцию ругательств, крика и всяческого неистовства, не стал бы сидеть ночи за своей конторкой во главе двадцати служащих, которые, не разгибая спины, работали под его железным началом, если бы, наконец, Альфонс Богданыч не обладал счастливой способностью являться по первому зову, быть разом в нескольких местах, все видеть, и все слышать, и все давить, что попало к нему под
руку.
Веревкин сидел
на низеньком диванчике, положив свою громадную голову в ладони
рук как вещь, совершенно для него лишнюю.
Невольная грусть, которая слышалась в ее разговоре, отвечала невеселому настроению Привалова, и он горячо пожал Антониде Ивановне
на прощанье
руку.
На синем атласном диване с тяжелыми шелковыми кистями сидела Зося, рядом с ней,
на таком же атласном стуле, со стеганой квадратами спинкой, помещалась Надежда Васильевна, доктор ходил по комнате с сигарой в зубах, заложив свои большие
руки за спину.
Небольшая, но плотная фигура Лоскутова, с медленными, усталыми движениями, обличала большую силу и живучесть; короткая кисть мускулистой
руки отвечала Привалову крепким пожатием, а светло-карие глаза, того особенного цвета, какой бывает только у южан, остановились
на нем долгим внимательным взглядом.
— Разница в том, что у этих детей все средства в
руках для выполнения их так нужно. Но ведь это только со стороны кажется странным, а если стать
на точку зрения отца — пожалуй, смешного ничего и нет.
Она была убеждена, что у Шелехова от природы «легкая
рука»
на золото и что стоит ему только уйти с приисков, как все там пойдет шиворот-навыворот.
Поэтому после вспышки со стороны Василия Назарыча Данила Семеныч увлекался
на половину «самой», где его поили чаем, ублажали, и Марья Степановна снисходила даже до того, что из собственных
рук подносила ему серебряную чарку анисовки.
Этот разговор был прерван появлением Марьи Степановны, которая несколько времени наблюдала разговаривавших в дверную щель. Ее несказанно удивлял этот дружеский характер разговора, хотя его содержание она не могла расслышать. «И не разберешь их…» — подумала она, махнув
рукой, и в ее душе опять затеплилась несбыточная мечта. «Чего не бывает
на свете…» — думала старуха.
— Видишь, Надя, какое дело выходит, — заговорил старик, — не сидел бы я, да и не думал, как добыть деньги, если бы мое время не ушло. Старые друзья-приятели кто разорился, кто
на том свете, а новых трудно наживать. Прежде стоило
рукой повести Василию Бахареву, и за капиталом дело бы не стало, а теперь… Не знаю вот, что еще в банке скажут: может, и поверят. А если не поверят, тогда придется обратиться к Ляховскому.
Пространство, разделявшее два лагеря, с каждым днем делалось все меньше и меньше, и Надежда Васильевна вперед трепетала за тот час, когда все это обрушится
на голову отца, который предчувствовал многое и хватался слабеющими
руками за ее бесполезное участие.
Хиония Алексеевна окончательно махнула
рукой на своего жильца и, конечно, сейчас же отправилась отвести душу к своему единственному, старому, верному другу.
Горничная выпустила из
рук рукав дохи, несколько мгновений посмотрела
на Привалова такими глазами, точно он вернулся с того света, и неожиданно скрылась.
От господского дома до завода было
рукой подать, — стоило только пройти небольшую площадь,
на которой ютилось до десятка деревянных лавок.
Осмотрели колесо, которое вертелось с подавленным шумом, заставляя вздрагивать всю фабрику. Привалов пощупал
рукой медную подушку,
на которой вращалась ось колеса — подушка была облита ворванью. Бахарев засмеялся. Плотинный и уставщик, коренастые старики с плутоватыми физиономиями, переглянулись.