Напустив на себя храбрости, Яша к вечеру заметно остыл и только почесывал затылок. Он сходил в кабак, потолкался на народе и пришел домой только к ужину. Храбрости оставалось совсем немного, так что и ночь Яша спал очень скверно, и проснулся чуть свет. Устинья Марковна поднималась в доме
раньше всех и видела, как Яша начинает трусить. Роковой день наступал. Она ничего не говорила, а только тяжело вздыхала. Напившись чаю, Яша объявил...
Неточные совпадения
— Ничего я не знаю, Степан Романыч… Вот хоша и сейчас взять: я и на шахтах, я и на Фотьянке, а конторское дело опричь меня делается. Работы были такие же и
раньше, как сейчас.
Все одно… А потом путал еще меня Кишкин вольными работами в Кедровской даче. Обложат, грит, ваши промысла приисками, будут скупать ваше золото, а запишут в свои книги. Это-то он резонно говорит, Степан Романыч. Греха не оберешься.
— Показал бы я им
всем, каков есть человек Андрон Кишкин! — вслух думал старик и даже грозил этим
всем в темноте кулаком. — Стали бы ухаживать за мной… лебезить… Нет, брат, шалишь!.. Был
раньше дураком, а во второй раз извините.
Карачунский приехал
раньше, чем следовало, и ему действительно приходилось подождать. Отворив дверь в заднюю избу, он на дороге столкнулся с Феней и даже как будто смутился, до того это было неожиданно. Феня тоже потупилась и
вся вспыхнула.
— Много денег на Фотьянке было раньше-то… — смеялась Марья. — Богачи
все жили, у всех-то вместе одна дыра в горсти… Бабы фотьянские теперь в кумачи разрядились, да в ботинки, да в полушалки, а сами ступить не умеют по-настоящему. Смешно на них и глядеть-то: кувалды кувалдами супротив наших балчуговских.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы оставить в стороне господский дом. У старика кружилась голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так верил теперь в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А главное, как приметы-то
все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это
раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да
все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
Ее удивило больше
всего то, что у баушки завелись какие-то дела с Кишкиным, тогда как
раньше она и слышать о нем не хотела, как о первом смутьяне и затейщике, сбивавшем с толку мужиков.
— Лукавая девка… — ворчала старуха. —
Всех обошла, а себя
раньше других…
— Отчего не добыть, да толку от этого не будет:
все одно — прииск по контракту сейчас Кишкина. Кабы
раньше…
— Погоди печаловаться
раньше времени, — тихонько заметил Матюшка. — А Кишкин наших рук не минует… Мы его еще обработаем, дай срок. Он
всех ладит обмануть…
Странная вещь,
вся Фотьянка узнала об открытой Кишкиным богатой россыпи
раньше, чем кто-нибудь мог подозревать об этом: сам Кишкин сказал только баушке Лукерье, а потом Матюшка сообщил свою догадку Петру Васильичу — только и
всего.
Конечно,
все это было глупо, и Карачунский мог только удивляться самому себе, как он не предвидел этого
раньше.
Теперь встало и ее прошлое, до которого
раньше никому не было дела: Карачунский ревновал ее к Кожину, ревновал молча, тяжело, выдержанно, как
все, что он делал.
Второй крупной новостью было то, что Карачунский застрелился. Он сдал
все дела Оникову, сжег какие-то бумаги и пустил пулю в висок. Феню он обеспечил
раньше.
Раньше он трепетал за судьбу Рублихи, а когда
все устроилось само собой — его охватило какое-то обидное недовольство.
— Упыхается… Главная причина, что здря
все делает. Конечно, вашего брата, хищников, не за что похвалить, а суди на волка — суди и по волку.
Все пить-есть хотят, а добыча-то невелика. Удивительное это дело, как я погляжу. Жалились
раньше, что работ нет, делянками притесняют, ну, открылась Кедровская дача, — кажется, места невпроворот. Так? А
все народ беднится,
все в лохмотьях ходят…
Уничтожение старательских работ в компанейской даче отразилось прежде
всего на податях. Недоимки были и
раньше, а тут они выросли до громадной суммы. Фотьянский старшина выбился из сил и ничего не мог поделать: хоть кожу сдирай. Наезжал несколько раз непременный член присутствия по крестьянским делам вместе с исправником и тоже ничего не могли поделать.
— А еще — вы следите за мной исподтишка: вы
раньше всех встаете и ждете моего пробуждения, когда я отдерну у себя занавеску, открою окно. Потом, только лишь я перехожу к бабушке, вы избираете другой пункт наблюдения и следите, куда я пойду, какую дорожку выберу в саду, где сяду, какую книгу читаю, знаете каждое слово, какое кому скажу… Потом встречаетесь со мною…
— Слушайте, — пробормотал я совершенно неудержимо, но дружески и ужасно любя его, — слушайте: когда Джемс Ротшильд, покойник, парижский, вот что тысячу семьсот миллионов франков оставил (он кивнул головой), еще в молодости, когда случайно узнал, за несколько часов
раньше всех, об убийстве герцога Беррийского, то тотчас поскорее дал знать кому следует и одной только этой штукой, в один миг, нажил несколько миллионов, — вот как люди делают!
Неточные совпадения
Возку навоза начать
раньше, чтобы до раннего покоса
всё было кончено. А плугами пахать без отрыву дальнее поле, так чтобы продержать его черным паром. Покосы убрать
все не исполу, а работниками.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал
раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз
всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
Тентетников стал замечать, что на господской земле
все выходило как-то хуже, чем на мужичьей: сеялось
раньше, всходило позже.
У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит
все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным,
раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути!
Так не
все ли тебе равно —
раньше или позже?