Неточные совпадения
Сам старик
жил в передней избе, обставленной с известным комфортом: на полу домотканые половики из ветоши, стены оклеены дешевенькими обоями, русская печь завешена ситцевой занавеской, у одной стены
своей, балчуговской, работы березовый диван и такие же стулья, а на стене лубочные картины.
Господский дом на Низах был построен еще
в казенное время, по общему типу построек времен Аракчеева: с фронтоном, белыми колоннами, мезонином, галереей и подъездом во дворе. Кругом шли пристройки: кухня, людская, кучерская и т. д. Построек было много, а еще больше неудобств, хотя главный управляющий Балчуговских золотых промыслов Станислав Раймундович Карачунский и
жил старым холостяком. Рабочие перекрестили его
в Степана Романыча. Он служил на промыслах уже лет двенадцать и давно был
своим человеком.
— Да ты слушай, умная голова, когда говорят… Ты не для того отец, чтобы проклинать
свою кровь. Сам виноват, что раньше замуж не выдавал. Вот Марью-то заморил
в девках по
своей гордости. Верно тебе говорю. Ты меня послушай, ежели
своего ума не хватило. Проклясть-то не мудрено, а ведь ты помрешь, а Феня останется. Ей-то еще
жить да
жить… Сам, говорю, виноват!.. Ну, что молчишь?..
В Низах бывшие «некрута» делали отчаянные попытки
прожить своим средствием, и здесь некоторое время процветали столяры и сапожники.
Баушка Лукерья
жила в задней избе одна, и, когда легли спать, она, чтобы утешить чем-нибудь Феню, начала рассказывать про прежнюю «казенную жизнь»: как она с сестрой Марфой Тимофеевной
жила «за помещиком», как помещик обижал
своих дворовых девушек, как сестра Марфа Тимофеевна не стерпела поруганья и подожгла барский дом.
— Попала неволей, а теперь
живу своей волей, Акинфий Назарыч… Спасибо за любовь да за ласку, а
в Тайболу я не поеду, ежели…
Старуха сдалась, потому что на Фотьянке деньги стоили дорого. Ястребов действительно дал пятнадцать рублей
в месяц да еще сказал, что будет
жить только наездом. Приехал Ястребов на тройке
в своем тарантасе и произвел на всю Фотьянку большое впечатление, точно этим приездом открывалась
в истории кондового варнацкого гнезда новая эра. Держал себя Ястребов настоящим барином и сыпал деньгами направо и налево.
— Ну, баушка, будем жить-поживать да добра наживать, — весело говорил он, располагая
свои пожитки
в чистой горнице.
Это была совершенно оригинальная теория залегания золотоносных
жил, но нужно было чему-нибудь верить, а у Мыльникова, как и у других старателей, была
своя собственная геология и терминология промыслового дела. Наконец
в одно прекрасное утро терпение Мыльникова лопнуло. Он вылез из дудки, бросил оземь мокрую шапку и рукавицы и проговорил...
Это была ужасная ночь, полная молчаливого отчаяния и бессильных мук совести. Ведь все равно прошлого не вернешь, а начинать
жить снова поздно. Но совесть — этот неподкупный судья, который приходит ночью, когда все стихнет, садится у изголовья и начинает
свое жестокое дело!.. Жениться на Фене? Она первая не согласится… Усыновить ребенка — обидно для матери, на которой можно жениться и на которой не женятся. Сотни комбинаций вертелись
в голове Карачунского, а решение вопроса ни на волос не подвинулось вперед.
Дело
в том, что прежде фотьяновцы
жили сами собой, крепкие
своими каторжными заветами и распорядками, а теперь на Фотьянке обжились новые люди, которые и распускали смуту.
Жила она на Рублихе,
в конторе дедушки Родиона Потапыча, полюбившего
свою внучку какой-то страстной любовью.
— Не по тому месту бьешь, Ермолай Семеныч, — жаловалась она. — Ты бы
в самую кость норовил… Ох,
в чужой век
живу! А то страви чем ни на есть… Вон Кожин как жену
свою изводит: одна страсть.
Как теперь, видел Родион Потапыч
своего старого начальника, когда он приехал за три дня и с улыбочкой сказал: «Ну, дедушка, мне три дня осталось
жить — торопись!»
В последний роковой день он приехал такой свежий, розовый и уже ничего не спросил, а глазами прочитал
свой ответ на лице старого штейгера.
Это враждебное чувство к собственному детищу проснулось
в душе Родиона Потапыча
в тот день, когда из конторки выносили холодный труп Карачунского.
Жив бы был человек, если бы не продала проклятая Рублиха. Поэтому он вел теперь работы с каким-то ожесточением, точно разыскивал
в земле
своего заклятого врага. Нет, брат, не уйдешь…
Неточные совпадения
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет
в руки…» (остановясь), ну, здесь
свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не
живет где-нибудь инкогнито…
Да распрямиться дедушка // Не мог: ему уж стукнуло, // По сказкам, сто годов, // Дед
жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, //
В свой угол не пускал;
А если и действительно //
Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение // Не
в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И
жить чужим трудом, // Так надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так
жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня
жить несколько лет
в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь
в Москве,
прожив несколько лет
в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние
свое сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Скотинин. Суженого конем не объедешь, душенька! Тебе на
свое счастье грех пенять. Ты будешь
жить со мною припеваючи. Десять тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не видывал; да я на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь ты, то сделаю, что все затрубят:
в здешнем-де околотке и житье одним свиньям.