Неточные совпадения
Михалко хотел взять в
руки кусок кварца, но Гордей Евстратыч отстранил его и опять внимательно принялся рассматривать его перед огнем. Но теперь он
уже любовался куском золотоносной руды, забыв совсем о Михалке, который выглядывал из-за его плеча.
Серая в яблоках громадная лошадь, с невероятно выгнутой шеей и с хвостом трубкой, торжественно подкатила Шабалина, который сидел на дрожках настоящим чертом: в мохнатом дипломате, в какой-то шапочке, сдвинутой на затылок, и с семидесятирублевым зонтиком в
руках. Скуластое, красное лицо Вукола Логиныча, с
узкими хитрыми глазами и с мясистым носом, все лоснилось от жира, а когда он улыбнулся, из-за толстых губ показались два ряда гнилых зубов.
Он выходил в Гнилой переулок, как мы
уже знаем из предыдущего, и от брагинского дома до него было
рукой подать.
— И вот попомните мое слово, Пелагея Миневна, — выкрикивала Марфа Петровна, страшно размахивая
руками, — непременно все они возгордятся и нас за соседей не будут считать.
Уж это верно! Потому как мы крестьянским товаром торгуем, а они золотом, — компанию будут водить только с становым да с мировым…
— Да и гости такие, что нам носу нельзя показать, и баушка запирает нас всех на ключ в свою комнату. Вот тебе и гости… Недавно Порфир Порфирыч был с каким-то горным инженером, ну, пили, конечно, а потом как инженер-то принялся по всем комнатам на
руках ходить!.. Чистой театр… Ей-богу! Потом какого-то адвоката привозили из городу, тоже Порфир Порфирыч, так тово
уж прямо на
руках вынесли из повозки, да и после добудиться не могли: так сонного и уволокли опять в повозку.
— Пошто же не
рука, Гордей Евстратыч? Люди хорошие, обстоятельные, и семья — один сын на
руках. Да и то сказать, какие женихи по нашим местам; а отдать девку на чужую-то сторону жаль будет. Не ошибиться бы, Гордей Евстратыч. Я давно
уже об этом думала…
— А ты меня, касаточка, спроси, как все это дело устроить… Когда Савины дочь выдавали, так я все приданое своими
руками кроил невесте.
Уж извини, касаточка: и рубашки, и кофточки — все кроил… И шить я прежде источник был; не знаю, как нынче.
А эту немку подсунула Гордею Евстратычу шабалинская Варя, — это
уж ее
рук дело.
— Ну, так я попрямее тебе скажу: жены Гордею Евстратычу недостает!.. Кабы была у него молодая жена, все шло бы как по маслу… Я и невесту себе присмотрел, только вот с тобой все хотел переговорить. Все сумлевался: может, думаю, стар для нее покажусь… А
уж как она мне по сердцу пришлась!.. Эх, на
руках бы ее носил… озолотил бы… В шелку да в бархате стал бы водить.
— Я и не говорю, что все такие, а только к слову пришлось: всякие бывают и молодые мужья… А муж постарше совсем
уж другое: он
уж не надышится на жену, на
руках ее носит. Оно и спокойнее, и куда лучше, хоть ты как поверни. Вон мамынька тоже за старого мужа выходила, а разве хуже других прожила? Прежде совсем не спрашивали девок, за кого замуж отдают, да жили не хуже нашего-то…
— Мамынька, все
уж дело слажено… Мы с Нилом Поликарпычем и по
рукам ударили.
«Бабушка, оставь меня!» — кричала больная, открывая глаза: но перед ней вместо бабушки стоял
уже Гордей Евстратыч, весь золотой — с золотым лицом, с золотыми
руками, с сверкавшими золотыми глазами.
Больная видела себя
уже женой этого золотого Гордея Евстратыча и сама постепенно превращалась тоже в золотую: и
руки и ноги у ней были настоящие золотые и такие тяжелые, что она не могла ими пошевелить.
— Э, батенька, нашли что… А вы так рассудите: чем мы грешнее других? Дело самое законное… Нажили капитал, тогда можно и водку побоку. А
уж с настоящим-то капиталом можно
руки расправить. Порфир Порфирыч теперь думает, что утопил вас, одним словом утопил, а тут выйдет наоборот: вы миллионером сделаетесь, а тогда… Да что тут говорить…
Оставались несчастные двести рублей, для уплаты которых приходилось продавать старый брагинский дом, но
уж тут даже у адвоката
рука не повернулась, и он позволил Гордею Евстратычу переписать один вексель.
Косяков
уже шагал по двору. Ночь была светлая, и Косяков боязливо оглядывался в сторону дома, точно боялся какой засады. Вот и знакомый старый ларь. Сняв осторожно замок и накладку, Косяков еще раз оглянулся кругом и по пояс опустился в глубокий ларь, где долго шарил
руками в овсе, прежде чем ущупал заветный узелок. Достав узелок из ларя, Косяков вернулся с ним в Зотушкин флигелек, проверил там деньги и передал Зотушке ту самую жилку, которую когда-то привез Михалко из Полдневской от Маркушки.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было
уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Осип. Да, хорошее. Вот
уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог с ним! я человек простой».
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я вот
уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только
рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Дай только, боже, чтобы сошло с
рук поскорее, а там-то я поставлю
уж такую свечу, какой еще никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в
руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только
уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…