Неточные совпадения
Есть
даже такие счастливцы,
что ухитряются целую жизнь пользоваться репутацией умных людей.
Он был
так удручен волновавшими его мыслями,
что даже не замечал попадавшихся навстречу знакомых служащих и снимавших шляпы рабочих.
Даже сомнительные статьи, которые, кажется, трудно было обойти, были
так неясно редактированы и опутаны
такими хитросплетенными условиями,
что можно было только удивляться великой творческой силе приказного крючкотворства.
Так что в результате на стороне заводовладельца оставались все выгоды,
даже был оговорен оброк за пользование покосами и выгонами с тех мастеровых, которые почему-либо не находятся на заводской работе.
Спорный юридический вопрос о правах посессионных владельцев на недра земли, в случае нахождения в них минеральных сокровищ, тоже был выговорен уставной грамотой в пользу заводовладельца,
так что мастеровые не могли быть уверены,
что у них не отберут для заводских целей
даже те усадебные клочки, которые им принадлежат по закону, но которые, по проекту уставной грамоты Родиона Антоныча, великодушно были подарены им заводовладельцем.
Он
так сросся душой и телом с крепостными порядками,
что не мог помириться ни с
чем новым,
даже ради той сторицы, какую теперь получил.
Первым
таким делом было то,
что несколько обществ, в том числе и Кукарское, не захотели принять составленной им уставной грамоты, несмотря ни на какие увещания, внушения и
даже угрозы.
Стороны взаимно наблюдали друг друга, и Родиона Антоныча повергло в немалое смущение то обстоятельство,
что Раиса Павловна,
даже ввиду
таких критических обстоятельств, решительно ничего не делает, а проводит все время с Лушей, которую баловала и за которой ухаживала с необыкновенным приливом нежности. К довершению всех бед черные тараканы поползли из дома Родиона Антоныча, точно эта тварь предчувствовала надвигавшуюся грозу.
Раиса Павловна, конечно, все это видела, но не придавала
таким глупостям никакого значения, потому
что сама в веселую минуту иногда давала подколенника какому-нибудь кавалеру-новичку, в виде особенной ласки называла дам свиньями и употребляла по-французски и
даже по-русски
такие словечки, от которых краснела
даже m-lle Эмма.
— Однако она сильно изменилась в последнее время, — задумчиво говорила Аннинька, — лицо осунулось, под глазами синие круги… Я вчера прихожу и рассказываю ей,
что мы с тобой видели Амальку, как она ехала по улице в коляске вместе с Тетюевой,
так Раиса Павловна
даже побелела вся. А ведь скверная штука выйдет, если Тетюев действительно смажет нашу Раису Павловну, Куда мы тогда с тобой денемся, Эмма?
Когда все
таким образом привыкли к своему положению и
даже начали говорить,
что все разно — двух смертей не бывать, а одной не миновать, из Петербурга от Прохора Сазоныча прилетела наконец давно ожидаемая телеграмма, гласившая: «Сегодня Лаптев выезжает с Прейном и Блиновым. Заводных приготовьте пятнадцать троек».
—
Что она
такое, если разобрать… — продолжала Раиса Павловна волнуясь. —
Даже если мы закроем глаза на ее отношения к генералу,
что она
такое сама по себе?
Даже такие люди, как Прейн, у которого на руках вырос маленький «русский принц» — и тот не знал хорошенько,
что это был за человек.
Это — относительно,
так сказать, внутренней политики;
что же касается до внешних отношений, то здесь вопрос усложняется тем,
что нужно говорить не об одном заводе,
даже не о заводском округе,
даже не об Урале, а вообще о всей нашей промышленной политике, которая постоянно колебалась и колеблется между полной свободой внешнего рынка и покровительственной системой в строгом смысле слова.
— Подадимте петицию на имя Евгения Константиныча, — предложил Сарматов. — Выскажемся в ней прямо:
что так и
так, уважая Платона Васильича и прочее, мы не можем больше оставаться под его руководством. Тут можно наплести и о преуспеянии заводского дела, и о нравственном авторитете, и о наших благих намерениях. Я
даже с своей стороны предложил бы сформулировать эту петицию в виде ультиматума…
Тетюев
даже съежился от
такой цифры и только промычал в ответ какую-то бессвязную фразу. Он теперь уже окончательно убедился,
что действительно имеет дело с чертом и потому решил,
что нечего церемониться с этой цветочной копной.
— А то,
что даже в счастливом случае, когда нам удастся столкнуть Горемыкиных, кандидатами на их место являются Вершинин и Майзель… Извините, но за
такое удовольствие платить двадцать тысяч по меньшей мере глупо.
Этот разговор с умной женщиной наполнил плутоватую душу Тетюева настоящим восторгом,
так что он
даже не допытывался, откуда Нина Леонтьевна могла все знать.
— Ваше превосходительство! я, конечно, маленький человек…
даже очень маленький, — заговорил дрогнувшим голосом Родион Антоныч, — и мог бы сложить с себя всякую ответственность по составлению уставной грамоты,
так как она редактировалась вполне ответственными по своим полномочиям лицами, но я не хочу
так делать, потому
что, если
что и делал,
так всегда старался о пользе заводов…
Через несколько дней после бала Евгений Константиныч сделал визит Раисе Павловне и Майзелю. Это было выдающееся событие, которое толковалось умудренными во внутренней политике людьми различно. Партия Тетюева была крайне недовольна сближением Евгения Константиныча с Раисой Павловной; от
такого знакомства можно было ожидать всего, тем более
что тут замешалась Луша. В действительности визит Лаптева к Раисе Павловне был самого невинного свойства, и она приняла его
даже несколько холодно.
Сарматов обращался с ней, как с пожарной лошадью,
так что это наивное создание
даже плакало за кулисами.
По необъяснимому психологическому процессу результаты
такой критики получались как раз обратные: набоб мог назвать сотни имен блестящих красавиц, которые затмевали сиянием своей красоты Прозорову, но все эти красавицы теряли в глазах набоба всякую цену, потому
что всех их можно было купить,
даже такую упрямую красавицу, как Братковская, которая своим упрямством просто поднимала себе цену — и только.
— Обыкновенная жизнь — самая жестокая война, Евгений Константины, потому
что она не знает
даже коротких перемирий, а побежденный не может рассчитывать на снисхождение великодушного победителя. Трудно требовать от
такой войны уважения взаимных прав и, особенно, искренности.
Было
даже раза два
так,
что Вершинин сам висел на волоске, но всю эту путаницу он всегда умел распутать с дьявольской хитростью и всегда выходил сух из воды.
Модные журналы как-то упустили из виду возможность
такого случая; самые смелые дамы, как m-me Сарматова, некоторое время колебались
даже пред мужским костюмом, но когда узнали,
что в
таком костюме едет на охоту Прозорова, то восстали против нее с презрением.
Так Прейн добился того,
что Луша перестала дичиться и
даже начала брать под его руководством уроки стрельбы и верховой езды.
«Галки» тоже скучали и от нечего делать одолевали почтенного Родиона Антоныча самыми невозможными просьбами и птичьими капризами; этот мученик за идею напрасно делал кислые гримасы и вздыхал, как загнанная лошадь, — ничто не помогало. Храбрые девицы позволяли себе
такие шуточки и остроты
даже относительно самой наружности своего телохранителя,
что Родион Антоныч принужден был отплевываться с выражением благочестивого ужаса на лице.
Если вы идете, например, по улице, вдруг — навстречу псина, четвертей шести, и прямо на вас, а с вами
даже палки нет, — положение самое некрасивое
даже для мужчины; а между тем стоит только схватить себя за голову и сделать
такой вид,
что вы хотите ею, то есть своей головой, бросить в собаку, — ни одна собака не выдержит.
С логикой кровно обиженной женщины Нина Леонтьевна обрушилась всей силой своего негодования не на Прозорова, а на генерала, поставив ему в вину решительно все,
что только может придумать самая пылкая фантазия,
так что в конце концов генерал почувствовал себя глубоко виновным и
даже не решался просить прощения.
Набоб был любезен, как никогда, шутил, смеялся, говорил комплименты и вообще держал себя совсем своим человеком,
так что от
такого счастья у Раисы Павловны закружилась голова.
Даже эта опытная и испытанная женщина немного чувствовала себя не в своей тарелке с глазу на глаз с набобом и могла только удивляться самообладанию Луши, которая положительно превосходила ее самые смелые ожидания, эта девчонка положительно забрала в руки набоба.
— Ах, да… Но ведь это был
такой серьезный вопрос,
что я до сих пор еще не решалась
даже приступить к его обсуждению, — отшучивалась Луша, улыбаясь своими потемневшими от удовольствия глазами. — Притом, я думала,
что вы уже успели забыть…
Луша
так и сказала, совсем фамильярно: «У Прейна», и
даже не думала поправиться,
что опять задело набоба за живое. Он подумал сначала,
что m-lle Луша не умеет себя держать и сама не понимает,
что сказала, но, взглянув на ее лицо, убедился,
что если кто не понимает ничего,
так это он.
В голове Раисы Павловны бродили тысячи дум, планов и соображений,
так что она
даже забывала о самой себе.
— О нет же, тысячу раз нет! — с спокойной улыбкой отвечал каждый раз Прейн. — Я знаю,
что все
так думают и говорят, но все жестоко ошибаются. Дело в том,
что люди не могут себе представить близких отношений между мужчиной и женщиной иначе, как только в одной форме, а между тем я действительно и теперь люблю Раису Павловну как замечательно умную женщину, с совершенно особенным темпераментом. Мы с ней были
даже на «ты», но между нами ничего не могло быть
такого, в
чем бы я мог упрекнуть себя…
Однако Тетюев, увлекшись, ничего не хотел замечать и осыпал набоба
такой массой новых открытий,
что тот окончательно потерялся и
даже зевнул в руку.
Но как ни уговаривала Раиса Павловна своего Ришелье, как ни старалась поднять в нем упадавший дух мужества, он все-таки трусил генерала и крепко трусил.
Даже сердце у него екнуло, когда он опять увидал этого генерала с деловой нахмуренной физиономией. Ведь настоящий генерал, ученая голова, профессор,
что там Раиса Павловна ни говори…
Бессовестно льстя уму и прочим добродетелям m-lle Эммы, Перекрестов высказал самое откровенное желание поближе познакомиться с ее круглой талией, но получил в ответ
такой здоровый удар кулаком в бок,
что даже смутился. Смутился Перекрестов, проделывавший то же самое во всех широтах и долготах, — это что-нибудь значило! Но m-lle Эмма не думала разыгрывать из себя угнетенную невинность и оскорбляться, а проговорила совершенно спокойно...
Но после репетиции, когда Луша проходила по узкому коридорчику между кулисами, кто-то в темноте схватил ее за руку точно железными клещами,
так что она
даже вскрикнула от испуга и боли.
—
Что такое? Как проститься? — ответила Луша, не давая себе труда
даже притвориться хорошенько. — Я, кажется, еще покуда не уезжаю, Раиса Павловна.