Этим скоробленным, зачерствевшим на господской
работе людям мерещились те покосы, выгоны и леса, которые у них оттягал Родька Сахаров и которые они должны получить, потому что барину стоит сказать слово…
Неточные совпадения
Одним словом, как-никак, а Сахарова заметили — этого уже было достаточно, чтобы сразу выделиться из приниженной, обезличенной массы крепостных заводских служащих, и Сахаров быстро пошел в гору, то есть из писцов попал прямо в поденные записчики
работ, — пост в заводской иерархии довольно видный, особенно для молодого
человека.
Его душа слишком крепко срослась с этими колесами, валами, эксцентриками и шестернями, которые совершали
работу нашего железного века; из-за них он не замечал живых
людей, вернее, эти живые
люди являлись в его глазах только печальной необходимостью, без которой, к сожалению, самые лучшие машины не могут обойтись.
Это была слишком своеобразная логика, но Горемыкин вполне довольствовался ею и смотрел на
работу Родиона Антоныча глазами постороннего
человека: его дело — на фабрике; больше этого он ничего не хотел знать.
Загорелые, обожженные в огненной
работе лица заводских рабочих выглядели сегодня празднично, с тем довольным выражением, с каким смотрит отдыхающий
человек.
Все эти
люди, изо дня в день тянувшие каторжную заводскую
работу, которую бойкий заводский
человек недаром окрестил огненной, теперь слились в одно общее желание взглянуть на барина, для которого они жарились у горнов, ворочали клещами раскаленные двенадцатипудовые крицы, вымогались над такой
работой, от которой пестрядевые рубахи, посла двух смен, вставали от потовой соли коробом.
Конечно, «в гору» толкала этих желтых, выцветших
людей самая горькая нужда, потому что там платили дороже, чем на других
работах.
Это
человек, который на свой страх ведет миллионное предприятие, которое не только должно давать
работу десяткам тысяч рабочих и доход ему лично, но еще должно приносить пользу всему государству.
Человек, который трудом своих рук снискивает себе пропитание на заводской
работе.
Вперемежку с этой неисчерпаемой ложью Перекрестов искал блох у Коко или сплетничал про все и про вся. Нина Леонтьевна очень ценила этого литературного
человека и в ответ на его любезности предложила ему небольшую
работу.
— Это наша общая цель, генерал, и мы будем работать в этом направлении, — ораторствовал Прейн, шагая по кабинету с заложенными за спину руками. — Нам нужно дорожить каждым хорошим
человеком в таком громадном деле, и я беру на себя смелость обратить ваше особенное внимание, что нам прежде всего важно привлечь к этой
работе освежающие элементы.
Стоит вкопанно в песок по щиколотку, жует соломину, перекусывает ее, выплевывая кусочки, или курит и, задумчиво прищурив глаза, смотрит на муравьиную
работу людей.
Дед, темный и немой, стоял у окна, вслушиваясь в
работу людей, разорявших его добро; бабушка бегала где-то по двору, невидимая в темноте, и умоляюще взывала:
— Иной раз говорит, говорит человек, а ты его не понимаешь, покуда не удастся ему сказать тебе какое-то простое слово, и одно оно вдруг все осветит! — вдумчиво рассказывала мать. — Так и этот больной. Я слышала и сама знаю, как жмут рабочих на фабриках и везде. Но к этому сызмала привыкаешь, и не очень это задевает сердце. А он вдруг сказал такое обидное, такое дрянное. Господи! Неужели для того всю жизнь
работе люди отдают, чтобы хозяева насмешки позволяли себе? Это — без оправдания!
Неточные совпадения
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы
люди чужестранные, // У нас забота есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды.
Жалеть — жалей умеючи, // На мерочку господскую // Крестьянина не мерь! // Не белоручки нежные, // А
люди мы великие // В
работе и в гульбе!..
«Мы
люди чужестранные, // Давно, по делу важному, // Домишки мы покинули, // У нас забота есть… // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С
работой раздружила нас, // Отбила от еды…»
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими быть твердыми в бедствиях, умерщвляются;
люди крайне престарелые и негодные для
работ тоже могут быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города чувствуется излишек.
После краткого отдыха, состоящего в маршировке,
люди снова строятся и прежним порядком разводятся на
работы впредь до солнечного заката.