Неточные совпадения
Потом Нина Леонтьевна очень картинно
описала приезд Лаптева в Кукарский завод, сделанную ему торжественную встречу и те
впечатления, какие вынес из нее главный виновник всего торжества. В коротких чертах были сделаны меткие характеристики всех действующих лиц «малого двора». Тетюеву оставалось только удивляться проницательности Нины Леонтьевны, которая по первому взгляду необыкновенно метко очертила Вершинина, Майзеля и всех остальных, причем пересыпала
свою речь самой крупной солью.
Тот же В. В. Розанов так
описывает свое впечатление от Софьи Андреевны: «Вошла графиня Софья Андреевна, и я сейчас же ее определил, как «бурю». Платье шумит. Голос твердый, уверенный. Красива, несмотря на годы. Мне казалось, что ей все хочет повиноваться или не может не повиноваться; она же и не может, и не хочет ничему повиноваться. Явно — умна, но несколько практическим умом. «Жена великого писателя с головы до ног», как Лир был «королем с головы до ног».
Неточные совпадения
О многих «страшных» минутах я подробно писал в
своем путевом журнале, но почти не упомянул об «опасных»: они не сделали на меня
впечатления, не потревожили нерв — и я забыл их или, как сказал сейчас, прозевал испугаться, оттого, вероятно, прозевал и
описать. Упомяну теперь два-три таких случая.
Катерина Васильевна стала собирать все
свои воспоминания о Вере Павловне, но в них только и нашлось первое
впечатление, которое сделала на нее Вера Павловна; она очень живо
описала ее наружность, манеру говорить, все что бросается в глаза в минуту встречи с новым человеком; но дальше, дальше у нее в воспоминаниях уже, действительно, не было почти ничего, относящегося к Вере Павловне: мастерская, мастерская, мастерская, — и объяснения Веры Павловны о мастерской; эти объяснения она все понимала, но самой Веры Павловны во все следующее время, после первых слов встречи, она уж не понимала.
— «Петербурга и
впечатлений своих описывать тебе не стану».
— Нет, кажется, все, — сказал Петр Иваныч, поглядев на обе страницы, — сначала
описываешь Петербург,
свои впечатления, а потом меня.
Если же «сочинитель без вкуса станет
описывать злосчастнейшие приключения, но называет героев
своих Брандышевыми, Брандаусовыми и Клонтубасовыми, то
впечатление теряется, и хотя никто оспорить не может, что Брандаусов и Клонтубасов имеют столько же права быть несчастными, как какого бы имени христианин ни был».