Я в 6 часов уходил в театр, а если не занят, то к Фофановым, где очень радовался за меня старый морской волк, радовался, что я иду на войну, делал мне разные поучения, которые в дальнейшем не прошли бесследно. До слез печалились Гаевская со своей
доброй мамой. В труппе после рассказов Далматова и других, видевших меня обучающим солдат, на меня смотрели, как на героя, поили, угощали и платили жалованье. Я играл раза три в неделю.
«Бедный Андрюша! — подумала Тася, — и он сирота, как и Карлуша. У той папа умер, и она успокоиться не может по нему до сих пор; y этого мама, и он о ней со слезами вспоминает. A y неё, Таси, есть добрая, милая, ласковая мама, и она, Тася, так много горького причинила ей! Сколько горя и печали! Должно быть много, очень много, если
добрая мама решила отдать ее так далеко от себя».
— Милая,
добрая мама, она простила меня, — твердила молодая Усова, — как она меня любит, как была она права, говоря, что желает мне добра.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все
добрые люди увидят, что
мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Для меня ли собственно заходила эта «
добрая женщина», как выражалась всегда о ней
мама, или просто посещала
маму, по заведенному прежде порядку, — я не спросил.
Аня.
Мама!..
Мама, ты плачешь? Милая,
добрая, хорошая моя
мама, моя прекрасная, я люблю тебя… я благословляю тебя. Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь,
мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа… Пойдем со мной, пойдем, милая, отсюда, пойдем!.. Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься,
мама! Пойдем, милая! Пойдем!..
— Я очень рада, что о моей
маме осталась такая
добрая память.
Он, конечно, не знал подробностей домашней обстановки. Не знал он, что
мама его была ни больше ни меньше, как крайне взбалмошная, хотя и
добрая чухонка, переходившая из дома в дом в качестве кухарки и отовсюду гонимая, отчасти за излишнюю слабость сердца и постоянные романтические приключения, отчасти за неряшливое обращение с посудой, бившейся у нее в руках как бы по собственному капризу.