Неточные совпадения
Прошло мучительных десять минут, а Родион Антоныч все не приходил. Раиса Павловна лежала в своем кресле с полузакрытыми глазами, в сотый раз перебирая несколько фраз, которые лезли ей в голову: «
Генерал Блинов честный человек… С ним едет одна особа, которая пользуется безграничным влиянием на
генерала; она, кажется, настроена против вас, а в особенности против Сахарова. Осторожность
и осторожность…»
«Я уже писал вам, что Евгений Константиныч (заводовладелец) очень сблизился с
генералом Блиновым,
и не только сблизился, но даже совсем подпал под его влияние.
Что это за проект — пока неизвестно, но Блинову удалось убедить Евгения Константиныча отправиться нынче же на Урал, а это что-нибудь значит,
и вы можете судить по этому, насколько сильно влияние
генерала.
Но все-таки, если на кого
и можно,
и следует надеяться, так это на Прейна: с ним Евгений Константиныч никогда не расстанется, а
генерал Блинов сегодня здесь, а завтра
и след простыл.
Знаю, что вам интересно бы узнать, что эта за особа, которая вертит
генералом, — разузнавал
и пока узнал только то, что она живет с
генералом в гражданском виде, очень некрасива
и немолода.
— Да вы сегодня, кажется, совсем с ума спятили: я буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я вас
и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак
и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит с ума эта особа, которая едет с
генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
— Благодарю. Откровенность за откровенность; бросьте этот старый хлам
и лучше расскажите мне, что за человек
генерал Блинов, с которым вы учились.
— Блинов…
генерал Блинов… Да, Мирон Блинов. Прозоров остановился
и, взглянув на Раису Павловну с своей ехидной улыбкой, проговорил...
Блинов — профессор университета, стяжал себе известное имя, яко политико-эконом
и светлая финансовая голова, затем, как я уже сказал вам, хороший человек во всех отношениях —
и вдруг этот самый
генерал Блинов, со всей своей ученостью, честностью
и превосходительством, сидит под башмаком какого-то урода.
Единственное утешение, которое осталось нам на долю, когда рядом
генералы Блиновы процветают
и блаженствуют, — есть мысль, что если бы не было нас, не было бы
и действительно замечательных людей.
Что-нибудь да не так, особенно если принять во внимание, что
генерал, по всем отзывам, человек умный
и честный…
— Нет, кроме шуток: с Лаптевым едет
генерал Блинов,
и нам всем достанется на орехи.
В заключение Тетюев не без ловкости принялся расспрашивать Прозорова о
генерале Блинове, причем Прозоров не заставлял просить себя лишний раз
и охотно повторил то же самое, что утром уже рассказывал Раисе Павловне.
— Да что вам дался этот
генерал Блинов? — закончил Прозоров уже пьяным языком. — Блинов… хе-хе!.. это великий человек на малые дела… Да!.. Это… Да ну, черт с ним совсем! А все-таки какое странное совпадение обстоятельств:
и женщина в голубых одеждах приходила утру глубоку… Да!.. Чер-рт побери… Знает кошка, чье мясо съела. А мне плевать.
Шлюха какая-нибудь примазалась к этому
генералу Блинову
и теперь всем
и вертит.
Собственно Лаптева Родион Антоныч нисколько не боялся
и даже был рад его видеть, а вот эта особа, которая едет с
генералом Блиновым…
Да, эта чернильница много испортила крови Авдею Никитичу, а теперь Авдей Никитич всем животы подвел: выписал какого-то
генерала Блинова да еще
и с «особой»… «
И ведь прямо, бестия, этакая, на меня указал, — раздумывал Родион Антоныч.
Мысль о Тетюеве
и генерале Блинове просто давила Родиона Антоныча,
и он напрасно бегал от нее по своему расписанному дому.
Поездка Лаптева в сопровождении
генерала Блинова служила самым блестящим ответом с его стороны Родиону Антонычу
и Раисе Павловне за всю их политику против него.
Ясно было только то, что сама Раиса Павловна самым глупым образом попала между двумя сходившимися стенами: с одной стороны был Тетюев, завербовавший себе сильную партию Майзеля, Вершинина
и др., с другой —
генерал Блинов.
Из тумана выступали пока совсем неопределенные фигуры
генерала Блинова с его особой
и какой-то балерины Братковской, из-за которой Лаптев откладывает свою поездку на Урал день за днем.
Вот тебе
и началось: сестрица вертит Лаптевым, братец — секретарем у
генерала Блинова, — нечего сказать, хорошенькая парочка.
И где же с таким человеком тягаться, когда он, Родион Антоныч, даже забыл спросить Братковского, когда приедет
генерал Блинов?
Пробовал он навести справки через господ музыкантов, но те про
генерала ничего не знали
и только на четырех языках просили водки.
— Ужо, я как-нибудь заверну к нему, Раиса Павловна, — предлагал Родион Антоныч. — А там под рукой
и расспрошу о
генерале, может
и о сестричке что скажет…
Братковский бывал в господском доме
и по-прежнему был хорош, но о
генерале Блинове, о Нине Леонтьевне
и своей сестре, видимо, избегал говорить. Сарматов
и Прозоров были в восторге от тех анекдотов, которые Братковский рассказывал для одних мужчин; Дымцевич в качестве компатриота ходил во флигель к Братковскому запросто
и познакомился с обеими обезьянами Нины Леонтьевны. Один Вершинин заметно косился на молодого человека, потому что вообще не выносил соперников по части застольных анекдотов.
Пока «малый двор» исключительно был занят секретарем
генерала Блинова, ежедневно прибывали новые гости: подкатил целый обоз с кухней
и поварами, потом приехало несколько подвод специально с гардеробом, затем конюшня
и экипажи, наконец привалила охота.
—
И к чему вся эта дурацкая церемония,
генерал? — лениво по-французски протянул молодой человек, оглядываясь с подножки экипажа на седого старика с строгим лицом.
Зато
генерал своей внушительной высокой фигурой
и сердитыми седыми усами произвел на окружающих самое хорошее впечатление: настоящий
генерал, хотя
и штатский.
— Сейчас доедем, Евгений Константиныч, — успокаивал
генерал. — Вон, кажется,
и господский дом, если не ошибаюсь…
«Галки» тоже подняли свои плечи
и удивились неприхотливому вкусу
генерала Блинова. Суд был короток,
и едва ли какой другой человеческий суд вынес бы такой строгий вердикт, как суд этих женщин.
Коляска
генерала проследовала к генеральскому флигельку, где Нину Леонтьевну встретил пан Брат-ковский, улыбавшийся
и державший почтительно свою соломенную шляпу в руках.
— Раиса Павловна! Раиса Павловна! — задыхаясь, шептал верный слуга. — Она… та, которая приехала с
генералом, теперь в столовой
и…
и… всем распоряжается. Да, своими глазами видел!
— Нет, Раиса Павловна… Я слышал, как она сказала
генералу, что желает быть здесь полной хозяйкой
и никому не позволит угощать Евгения Константиныча обедом.
Генерал ее начал было усовещивать, что настоящая хозяйка здесь вы, а она так посмотрела на
генерала, что тот только махнул рукой.
— Послушай, Нина, сейчас Прейн передал мне, что Раиса Павловна хочет сказаться больной, — говорил нерешительно
генерал, покручивая усы. — Это выйдет очень неловко… Горемыкина — хозяйка в этом доме,
и не пригласить ее просто неделикатно.
Генерал только пожал плечами
и направился в уборную.
Генерал пока познакомился только с Платоном Васильичем
и Майзелем, он не обладал счастливым даром скоро сходиться с людьми.
Родион Антоныч, не теряя из виду управительского кружка, зорко следил за всеми, особенно за Братковским, который все время сидел в комнате, где была Нина Леонтьевна,
и только иногда показывался в зале, чтобы быть на виду у
генерала на всякий случай.
«Тонкая бестия эта шляхта, — думал про себя Родион Антоныч, утирая вспотевшее лицо платком
и со страхом поглядывая на сердитого
генерала.
Помяни, господи, царя Давида
и всю кротость его!..» Когда
генерал поворачивался в сторону Родиона Антоныча, он слегка наклонялся вперед
и начинал улыбаться блудливой, жалкой улыбкой.
Генералу тоже надоело ждать,
и он тоже отправился в уборную, где
и застал такую картину.
— Посмотрите,
генерал, какая умная эта Брун-гильда, — весело ответил Лаптев, — а я еще упрямее
и непременно заставлю ее сделать по-своему. Вы сами увидите… Brunehaut, apporte!.. [Брунгильда, принеси!.. (фр.).]
Кроме других лакеев, за столом прислуживал
и m-r Чарльз, который подавал кушанье только своему патрону, Прейну,
генералу, Нине Леонтьевне
и Платону Васильевичу.
Генерал пытался было поднять серьезный разговор на тему о причинах общего упадка заводского дела в России,
и Платон Васильевич навострил уже уши, чтобы не пропустить ни одного слова, но эта тема осталась гласом вопиющего в пустыне
и незаметно перешла к более игривым сюжетам, находившимся в специальном заведовании Летучего.
Генерал задумчиво смотрел на волновавшуюся тысячеголовую толпу, которая в его глазах являлась собранием тех пудо-футов, которые служили материалом для его экономических выкладок
и соображений.
В генеральском флигельке наступившая ночь не принесла с собой покоя, потому что Нина Леонтьевна недовольна поведением
генерала, который, если бы не она, наверно позволил бы Раисе Павловне разыгрывать совсем неподходящую ей роль. В своей ночной кофточке «чугунная болванка» убийственно походит на затасканную замшевую куклу, но
генерал боится этой куклы
и боится сказать, о чем он теперь думает. А думает он о своем погибающем друге Прозорове, которого любил по студенческим воспоминаниям.
Генерал уверяет, что никаких уступок не последует с его стороны
и что он должен честно выполнить взятую на себя задачу.
Ночь покрывает
и этого магната-заводчика, для которого существует пятьдесят тысяч населения, полмиллиона десятин богатейшей в свете земли, целый заводский округ, покровительственная система,
генерал Блинов, во сне грезящий политико-экономическими теориями, корреспондент Перекрестов, имеющий изучить в две недели русское горное дело,
и десяток тех цепких рук, которые готовы вырвать живым мясом из магната Лаптева свою долю.
— А в сущности, все это пустяки, моя дорогая, — заговорил торопливо Прейн, посматривая на часы. — Могу вас уверить, что вся эта история кончится ничем. Увлечение
генералом соскочит с Евгения Константиныча так же скоро, как наскочило, а вместе с ним улетит
и эта свинушка…
В это время прибежал лакей, разыскивавший Прейна по всему дому,
и интересный разговор остался недоконченным. Евгений Константиныч кушали свой утренний кофе
и уже два раза спрашивали Альфреда Осипыча. Прейн нашел своего повелителя в столовой, где он за стаканом кофе слушал беседу
генерала на тему о причинах упадка русского горного дела.