Неточные совпадения
— Что ни снится и что ни делается, а все теперь
будет к голоду, и я
с детьми пропаду… уйду отселена. И слава те господи! — отвечала Аграфена и ничего более не пояснила, а между тем слова ее тут же
были поддержаны обстоятельствами.
«Даждь дождь земле алчущей, спасе!» Раз от раза он все хватал это смелее и громче и очень этим угодил и крестьянам и духовенству,
с представителями которого он еще более сошелся за столом, где опять несколько раз поднимался и
пел: «Даждь дождь земле алчущей, спасе!» Этим Алымов ввел у нас прошение о дожде в такое распространение, что после у нас в доме все по целым дням
пели: «Даждь дождь земле, спасе!» Но больше всех в этом упражнялись мы,
дети: мы в своем молитвенном напряжении даже превзошли старших тем, что устроили себе из няниных фартуков ризы, а из свивальников орари, и все облачились да
пели: «Даждь дождь».
Среди мелкопоместных владельцев в Курской и в некоторых уездах Орловской губернии по местам происходило так, что
дети и старики «ходили в побор», а взрослые работали на барщине, и работали работы неспешные, как-то: секли про запас хворост или рыли канавы, —
с чем со всем можно
было подождать, а
ели «сборное», то
есть то, что старики или ребятишки где-нибудь «напросят Христа ради».
Пекла наш «господский хлеб» та птичница Аграфена, из однодворок, о которой упоминалось выше, — та, которая видела сны и первая запророчила
быть голодному году. Она — напоминаю опять — имела право уйти от нас, но жила на положении крепостной, потому что у нее
были дети, прижитые
с крепостным мужем, и в числе их
была та Васёнка, которую «бог взял», о чем сейчас и
будет предложено, как это случилось.
Так, в одном селе, которое
было от нас в десяти верстах, одна баба будто бы долго терзалась, глядя на томление умиравших от голода четырех
детей, да и говорит им
с вечера в потемочках (огня в деревнях тогда многие по бедности «не светили...
С этим же взглядом освоивались и подростки-девочки, которые отдавали себя в таком возрасте, когда еще не переставали
быть детьми…
В голодный год она заблажила тем, что не продала ни пуда муки, а все искормила на детских мужиков, над которыми она
была опекуншею, и завела такое баловство, что все мужики и бабы приводили
с собою к ней на двор своих
детей и все у нее наедались.
Если бы не
дети, то очень могло статься, что тетушка пошла бы в монастырь, так как у нас в Орле это тогда
было в моде между дворянством (
с чего и написана Лиза у Тургенева); но
дети этому помешали. Они же дали чувствам тети и другое направление, а это последовало вскоре после смерти отца, когда все
дети вдруг опасно заболели.
Но дело
было уже непоправимо, и у Сусанны
с ее сестрами явился еще маленький братец.
Ребенка опять все любили и ласкали, кроме самого князя, у которого это удовольствие
было отнято, и на этот раз — увы! — навсегда. Князю снова достали соответственное городничеству место на Кавказе, и он там ходил, курил, свистал и покрикивал и там же и умер, выкупавшись после жирного обеда в холодном Тереке.
Эта женщина всегда привозила
с собою, во-первых, свою непобедимую и никогда ее не оставлявшую благородную веселость; а потом непременно всем людям и
детям по подарку. Дарить — это
была ее слабость и ее радость, и она имела. удивительную способность всех помнить и всякому подобрать подарок, подходящий по его потребности и по вкусу.
«Осчастливленные» просиявали от счастия и
с разгоревшимися глазенками бежали за тетей и просили, чтобы к алой
была прибавлена синенькая, а к синенькой — аленькая, и тетя увлекалась радостью
детей и им не отказывала, а иногда брала девочек и целовала их не совсем чистые лица, приговаривая...
В числе женщин, пришедших
с больными
детьми, стояла баба неопределенных лет, худая,
с почерневшей кожей; она
была беременна и имела при себе трех
детей, из которых двое тянулись за материну юбку, а третье беспомощно пищало у ее изможденной груди.
Евгений с тех пор, как встретил ее с ребенком, не видал ее. На поденную она не ходила, так как
была с ребенком, а он редко проходил по деревне. В это утро, накануне Троицына дня, Евгений рано, в пятом часу, встал и уехал на паровое поле, где должны были рассыпать фосфориты, и вышел из дома, пока еще бабы не входили в него, а возились у печи с котлами.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки //
С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то
дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог
с работой справиться // Да лоб перекрестить. //
Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Вся овощь огородная //
Поспела;
дети носятся // Кто
с репой, кто
с морковкою, // Подсолнечник лущат, // А бабы свеклу дергают, // Такая свекла добрая! // Точь-в-точь сапожки красные, // Лежит на полосе.
Кутейкин. Из ученых, ваше высокородие! Семинарии здешния епархии. Ходил до риторики, да, Богу изволившу, назад воротился. Подавал в консисторию челобитье, в котором прописал: «Такой-то де семинарист, из церковничьих
детей, убоялся бездны премудрости, просит от нея об увольнении». На что и милостивая резолюция вскоре воспоследовала,
с отметкою: «Такого-то де семинариста от всякого учения уволить: писано бо
есть, не мечите бисера пред свиниями, да не попрут его ногами».
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она
была по прозванию Приплодиных. Нас,
детей,
было с них восемнадцать человек; да, кроме меня
с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе
с колокольни свалились; а достальные сами не стояли, батюшка.
Стародум.
Детям? Оставлять богатство
детям? В голове нет. Умны
будут — без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да
с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги — не наличные достоинства. Золотой болван — все болван.