Неточные совпадения
Не смей,
и не
надо!» Как же не
надо? «Ну, говорю, благословите: я потаенно от самого отца Захарии его трость супротив вашей ножом слегка на вершок урежу,
так что отец Захария этого сокращения
и знать не будет», но он опять: «Глуп, говорит, ты!..» Ну, глуп
и глуп, не впервой мне это от него слышать, я от него этим не обижаюсь, потому он заслуживает, чтоб от него снесть, а я все-таки вижу, что он всем этим недоволен,
и мне от этого пребеспокойно…
Но я по обычаю, думая, что подобные ее надежды всегда суетны
и обманчивы, ни о каких подробностях ее не спрашивал,
и так оно
и вышло, что не
надо было беспокоиться.
1850 год.
Надо бросить. Нет, братик, не бросишь.
Так привык курить, что не могу оставить. Решил слабость сию не искоренять, а за нее взять к себе какого-нибудь бездомного сиротку
и воспитать. На попадью, Наталью Николаевну, плоха надежда: даст намек, что будто есть у нее что-то, но выйдет сие всякий раз подобно первому апреля.
Говорил, что копошенью поляков он не намерен придавать никакого значения,
и выразился
так: что „их просто
надо игнорировать“, как бы их нет, ибо „все это, — добавил, — должно стушеваться; масса их поглотит,
и их следа не останется“.
6-го декабря. Постоянно приходят вести о контрах между предводителем Тугановым
и губернатором, который, говорят, отыскивает, чем бы ткнуть предводителя за свое „просо“,
и, наконец, кажется, они столкнулись. Губернатор все за крестьян, а тот, Вольтер, за свои права
и вольности. У одного правоведство смысл покривило,
так что ему
надо бы пожелать позабыть то, что он узнал, а у другого — гонору с Араратскую гору
и уже никакого ни к каким правам почтения. У них будет баталия.
«Много же как тебе, братец, денег-то
надо, чтобы всех оделить! Этого ты,
такой маленький,
и век не заслужишь».
Но только
надо вам доложить, что все эти наряды
и костюмы для нас с Меттой Ивановной все моя госпожа на свой счет делали, потому что они уж наверное надеялись, что мы Метту Ивановну купим,
и даже
так, что чем больше они на нас двоих этих костюмов надевали, тем больше уверялись, что мы оба ихние; а дело-то совсем было не туда.
— Ну, полно врать вздор! как не любишь? Нет, а ты вот что: я тебя чувствую,
и понимаю,
и открою тебе, кто я
такой, но только это
надо наедине.
— Так-с; стойте на том, что все
надо подобрать
и подтянуть,
и благословите судьбу, что она послала вам Термосесова, да держитесь за него, как Иван Царевич за Серого Волка. Я вам удеру
такой отчет,
такое донесение вам сочиню, что враги ваши,
и те должны будут отдать вам честь
и признают в вас административный гений.
— Впрочем, откупа уничтожены экономистами, — перебросился вдруг Препотенский. — Экономисты утверждали, что чем водка будет дешевле, тем меньше ее будут пить,
и соврали. Впрочем, экономисты не соврали; они знают, что для того, чтобы народ меньше пьянствовал, требуется не одно то, чтобы водка подешевела.
Надо, чтобы многое не шло
так, как идет. А между тем к новому стремятся не экономисты, а одни… «новые люди».
— Фу ты, прах вас возьми, да уж это не шутка ли глупейшая?.. Неужто уж они вздумали шутить
надо мною
таким образом?!. Но нет, это не шутка: «Туберкулову»… Фамилия моя перековеркана с явным умыслом оскорбить меня
и…
и потом «соблазнительное
и непристойное поведение» Ахиллы!.. Что все это
такое значит
и на что сплетается?.. Дабы их не потешить
и не впасть в погрешность, испробуем метод выжидательный, в неясных случаях единственно уместный.
— Помилуйте, мне вас
надо благодарить, — отвечал Термосесов, —
такая скука. Даже всю ночь не спал от страху, где я
и с кем я?
Как почтмейстерша ни останавливала их
и словами
и знаками, они все-таки не понимали
и рвались, но зато Термосесов понял все в совершенстве; письмо было в руках хозяйки, теперь его
надо было взять только из ее рук
и тем ее самое взять в руки.
— Что же, — решил он, — если уже нет промеж нас ни одного умного человека, который бы знал, как его защитить,
так чего напрасно
и суетиться?
Надо исполнять его научение
и не вмешиваться.
Лекарю Пуговкину, которого дьякон некогда окунал
и который все-таки оставался его приятелем
и по дружбе пришел его утешить
и уверять, что он болен
и что его
надо лечить, Ахилла вымолвил...
Неточные совпадения
«Не
надо бы
и крылышек, // Кабы нам только хлебушка // По полупуду в день, — //
И так бы мы Русь-матушку // Ногами перемеряли!» — // Сказал угрюмый Пров.
— А кто сплошал,
и надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, //
Так смех
и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — //
Так тем
и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед не доведется вам // Смеяться
надо мной!» //
И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
Его послушать
надо бы, // Однако вахлаки //
Так обозлились, не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // —
И все-то вы, // Я вижу, дураки!
А если
и действительно // Свой долг мы ложно поняли //
И наше назначение // Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью //
И жить чужим трудом, //
Так надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную //
И думал век
так жить… //
И вдруг… Владыко праведный!..»