Развязка повести, происходящая на песчаном берегу моря в Испании, куда прибыл для этого русский фрегат; чудесное избавление,
из-под ножей убийц, героя романа тем самым морским офицером, от которого Завольский бежал в Испанию, и который оказался родным братом, а не любовником героини романа — все это слишком самовольно устроено автором и не удовлетворяет читателя.
Неточные совпадения
В середине комнаты стоял стол, покрытый оборванной черной клеенкой,
из-под которой во многих местах виднелись края, изрезанные перочинными
ножами.
Голова совершенно высохшая, одноцветная, бронзовая — ни дать ни взять икона старинного письма; нос узкий, как лезвие
ножа; губ почти не видать, только зубы белеют и глаза, да
из-под платка выбиваются на лоб жидкие пряди желтых волос.
А тут уж разно рассказывают: одни говорят, что этот управляющий сразу бросился на барина с
ножом, но другие — что Тулузов успел его сослать и тот, однако, бежал
из-под конвоя и, пробравшись к своему патрону ночью, зарезал его.
— Да не кто другой. Вот, примерно, тянулось раз судишко на бичеве
из-под Астрахани вверх по матушке-Волге. На судишке-то народу было немало: всё купцы молодцы с пищалями, с саблями, кафтаны нараспашку, шапки набекрень, не хуже нашего брата. А грузу-то: золота, каменьев самоцветных, жемчугу, вещиц астраханских и всякой дряни; еще, али полно! Берег-то высокий, бичевник-то узенький, а среди Волги остров: скала голая, да супротив теченья, словно
ножом угол вышел, такой острый, что боже упаси.
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным предчувствием, они шли, удерживая дыхание, скользя по росистой траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса кидалась
из-под ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего
ножа, а Юрий за шпагу… но, к счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с хлебом, а другой до половины наваленный соломой.