«После него в доме водворился мир» — только
не для всех это уже было благовременно. Золотая пора для воспитания юноши прошла в пустой и глупой суете; кое-как с детства нареченного «дипломата в истинно русском духе» выпустили в свет просто подпоручиком, да при том и тут из него вышло что-то такое, что даже трудно понять: по фигуральному выражению Исмайлова: «он вышел офицер не в службе».
Неточные совпадения
Но есть и другое мнение, что «Сеничкин яд» гораздо старше самого Базарова и вывезен к нам из заграницы контрабандою в кавалерийских тороках, а разливка его первоначально производилась кустарным образом по домам, и притом чаще
всего по домам самым почтенным, именитым и поставленным в самые выгодные, по-видимому, условия
для того, чтобы такая вредная гадость, как «Сеничкин яд», туда ни под каким видом проникать
не могла.
Иначе почему бы генералу
не воспользоваться таковыми же учеными петербургской духовной подготовки? Конечно, может быть, что он боялся,
не хуже ли здесь духовное образование, чем в Москве, но кажется, что гораздо более
для него заключалось в том, чтобы познакомиться с Дроздовым и поставить ему на вид свой строгий взгляд на воспитание и чистое патриотическое направление с ненавистью ко
всему иностранному. Сделать это известным митрополиту Филарету был расчет, и очень недурной.
Там
для Исмайлова прямых занятий
не было, да собственно говоря (как увидим далее) и
все остальное время двенадцатилетнего пребывания его в этом доме он прибалтывался здесь в неопределенной роли «более как друг, чем как наставник».
Все «скучное дорожное время проводили в разговорах
не пустых,
для развлечения, а серьезных: генерал (пишет Исмайлов) испытывал меня с разных сторон, а мне хотелось вызнать его качества, цель и образ жизни, обстановку в свете и домашний быт».
Девушке, пожертвовавшей собою
для охраны матери, тогда уже шло лет за тридцать пять; она была умна, добра и прямодушна. Довольно того, что, видя недостатки своей матери, она
не пошла сама замуж, а решилась посвятить
всю свою жизнь тому, чтобы хранить материнскую «репутацию»… Лицо необыкновенно милое и симпатичное.
Исмайлов понимал, что такое воспитание
не годится
для нашего неласкового климата… «но во
всем этом был виноват сам генерал».
— Может быть, это так для тебя, но
не для всех. Я то же думал, а вот живу и нахожу, что не стоит жить только для этого, — сказал Вронский.
Говорил не много, сдержанно и так, что слушатели чувствовали: хотя он и говорит слова не очень глубокой мудрости, но это потому, что другие слова его
не для всех, а для избранных.
— Нет,
не для всех, — отвечала тетка, — Для настоящих революционеров, мне рассказывали, это отдых, успокоение.
Мясо молодых глухарей очень вкусно, в чем согласны все; мясо же старых, жесткое и сухое, имеет особенный,
не для всех приятный вкус крупной дичи и отзывается сосной, елью или можжевеловыми ягодами; есть большие любители этого вкуса.
Неточные совпадения
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой
весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно,
для прогулки, наведаться,
не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Да сказать Держиморде, чтобы
не слишком давал воли кулакам своим; он,
для порядка,
всем ставит фонари под глазами — и правому и виноватому.
Приготовь поскорее комнату
для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять
не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а
не то я перерою
весь его погреб.
Имел он
все, что надобно //
Для счастья: и спокойствие, // И деньги, и почет, // Почет завидный, истинный, //
Не купленный ни деньгами, // Ни страхом: строгой правдою, // Умом и добротой!
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь
для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них
все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.