— Он, — говорит, — платьев мне, по своему вкусу, таких нашил, каких тягостной не требуется: узких да с талиями; я их надену, выстроюсь, а он сердится, говорит: «Скинь; не
идет тебе»; не надену их, в роспашне покажусь, еще того вдвое обидится, говорит; «На кого похожа ты?» Я все поняла, что уже не воротить мне его, что я ему опротивела…
«Кличь его, молодка, раз под ветер, а раз супротив ветра: он затоскует и
пойдет тебя искать, — вы и встретитесь». Дал он мне воды испить и медку на огурчике подкрепиться. Я воды испила и огурчик съела, и опять пошла, и все тебя звала, как он велел, то по ветру, то против ветра — вот и встретились. Спасибо! — и обняла меня, и поцеловала, и говорит...
Неточные совпадения
«Чего
тебе от меня надо?
пошел прочь!»
«А вот, — говорит, —
тебе знамение, что будешь
ты много раз погибать и ни разу не погибнешь, пока придет твоя настоящая погибель, и
ты тогда вспомнишь материно обещание за
тебя и
пойдешь в чернецы».
«Хорошо, — думаю, — теперь
ты сюда небось в другой раз на моих голубят не
пойдешь»; а чтобы ей еще страшнее было, так я наутро взял да и хвост ее, который отсек, гвоздиком у себя над окном снаружи приколотил, и очень этим был доволен. Но только так через час или не более как через два, смотрю, вбегает графинина горничная, которая отроду у нас на конюшне никогда не была, и держит над собой в руке зонтик, а сама кричит...
— Что, — говорю, — ученик, —
ты это все врешь! — да и
пошло у нас с ним слово за слово, и оба мы поругались. А наконец я говорю...
— Я с
тобою не хочу дальше
идти, потому что
ты подлец.
— Вот за печать с
тебя надо бы прибавку, потому что я так со всех беру, но только уже жалею твою бедность и не хочу, чтобы моих рук виды не в совершенстве были. Ступай, — говорит, — и кому еще нужно — ко мне
посылай.
Ух, как скучно! пустынь, солнце да лиман, и опять заснешь, а оно, это течение с поветрием, опять в душу лезет и кричит: «Иван!
пойдем, брат Иван!» Даже выругаешься, скажешь: «Да покажись же
ты, лихо
тебя возьми, кто
ты такой, что меня так зовешь?» И вот я так раз озлобился и сижу да гляжу вполсна за лиман, и оттоль как облачко легкое поднялось и плывет, и прямо на меня, думаю: тпру, куда
ты, благое, еще вымочишь!
Я говорю: «Тпружи!
пошел прочь!» А он этак ласково звенит: «
Пойдем, Иван, брат,
пойдем!
тебе еще много надо терпеть, а потом достигнешь».
Я его во сне выругал и говорю: «Куда я с
тобой пойду и чего еще достигать буду».
«Он, — говорят, —
тебя мог засечь, и ему ничего, потому что он иновер, а
тебя, — говорят, — по христианству надо судить.
Пойдем, — говорят, — в полицию».
Ах, судари, как это все с детства памятное житье
пойдет вспоминаться, и понапрет на душу, и станет вдруг нагнетать на печенях, что где
ты пропадаешь, ото всего этого счастия отлучен и столько лет на духу не был, и живешь невенчаный и умрешь неотпетый, и охватит
тебя тоска, и… дождешься ночи, выползешь потихоньку за ставку, чтобы ни жены, ни дети, и никто бы
тебя из поганых не видал, и начнешь молиться… и молишься…. так молишься, что даже снег инда под коленами протает и где слезы падали — утром травку увидишь.
Пошел-ну
ты за это вон из свого отечества и живи там, где бы
тебя никто не мог видеть».
«Как же, — говорю, —
ты смеешь на Николая Чудотворца не надеяться и ему, русскому, всего двугривенный, а своей мордовской Керемети поганой целого бычка!
Пошел прочь, — говорю, — не хочу я с
тобою… я с
тобою не поеду, если
ты так Николая Чудотворца не уважаешь».
«Нет,
ты, — говорит, — лучше меня не пори, а дай-ка мне из расходных денег на реванжик: я
пойду отыграюсь и всех обыграю».
«На-ка, мол,
тебе кукиш, на него что хочешь, то и купишь», — а сам после этого вдруг совершенно успокоился и, распорядившись дома чем надобно,
пошел в трактир чай пить…
— Стой! говори мне, кто
ты? иначе я не
пойду.
и все им подтягивают да на Грушу смотрят, и я смотрю да подтягиваю: «
ты восчувствуй!» А потом цыгане как хватят: «Ходи, изба, ходи, печь; хозяину негде лечь» — и вдруг все в пляс
пошли…
— Не уходи, Иван Голованыч, а
пойдем вот сюда в гардеробную за шкапу сядем, она его сюда ни за что не поведет, а мы с
тобою еще разговорцу проведем.
— Что
ты, — говорю, — бог с
тобой, Грунюшка: зачем
тебе умирать.
Пойдем жить счастливою жизнью: я для
тебя работать стану, а
тебе, сиротиночке, особливую келейку учрежду, и
ты у меня живи заместо милой сестры.
— И
ты мне все равно что сестра милая, — а у самого от чувства слезы
пошли.
«Помилуй бог, сколько
ты один перенес, а главное, братец, как
ты хочешь, а
тебя надо в офицеры произвесть. Я об этом представление
пошлю».
«Поздравляем, — говорят, —
тебя,
ты теперь благородный и можешь в приказные
идти; помилуй бог, как спокойно, — и письмо мне полковник к одному большому лицу в Петербург Дал. — Ступай, — говорит, — он твою карьеру и благополучие совершит». Я с этим письмом и добрался до Питера, но не посчастливило мне насчет карьеры.
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать — и куды!..
пошел кутить: ездит на извозчике, каждый день
ты доставай в кеятр билет, а там через неделю, глядь — и
посылает на толкучий продавать новый фрак.
Анна Андреевна.
Пойдем, Машенька! я
тебе скажу, что я заметила у гостя такое, что нам вдвоем только можно сказать.
Наскучило
идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и
ты так шмыгнешь, что
тебя никакой дьявол не сыщет.
Анна Андреевна. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все
ты, а всё за
тобой. И
пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит;
пойдешь на Щукин — купцы
тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там
тебе кавалер расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит на небе, так вот как на ладони все видишь.