Долинскому в первые минуты показалось, что в
словах сестры есть что-то основательное, но потом показалось опять, что это какое-нибудь провинциальное предубеждение. Он не хотел скрывать это письмо и показал его Юлиньке; та прочла все от строки до строки со спокойным, ясным лицом, и, кротко улыбнувшись, сказала...
В его беседе не было ни энергической порывчивости Доры, ни верхолетной суетливости Ильи Макаровича, и слова Долинского ближе ложились к сердцу тихой Анны Михайловны, чем
слова сестры и художника.
Неточные совпадения
Анна Михайловна и Дорушка, как мы уже знаем из собственных
слов последней, принадлежали к одному гербу: первая была дочерью кучера княгини Сурской, а вторая, родившаяся пять лет спустя после смерти отца своей
сестры, могла считать себя безошибочно только дитем своей матери.
В эти три года Анна Михайловна не могла добиться от князя трех
слов о своем ребенке, существование которого не было секретом для ее
сестры, и решилась ехать с Дорушкой в Париж, где мы их и встречаем.
Одним
словом, Долинский стал женихом и известил об этом
сестру.
проговорила Дора и с последними
словами сердечно поцеловала свою
сестру.
— Прощай, — тихо проговорила Анна Михайловна и начала крестить Дашу. — Лечись, выздоравливай, возвращайся скорей, — говорила она, целуя
сестру за каждым
словом.
— Вот видишь, только это в крошечном размере, а то, верно, в большом, — рассказывал Кирилл Александрович перепуганной его опытом
сестре, и никому более не говорил об этом ни одного
слова.
«Вы честным
словом обязались высылать мне ежегодно пятьсот рублей и пожертвовали мне какой-то глупый вексель на вашу
сестру, которой уступили свою часть вашего киевского дворца. Я, по неопытности, приняла этот вексель, а теперь, когда мне понадобились деньги, я вместо денег имею только одни хлопоты. Вы, конечно, очень хорошо знали, что это так будет, вы знали, что мне придется выдирать каждый грош, когда уступили мне право на вашу часть. Я понимаю все ваши подлости».
Слово сестра выражало все сознанное в нашей симпатии; оно мне бесконечно нравилось и теперь нравится, употребляемое не как предел, а, напротив, как смешение их, в нем соединены дружба, любовь, кровная связь, общее предание, родная обстановка, привычная неразрывность.
Случайно или умышленно, но только разговоры их по преимуществу стали склоняться на любовь. Лизавета Васильевна в этом отношении была гораздо опытнее брата: она знала любовь в самых тонких ее ощущениях; она, как видно, очень хорошо знала страдания и счастие влюбленного. С отрадою и не без волнения прислушивался Павел к
словам сестры и понимал их каким-то неясным чувством; в первый раз еще сблизился он с женщиною и взглянул в ее сердце.
Неточные совпадения
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку //
Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я
слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова
сестра.
"В первый раз сегодня я понял, — писал он по этому случаю Пфейферше, — что значит
слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне при первом свидании, дорогая
сестра моя по духу!
Кити поняла, что сказанное ею в сердцах
слово о неверности мужа и об унижении до глубины сердца поразило бедную
сестру, но что она прощала ей.
И, сказав эти
слова, она взглянула на
сестру и, увидев, что Долли молчит, грустно опустив голову, Кити, вместо того чтобы выйти из комнаты, как намеревалась, села у двери и, закрыв лицо платком, опустила голову.
— Да, ее положение тяжело, она… — начал-было рассказывать Степан Аркадьич, в простоте душевной приняв за настоящую монету
слова княгини Мягкой: «расскажите про вашу
сестру». Княгиня Мягкая тотчас же по своей привычке перебила его и стала сама рассказывать.