Досье на одноклассников

Юрий Вячеславович Ситников, 2021

Как вы относитесь к тайнам? Имеются ли у вас враги? А что будете делать, если ваша самая сокровенная тайна вдруг станет известна врагу? У Клары Степановны, по прозвищу Штангенциркуль, была тайна, которую она тщательно скрывала от окружающих. До поры до времени. С появлением Фантома ее жизнь превратилась в кошмар. . . Глебу, Люське, Димону и Алисе в страшном сне не могло присниться, что они будут помогать Штангенциркулю. Но обнаруженная на столе завуча записка с угрозой заставила ребят приступить к расследованию. Ведь сразу стало ясно: тот, кто написал записку, учится с ними в одном классе. Вычислить неизвестного среди одноклассников оказалось делом непростым.

Глава первая

Записка в учительской

Битый час сижу в учительской и никак не получается сосредоточиться. Зачем, спрашивается, пошёл на поводу у Люськи с Алисой, согласившись прийти в воскресенье в школу? Сидел бы сейчас в комнате у Иннокентия Ивановича и в спокойной обстановке набирал текст. Так нет, дёрнул чёрт в выходной день в школу притащиться.

Если честно, эти репетиции меня достали. Сколько можно репетировать спектакль по детской сказке «Репка»? На мой взгляд, одной-двух репетиций хватило бы с лихвой. А они уже вторую неделю репетируют. Можно подумать «Гамлета» ставят.

Дело в том, что нашей директрисе (вечно ей в голову лезут неправильные мысли), взбрело сделать праздник для первоклассников. И она обратилась за помощью к нам, типа, вы, здоровые лбы, бездельничаете целыми днями, давайте-ка потрудитесь на благо школы. В параллельном классе все дружно отказались, сославшись на неотложные дела, а наш класс, как обычно, отличился. Сонька Яковлева, услышав про спектакль, орала громче всех. Ещё нас стыдила, мол, это же для малышни, где ваша человечность, сделайте жест доброй воли и всё в таком духе.

Некоторые ребята её поддержали, и в итоге классу было дано задание, через два месяца показать в актовом зале спектакль «Репка».

Я сразу отказался принимать в этом участие, реально временем совсем не располагаю. Иннокентия Ивановича в последние месяцы прорвало, пишет так, будто с цепи сорвался. То писал по полглавы в месяц, и вдруг накатал целых две. Теперь мне предстоит разбирать его куриный почерк и вбивать текст в комп. Чем, собственно, я и занимался, просиживая всё свободное время у старика.

Я отвлёкся, вернёмся к нашей репке. Короче говоря, директриса запрягла нас по полной, а Алиску вообще назначила режиссёром спектакля. Решила, если та ходит в школу актёрского мастерства, значит, непременно справится. Люська сразу навязалась в помощницы, а как же без неё, и начался весь этот балаган.

Для начала Алиса с девчонками моталась по городу в поисках подходящих костюмов. Деньги на это были выделены школой. Никогда бы не подумал, что покупка костюмов выльется в целую историю. В итоге я сказал, что костюмы можно не покупать, а взять в аренду. Девчонки так и поступили.

И вот настал час распределения ролей. Всего шесть персонажей. Извиняюсь, семь, про репку совсем забыл.

Деда будет играть Андрюха, ему подобрали классный костюм и латексную маску старика. Кстати, на масках настояла Люська, заявив, что спектакль должен быть правдоподобен. А о какой правдоподобности может идти речь, если у деда с бабкой молодые лица. И Жучка с Кошкой тоже должны поменять человеческие лица на морды животных. А как же, искусство вещь серьёзная. Пришлось приобрести маски.

Роль бабки досталась Маринке, Светка играет Внучку, Сонька Яковлева Мышку. В костюм репки согласился влезть Димон.

А теперь началось самое интересное. Осталось два персонажа: Жучка и Кошка. А из добровольцев, согласившихся участвовать в спектакле, остались Миха со Стасоном. И оба наотрез отказались облачаться в приобретённые костюмы.

— Я не буду Жучкой, — хмыкал Стасон.

— А я Кошкой, — поддакивал Миха.

Спорили долго, и сошлись на том, что собака Жучка превратится в пса по имени Жучок, а Кошка в Кота.

Начались репетиции. Признаюсь, я не присутствовал ни на одной. Но постоянно слышал от Алисы, что играют ребята отвратительно. Одни переигрывают, другие явно недоигрывают, третьи кривляются. Алиса воспринимала неудачу на репетициях личной трагедией. Я её успокаивал, советовал расслабиться — тщетно. Она поставила себе цель, сделать классный спектакль. Чего и добивается по сей день.

Для этого и меня заставила прийти в школу. Разговор состоялся вчера днём.

— Глеб, мне нужна твоя моральная поддержка.

— Ладно, забегу в понедельник на полчасика в актовый зал.

— Мы завтра репетируем.

— Завтра же воскресенье.

— И что? — Алиса вскинула брови. — Договорились с директрисой, она разрешила. Правда, Клара Степановна, узнав, что мы придём в школу в выходной день, тоже там будет.

— Ещё бы, — усмехнулся я. — Какое школьное событие обходится без нашей завучихи. Она каждой бочке затычка.

— Ты должен прийти к часу.

— Алис, я зашиваюсь, к Иннокентию днём иду.

— Неужели так много работы?

— Неделю точно занят буду.

— Глеб, возьми с собой записи Иннокентия Ивановича и ноутбук. Сядешь в актовом зале и вбивай спокойно текст. Пожалуйста, — добавила Алиса, обняв меня.

— Попробовать можно.

— Спасибо, Глеб! Люсь, Глеб завтра будет на репетиции.

Люська нарисовалась в моей комнате с тарелкой сырников в руках.

— На фига он там нужен, его присутствие тебе не поможет.

— Люсь!

— Я не обращаю на её слова внимания, — успокоил я Алису.

— Хватит болтать. Идите сырники есть.

— Я смотрю, ты половину уже умяла.

— Не поняла, я что, не имею права попробовать собственные сырники? Голодная целый день! Алис, он всё-таки невыносимый. Если бы не был моим братом, — Люська задумалась. — Не знаю, что с ним сделала.

…Сегодня я припёрся в актовый зал, сел в углу и начал работать. Но когда на сцене забубнили ребята, понял, набирать текст без ошибок у меня не получится. Пытался отключить слух, даже вату в уши затыкал, её мне дала Сонька. Бесполезно! Пришлось идти в учительскую, просить разрешения у Штангенциркуля потусить с ней.

Клара Степановна разрешила. Правда, обдала меня при этом уничтожающим взглядом.

Минут через пятнадцать она вышла. Наверняка отправилась в актовый зал, контролировать процесс. А то вдруг ребята, без должного присмотра устроят там пожар или наводнение. Завучиха до сих пор считает нас маленькими детьми, за которыми необходим ежеминутный контроль.

Оставшись в одиночестве, я немного расслабился. Работа шла на отлично. И вдруг в учительскую забежал Кот.

— Глеб, а где Штангенциркуль?

— Я думал, она с вами.

— Нет, — Кот мотнул головой и вышел.

Прошло две минуты, дверь распахнулась.

— Ой, Глеб, а Клары Степановны нет? — спросила Мышка.

— Как видишь.

— Хорошо, я позже зайду.

Стараясь не отвлекаться, я быстро печатал. Дверь снова открылась, на этот раз завучиху спросил наш охранник.

Чуть погодя, я услышал шаги, глаз уже не поднимал, работал. Решил, что вернулась Клара Степановна. Не отрывая взгляда от монитора, сказал:

— Вас ребята спрашивали.

Тишина.

В очередной раз открылась дверь. Опять шаги. Вроде отодвинули стул.

Я стучал по клавиатуре, отключив слух. Но дверь продолжала периодически открываться. Наконец, когда я второй раз увидел в учительской Мышку, не выдержал:

— Сонь, ясно же сказал, Клары Степановны здесь нет. Поищи в другом месте. Вы меня достали своей ходьбой!

Мышка кивнула и выскочила в коридор. Я откинулся на спинку стула. Блин, домой, что ли, ломануться? Ведь не дадут спокойно главу допечатать.

Потянувшись, я встал и начал прохаживаться по учительской. Поравнявшись со столом завучихи, заметил рядом с общей тетрадью скомканный лист бумаги. Никогда не имел привычки читать чужую переписку, а здесь меня аж подмывало. Наверное, виной всему мятый лист.

Взяв его в руки, я пробежался глазами по прописным буквам. «Я в курсе, что ты Кларина. А скоро об этом узнают все. Готовься».

Бред какой-то. Откуда здесь взялась записка? Кто-то решил приколоться? Глупый прикол! Жаль, я не заметил, кто оставил на столе бумажку. А впрочем, плевать на записку. Пока никто не беспокоит, попытаюсь попечатать.

Вскоре в учительской нарисовалась Клара Степановна. Прошла к столу, села. Я хотел посмотреть на её реакцию при виде записки, но не успел. Едва допечатал предложение, услышал грохот. Вздрогнув, перевёл взгляд на завучиху. Клара Степановна лежала на полу, она потеряла сознание.

Вскочив, я бросился к ней, дёрнул за плечо.

— Клара Степановна, вы меня слышите? Чёрт!

В руке завучиха сжимала клочок бумаги. Не знаю, что на меня нашло, но я осторожно взял его и сунул себе в карман.

В учительскую зашли Люська и Андрей.

— Глеб, что случилось?

— Клара в отключке!

— Что ты ей сказал?

— Я ей вообще ничего не говорил.

Люська села на корточки, начала щупать пульс.

— И чего ждёте, — крикнула она. — Глеб, вызывай «скорую»!

Я уже подносил телефон к уху, когда завучиха открыла глаза.

— Клара Степановна, как вы себя чувствуете? — спросила Люська. — Мы «скорую» вызываем.

— Нет! — взвизгнула Штангенциркуль и схватила меня за руку. — Убери телефон.

Она попыталась встать. Мы с Андрюхой помогли ей сесть на стул.

— Всё в порядке, — бескровными губами ответила Клара Степановна. — У меня голова закружилась. Ничего страшного.

— Напугали вы нас, может, вам лучше домой пойти?

Завучиха посмотрела на Андрюху и кивнула.

— Да, ты прав. Надо идти. Скажите всем, что на сегодня репетиция закончена.

— Мы можем остаться, — возразила Люська.

— Ни в коем случае, — Штангенциркуль начала озираться по сторонам, затем нагнулась.

— Вы что-то ищите?

— Да… Нет… Не стойте, идите в актовый зал. Пусть закругляются.

Минут через двадцать ребята разошлись по домам. В школе осталась наша четвёрка: я, Люська, Димон и Алиса.

— Предлагаю зайти в учительскую, — сказала Алиса. — Посмотреть, как Клара Степановна.

— Ничего с ней не случится, — буркнул Димон.

— И всё-таки, — настаивала Алиса. — Она потеряла сознание, с этим не шутят. Глеб, надо спросить, может её проводить до дома.

— Алис, тебя заносит, — Люська достала из рюкзака шоколадку. — Я ни за какие сокровища мира не стану провожать Штангенциркуля домой. Столько гадостей от неё было. Учителей она готова уничтожить, учеников ненавидит, целыми днями ядом брызжет.

— А что ты хочешь, — усмехнулся Димон. — Типичная старая дева.

— Кто на такой женится? — прыснула Люська.

— Уже никто.

— Ребят, прекратите! Глеб, скажи им.

— Алис, без обид, но я на их стороне. Ты прекрасно знаешь Клару, у неё отвратный характер, из-за неустроенной личной жизни, делает всем подлянки. Но если понадобится помощь, я согласен её проводить, — быстро добавил я.

— Какие вы… — Алиса тряхнула волосами.

— Какие? — скривилась Люська.

— Бессердечные.

— Ой, ты прям у нас Белоснежка. Готова всем всё прощать. Лучше вспомни, как Штангенциркуль гнобила тебя, когда ты отпрашивалась с последних уроков на репетицию в школу актёрского мастерства. Чуть до педсовета не дошло, исключать тебя хотела.

— И нашей классухе нервы мотает, — поддержал Люську Димон. — У той ребёнок часто болеет, Клара заставляет Нину Владимировну уволиться из школы.

Переговариваясь, мы дошли до учительской.

— Всё, тихо, — прошептала Алиса.

Она толкнула дверь. Клара Степановна стояла у окна.

— Все ушли? — спросила она.

— Да, — кивнула Люська. — Мы это… вас проводить до дома?

— Меня? — взгляд Штангенциркуля казался стеклянным. — Нет. До свидания.

Пожав плечами, Димон вышел из учительской первым. Когда я уже был в дверном проёме, Клара Степановна меня окликнула:

— Глеб, постой. Скажи… — повисла пауза. — А впрочем, иди.

Я напрочь забыл про записку, что лежала у меня в кармане. Вспомнил только вечером, когда Люська забрасывала в стиралку вещи и попросила меня принести джинсы.

— Проверь карманы, — крикнула она. — А то получится, как в прошлый раз, вместе с джинсами флешка постирается.

Я сунул руку в карман, выудил оттуда листок и присвистнул.

— Глеб, ты чего? — насторожилась Люська.

— Записка.

— Какая записка?

Я сел на край кровати, уставившись в одну точку.

— Глеб, — Люська толкнула меня в бок. — Дай сюда.

Выхватив записку, она пробежалась по ней глазами и вскинула брови.

— Откуда?

— Люсь, я тупанул. Только сейчас дошло, что Клара сознание потеряла, после того, как записку прочитала.

— Объясни по-человечески.

Я ввёл Люську в курс дела.

— Это уже становится интересно. Глеб, я звоню Димке и Алисе. Пусть придут.

Глава вторая

Визит вежливости

— Я в курсе, что ты Кларина. А скоро об этом узнают все. Готовься. — Димон передал записку Алисе. — И что это может значить?

— Кларе Степановне сделалось плохо после прочтения записки. Сомнений нет.

— Я так понимаю, Кларина — это она, — сказала Люська, сев в кресло. — На первый взгляд в тексте нет ничего необычного. А с другой стороны, в нём скрыта угроза.

— Я с тобой согласна, — Алиса вернула мне записку. — Готовься — явная угроза.

— Глебыч, не вижу проблемы, — пожал плечами Димон. — Кто-то написал записку, подбросил её Штангенциркулю, зачем волну поднимать? Лично мне фиолетово на её дела.

— Мне в принципе тоже, — сказала Люська. — Но интрига уже появилась.

— Брось, Люсь. В последнюю очередь я бы хотел копаться в белье Штангенциркуля.

— Люсь, Димон, дело в другом. Я не должен был брать записку, но по инерции в карман сунул. Клара её искала, и сейчас пребывает в ужасе. Короче, тема следующая, предлагаю вернуть ей завтра записку. Кто за?

— Обязательно верни, — закивала Алиса.

— Мне по барабану, — ответила Люська.

— Лишний геморрой себе ищешь, Глебыч. Она текст прочитала? Прочитала! Зачем ей теперь записка, отпечатки пальцев проверять? Не-е, не парься, выбрось в помойку и забудь.

Выбросить записку я не мог, не имел права. Что бы ни говорили ребята, а косяк мой. Унёс тайком записку, значит теперь обязан вернуть её владелице.

Утром за завтраком Люська была не в духе.

— Глеб, представляешь, после стирки мои любимые джинсы сели. Еле влезла.

— Растянутся, — задумчиво ответил я.

— Надеюсь. А ты чего такой хмурый?

— Предстоит разговор с Кларой. Наверняка потребует объяснений, не хочется оправдываться.

— Димка прав, не парься. Верни записку, извинись и всё. И не грузи меня с утра пораньше своей Кларой.

Я планировал зайти к завучихе на первой перемене, но передумал. На второй перемене обсуждали с Витькой, кто будет стоять на воротах. На следующей неделе играем в футбол с параллельным классом, а наш вратарь умудрился вывихнуть ногу.

Потом с Алисой в столовке зависали, в итоге к учительской я подошёл после окончания седьмого урока. Помимо нашей классной там сидели ещё три училки.

— Глеб, тебе чего? — спросила алгебруха.

— Мне Клара Степановна нужна.

— Она вышла.

— Окей, я в коридоре её подожду.

Штангенциркуль появилась минут пять спустя. При виде меня она напряглась, а возможно, мне только показалось.

— Клара Степановна, можно вас на минутку?

— Проходи, — прочеканила завучиха.

— Нет. Лучше здесь поговорить.

Мы отошли к стене. Я достал записку и молча протянул её Кларе. Глаза завучихи чуть не вылезли из орбит. Схватив трясущейся рукой клочок бумаги, она прошипела:

— Так это ты затеял?!

— Записка была у вас в руке, я на автомате взял её и положил в карман. Извините!

— А кто положил её на мой стол? — Клара Степановна не верила мне, считая меня автором анонимки.

— Не знаю.

— Ты, конечно же, читал?

Врать не имело смысла.

— Да.

— Могу я понитерисоваться, зачем ты возвращаешь мне эту… гадость?

— Она ваша.

Штангенциркуль начала рвать бумагу на мелкие кусочки.

— Спасибо, Озеров. Можешь идти!

Я колебался.

— Клара Степановна, вам не нужна помощь?

Зачем спросил, неизвестно. Скорее всего, меня взволновал вид завучихи, стало её жалко.

— О какой помощи речь?

— О любой. Я так понимаю, вам кто-то угрожает.

— Замолчи! — закричала Клара Степановна. — И держи рот на замке.

Развернувшись, она прошла в учительскую.

Постояв немного в коридоре, я вышел из школы и рванул к Иннокентию Ивановичу.

Два последующих дня Клара Степановна напоминала робота. Выглядела осунувшейся, заторможенной, смотрела в одну точку и, — что совсем удивительно — ни к кому не придиралась. Пожалуй, впервые в жизни на уроке естествознания она не повысила на нас голоса.

А в четверг мы узнали, что Штангенциркуль не вышла на работу. Приболела. Это была полная жесть! Клара Степановна относилась к категории людей, для которых работа — смысл жизни. Она ни разу не брала больничный, приходила в школу с насморком и кашлем, с больной ногой, с гипсом на руке. А однажды у неё поднялось давление, медсестра даже «скорую» вызвала. Те приехали и ахнули. Давление двести. Хотели госпитализировать. Штангенциркуль и слышать ничего не хотела. Она не только отказалась от госпитализации, но даже домой не ушла. Провела два последних урока в полуобморочном состоянии, закончила дела в учительской и только тогда утопала домой. Опять же в гордом одиночестве, отказавшись от помощи. Таким она была человеком.

И вдруг новость, завучиха приболела.

— Интересно, чем надо приболеть Кларе, чтобы она забила на школу? — недоумевала Люська.

Мы стояли на школьном крыльце, решая, куда лучше зарулить: в пиццерию или кафешку.

— Ребят, а я предлагаю сходить домой к Кларе Степановне, — сказала Алиса.

— На тебя утюг сегодня упал или ты галлюциногенных грибочков переела? — скривилась Люська.

— А почему нельзя проведать учителя, Люсь?

— Заболевшего учителя проведать можно, и даже нужно. Но только не Штангенциркуля.

— Глеб, вы же видели в каком она состоянии. Знаете Клару, раз не пришла, значит, дело серьёзное.

— Алис, неудобно к ней домой тащиться. Как это будет выглядеть со стороны?

— Дим, а что такого? Она не человек, по-твоему? Пойдемте, я знаю, где она живёт.

— Как ты представляешь себе ситуацию? Нарисуемся возле двери, здрасти, мы к вам в гости. Так, да?

— Именно так, Дим. Я куплю что-нибудь к чаю.

— Начинается, — вздохнула Люська. — Ещё и подарки ей покупать.

— Не с пустыми же руками идти.

— Алис, ты такая… блин, даже не знаю, как тебя назвать. Иногда твоя инициативность бывает чрезмерной. Всем ты хочешь угодить, всех пожалеть и приласкать.

— Это плохо?

— Это не всегда хорошо.

— Так, решайте быстрее, — попросил Димон. — Или в пиццерию или топаем к Кларе.

Все посмотрели на меня.

— Навестим.

Купив в магазине упаковку пирожных, мы дошли до высотки, в которой жила Штангенциркуль. Люська всю дорогу гундела, что и вторые её любимые джинсы сели после стирки.

На этаже, прежде чем позвонить, Димон переглянулся с Алисой.

— Не передумала? Может, пока не поздно, положим пирожные на коврик, позвоним, а сами сделаем ноги?

— Дим!

— Шучу. Тогда звоню.

Дверь нам открыла симпатичная женщина средних лет. Увидев нас, удивилась. А услышав, что мы из школы, пришли узнать о самочувствии Клары Степановны, расплылась в улыбке.

— Проходите. Какие молодцы, что заглянули.

Евгения Степановна оказалась младшей сестрой завучихи. Простая в общении, словоохотливая (даже болтливая), она проводила нас на кухню, запретив снимать обувь.

— Ни в коем случае!

— Натопчем.

— Ничего страшного, протру пол. Садитесь, ребята, сейчас чай будем пить.

— Как себя чувствует Клара Степановна? — спросила Алиса.

Ответить Евгения Степановна не успела. Из глубины квартиры послышался голос Штангенциркуля:

— Женя, кто пришёл?

— Посидите здесь, я сейчас вернусь.

Минуты через полторы на кухню влетела завучиха. Наше появление произвело на неё сильное впечатление. Но вместо слов благодарности, она забросала нас вопросами. И, как мне показалось, не поверила, что мы заскочили по собственной воле.

— Завтра я выйду на работу, — сказала Клара Степановна, не глядя на нас. — Благодарю за беспокойство.

Нам тактично намекали, что пора сваливать.

Люська встала, поднялся со стула и Димон. Но Евгения Степановна запротестовала:

— Куда сорвались? Сейчас будет чай.

— Женя! — вскрикнула Штангенциркуль. — Ребята торопятся.

— Не торопимся, — пискнула Алиса.

— Вот видишь. Повезло тебе с учениками. Садись-садись, смотри, они пирожные принесли.

Пока пили чай, Клара Степановна не произнесла ни слова. Потом, сославшись на недомогание, вышла из кухни.

— Терзает себя, — вздохнула Евгения Степановна. — А чего терзает, спрашивается.

— Как у неё дела? — осторожно спросила Люська.

— Плохо. Ночами не спит, практически ничего не ест. Вот пирожное одно за целый день проглотила.

— Это из-за записки?

Евгения Степановна округлила глаза.

— А вы в курсе?

Сориентировавшись быстрее всех, Люська выкрикнула:

— Конечно в курсе. Знаем, что всё началось с той ужасной записке Кларине.

— Ребят, ну вот честно вам скажу, что в этом такого? Сколько людей регистрируются на сайтах знакомств, ищут друг друга, общаются. Чем Клара хуже? Я ей устала повторять, не принимай близко к сердцу, ерунда это. Она ни в какую! А тому поганцу, которой на сайте её анкету увидел и теперь занялся шантажом, я бы руки оторвала, — в сердцах бросила Евгения Степановна.

Мы пребывали в шоке от услышанного. Не успев до конца переварить информацию, вздрогнули от резкого крика Штангенциркуля. Она подходила к кухне и услышала последние слова сестры. Отчего впала в бешенство.

— Женя! Что ты говоришь? Кто тебя просил рассказывать им правду?!

— Ребята в курсе, — лепетала Евгения Степановна.

— В курсе чего?

— Они… я… мне показалось, — Евгения Степановна переводила взгляд с нас на сестру и растеряно моргала.

— Господи, — простонала Клара Степановна. — За что мне это?!

И тут Люська решила взять дело в свои руки. Встав, она усадила завучиху на стул и прочеканила:

— Клара Степановна, я знаю, что вы нас недолюбливаете. Мы, признаться откровенно, вас тоже…

— Люсь…

— Помолчи, Алис! В воскресенье Глеб увидел записку, мы все её прочитали, и поняли, что у вас проблемы. Разумеется, вы, как человек железной воли, никогда бы не обратитесь за помощью первой. Это неправильно. Сегодня Алиса настояла на визите вежливости. Мы не хотели идти, она нас уговорила. А теперь выяснилось, что у вас реально серьёзные проблемы. К чему я клоню, не надо считать нас своими врагами. Клара Степановна, мне самое не верится, что я это вам говорю, но если вы будете с нами откровенны, мы сможем оказать помощь.

— В чём? — едва слышно спросила успокоившаяся завучиха.

— Кто вас шантажирует?

— Не знаю. Я ничего не знаю. Люся, Глеб, — Клара Степановна посмотрела на Алису, затем на Димона. — Алиса, Дима, поклянитесь, что никому не расскажете услышанное от Жени.

— По этому поводу не волнуйтесь! Клара Степановна, что у вас стряслось? Мы уже поняли, вы зарегистрировались на сайте…

— Не продолжай, — вскрикнула завучиха, залившись румянцем. — Мне стыдно! Стыдно! Боже мой, в страшном сне не приснилось бы, что обсуждаю подобные темы с собственными учениками.

— Сейчас мы не ваши ученики, — сказал я. — Мы не в школе. И мы хотим помочь.

— Расскажите, — подал голос Димон.

— Я не смогу. Ребята, не смогу.

— Клара, к чему теперь скрывать, я выболтала им правду. Будет лучше, если они узнают подробности от тебя, так сказать, из первых уст. Глядишь, и впрямь помогут.

— Чем же помогут, Женечка? — в глазах Штангенциркуля сверкнули слёзы.

Привыкнув видеть завучиху подтянутой и властной, было не очень комфортно смотреть на сидевшую напротив испуганную женщину, готовую в любой момент расплакаться. Не думал, что Клара может быть слабой.

В кухне повисла напряжённая пауза. Все смотрели в пол. Только Люська глазела по сторонам.

Наконец, не выдержав тишины, завучиха заговорила…

Глава третья

Неудачная попытка

Её исповедь заняла больше часа. Я не буду вдаваться в подробности, пересказывая слова Кары Степановны об одиночестве и страстном желании обрести семью. То, что она человек патологически несчастливый, знали все, потому и вела себя с людьми высокомерно, заносчиво. Защитная реакция, маска, которую она носила, не снимая.

К пятидесяти годам (признаться, мне казалось, Штангенциркулю лет шестьдесят пять), Клара Степановна решилась на отчаянный, в её понимании, шаг. После долгих колебаний и борьбы с собой, она зарегистрировалась на сайте знакомств. В принципе ничего сверхъестественного не произошло, миллионы людей тусят на подобных сайтах, не испытывая ни угрызений совести, ни тем более, стыда. Только ни Клара Степановна.

Для неё сайт знакомств считался чем-то позорным, мерзким, запретным. Но одиночество было настолько невыносимым, что Клара Степановна переступила через собственную стыдливость. Создала анкету и стала ждать. Ей писали, она отвечала.

Месяц спустя поняла, увы, сайт знакомств — это путь в никуда. Во всяком случае, со своим характером и требованиями, она никогда не сможет найти здесь вторую половину. Штангенциркуль дала себе ровно две недели, по истечении которых (при условии, что за четырнадцать дней не случится чуда) она навсегда удалит анкету и забудет о своём унижающем достоинство поступке.

Во вторник истекали две недели, а в воскресенье днём Кларе Степановне подбросили на стол записку.

— Возможно, это чья-то шутка, — предположила Алиса, когда завучиха умолкла.

— Шутка? Не думаю. В записке явно дали понять, что ждёт меня впереди.

— А почему вас называли Клариной? — спросил Димон.

— Димка, — Люська толкнула его в бок. — Какая разница.

Смутившись, Клара Степановна опустила глаза в пол.

— Я указала это имя в анкете.

— Имя — ерунда, — сказал я. — Главное, кто-то побывал на сайте знакомств, увидел вашу анкету, узнал вас и решил нагреть на этом руки. И этот кто-то, наш одноклассник.

— Или одноклассница, — согласился Димон. — Других вариантов нет.

— Клара Степановна, — Люська замялась. — Спрашиваю не из любопытства, вы случайно не размещали на сайте фотографии?

— Размещала.

— Я имею в виду фотографии, за которые вам сейчас стыдно?

— Что ты, Люся?! Как могла подумать такое? Я разместила свои обычные фотографии.

— Тогда я ничего не понимаю. Если с фотками порядок, почему вы так переживаете? Чем неизвестный собирается вас шантажировать?

— Он наверняка сделал скриншоты моей страницы, анкеты, личных снимков.

— И что?

— Ты действительно не видишь в этом угрозы? Если в школе станет известно, что я искала… что я регистрировалась на сайте знакомств — это будет моим концом.

— Но почему? — недоумевал Димон.

— На карьере можно ставить жирный крест, — бормотала Клара Степановна. — Я двадцать восемь лет работаю в школе, у меня безупречная репутация. Не смогу смотреть в глаза ученикам и коллегам, если правда всплывёт наружу. А уйти с работы для меня равносильно смерти.

— Поверьте, в вашем поступке нет ничего противозаконного, — доказывала завучихе Люська. — Подумаешь, сайт знакомств. Поговорят учителя месяц-другой за вашей спиной, ученики поприкалываются, а потом всё забудется. Это надо принять и пережить. Не заморачивайтесь.

— Любая другая женщина, окажись она на моём месте, может, и поступила бы так, но я не переживу позора. Да, позора! Называйте меня старомодной, закомплексованной, как хотите. В первую очередь — я учитель! Я не имею морального права дозволять себе подобных вольностей. Кто-то другой — пожалуйста. Пусть хоть на головах ходят, а у меня иная планка.

— То есть, — решил уточнить я, — вы изначально готовы пойти на все условия неизвестного, только бы он не очернил ваше имя?

— Вот именно, Глеб!

— Как глупо, — не сдержалась Люська. — Он начнёт вымогать деньги за молчание.

— Я готова платить.

— Вы не должны! Поверьте, Клара Степановна, он блефует.

— Ребят, — Алиса о чём-то долго размышляла, а теперь, встав со стула, подошла к окну. — Не забывайте, о шантаже речи пока не идёт. Из записки было понятно, что секрет Клары Степановны скоро будет раскрыт. Ни слова о деньгах.

— Подожди, не всё сразу. Увидишь, пройдёт пара-тройка дней и появится вторая записка.

— Интересно, как он собирается её подбросить на этот раз?

— И будет ли она вообще. Вполне возможно это была разовая акция. Клару Степановну хотели позлить, выбить из равновесия.

— И им это удалось, — призналась Штангенциркуль. — Но самое непонятное, кому я могла так насолить, что меня решили подставить? Кому, ребята?

У Люськи аж челюсть отвисла.

— Вы серьёзно в непонятках, Клара Степановна?

— Разве меня не уважают в школе?

— Вас боятся как огня.

— Люсь, притормози.

— А что такого, Глеб. Теперь надо быть откровенными друг с другом. Клара Степановна, поверьте, теоретически записку мог написать любой, кто с вами знаком.

— Не думала, что меня воспринимают таким образом, — обиделась завучиха.

Я смотрел на неё и гадал, неужели она на самом деле считала себя ангелом во плоти и не видела, как к ней относятся окружающие?

— Мы отвлеклись, — наполним Димон. — Как будем действовать?

— Попытаемся узнать, чьих рук записка.

— Ребята, умоляю, — снова взмолилась Клара Степановна. — Ни у кого ничего не спрашивайте. Ни упоминайте в разговоре записку. Глеб, когда я уходила из учительской, ты оставался там постоянно?

— Да.

— В моё отсутствие кто-нибудь заходил?

— Вас спрашивали многие. Но я был занят работой, не всегда смотрел на вошедших.

— Не верю, что записку подбросил кто-нибудь из вашего класса. Никто из ребят на подобный шаг не способен.

— Зря, — протянул Димон.

— Клара Степановна, если неизвестный каким-то образом даст о себе знать, поставьте нас сразу в известность, — попросил я.

Штангенциркуль колебалась.

— Абсурдная ситуация складывается, — призналась она. — Я ваш учитель, завуч, и мы вступаем в некий сговор…

— Не сговор, Клара Степановна. Мы пытаемся вычислить того, кто затеял нечестную игру. Давайте договоримся, не скрывать друг от друга фактов.

Штангенциркуль кивнула. На прощание она в десятый раз взяла с нас слово, что мы будем осторожны в своём расследовании.

Дома начались бурные обсуждения.

— Давайте сразу определимся, — сказал Димон. — Кого мы подозреваем: парня или девчонку?

— Стопудово парня!

— Почему, Люсь?

— Сам посуди, Дим, зачем девчонка станет рассматривать на сайте знакомств анкеты тёток в возрасте?

— Здесь вообще засада, — признался я. — Начнём с того, на фига вообще в шестнадцать лет бродить по сайту знакомств?

— Ради прикола.

— Хорошо, пусть так, хотя я слабо это представляю. Но здесь согласен с Люсей, процентов восемьдесят, что действовал парень.

— Глебыч, постарайся вспомнить, кто заходил в учительскую.

— Сонька точно забегала, но она не подходила к столу. И Миха не подходил. Охранника я тоже только в дверях видел. А потом, — я задумался. — Раза три дверь открывалась, шаги слышались.

— И Сонька могла к столу подойди, и Миха, и охранник, и кто угодно, — заключила Люська.

— Да.

— Так, — Димон взял со стола лист бумаги и ручку. — Кто был в воскресенье на репетиции. Алис, ты всех помнишь?

— Почти весь ваш класс пришёл. Одни задействованы в спектакле, другие просто слонялись по актовому залу.

— Не, Алис, мне нужны конкретные фамилии. Пойми, даже если удастся исключить двух-трёх человек, уже хорошо.

Алиса начала перечислять ребят, Димон записывал фамилии в тетрадь.

— Итого — двадцать человек.

— С охранником — двадцать один, — напомнила Люська. — Наша четвёрка исключается, получаем — семнадцать подозреваемых.

— Кстати, касательно охранника. Кто-нибудь знает, сколько ему лет, женат он или нет? Что про него известно?

— В школе работает несколько месяцев, это всё, что я знаю, — сказала Люська.

— Охранник наиболее подходящая кандидатура. Запросто на сайте мог зависать, увидел Клару и решил поживиться.

— А смысл, Димон?

— У Клары непререкаемый авторитет, она, считайте, хозяйка школа. А тут возможность такая подвернулась у человека, сбить с зарвавшейся хозяйки спесь. Мол, смотрите все, завучиха строит из себя праведницу, а на деле ничем от простых смертных не отличается. Штангенциркуль права в одном, у неё незапятнанная репутация, и многие не прочь её запятнать. Поэтому я и утверждаю, кадр написавший записку поставил себе цель — поиграть на нервах у завучихи.

— Трудность в том, что нельзя напрямую с ребятами поговорить. Про записку открытым текстом не скажешь, а ходить вокруг да около глупо. Я предлагаю выяснить, у кого из присутствующих в воскресенье в школе был явный конфликт с Кларой. Может, совсем недавно она кого-нибудь довела до ручки.

— Глеб, с таким же успехом можно спросить, кто боится ядовитых змей. Клара ежедневно доводит до ручки несколько десятков человек.

— И всё-таки попытаться стоит. Идём дальше, — я взял смартфон. — Клара Степановна, конечно, зря порвала записку. Но утром я её сфотографировал. Люсь, включи ноут.

Через пару минут фотография была перенесена на ноутбук.

— Здесь есть кое-что интересное. На мой взгляд, идея с запиской пришла в голову неизвестному спонтанно.

— Почему, Глеб? — Алиса придвинула стул ближе к столу и прищурила глаза. — Мне наоборот кажется, записку написали дома и принесли её в школу целенаправленно. Выждали удобный момент и подбросили на стол. Обрати внимание, буквы очень аккуратно выводили.

— Именно буквы и натолкнули меня на мысль о спонтанности.

— Давай уже, не тяни — вспылила Люська.

— Первый вопрос, — усмехнулся я. — Никого не удивило, что записка была мятой? Алис, если ты собираешься подбросить анонимку и заранее пишешь её дома, ты ведь не станешь её комкать, а?

— Не стану. Сложу лист аккуратно.

— Что и требовалось доказать. А теперь внимательно смотрите на текст.

— Куда конкретно смотреть, Глебыч?

— Записка написана прописными буквами. Все буквы ровные, чёткие. Кроме последнего слова «Готовься». Оно написано обычным почерком. Явно впопыхах.

— Ой, правда, Глеб. Я не заметила даже.

— Поэтому я вам и говорю, записку писали уже в школе. Скорее всего, события развивались следующим образом. Неизвестный, решив, что момент подходящий, уединился, начав составлять своё послание. Выводил буквы, и уже заканчивал писать, как вдруг услышал шум. Наверняка кто-то появился, или он услышал шаги. Что делать? Времени нет. Он быстро дописывает слово «Готовься», хватает лист и торопливо суёт его в карман. Этим и объясняется, почему листок был мятым.

— Логично, — кивнул Димон.

— Глеб, у меня вопрос, — Люська постукивала пальцами по столешнице. — Если верить твоей версии о спонтанности, тогда ответь, откуда у нашего невидимки появилась ручка и бумага?

— Люсь, — вместо меня ответила Алиса. — Многие пришли с сумками и рюкзаками.

— А у охранника и ручка, и бумага лежат на столе, — напомнил Димон.

— И опять под подозрение попадают все. Глеб, что дало твоё умозаключение? Ну написали записку, ну скомкали лист, как это нам поможет?

— Я не утверждал, что это поможет, просто констатировал факт.

— Не могу я больше ходить в джинсах, — Люська встала. — У меня вся одежда после стирки села. Капец!

Я не придал значения её словам, своей севшей после стирки одеждой Люська грузит меня последние три недели. Уже привык слышать её стенания. Начинаю подозревать, таким образом она намекает на необходимость смены гардероба. Наверняка присмотрела в магазине какие-нибудь симпатичные шмотки, а денег нет. Вот и пытается вызвать во мне братские чувства, мол, ты работаешь, Иннокентий хорошо платит, поделись с сестрой. Знаем мы эти Люськины штучки.

Увы, на этот раз я глубоко ошибался. Правда выяснилась уже утром следующего дня, когда Люська ворвалась в мою комнату с дикими криками.

Глава четвёртая

Первое требование

— Глеб, я поправилась на шесть с половиной килограммов!

— С чем тебя и поздравляю, — пробубнил я.

— И это всё, что ты можешь мне сказать? — негодовала Люська.

— Поздравляю тебя и твои новые шесть с половиной килограммов. Довольна теперь?

— Глеб!

— Хорошо, подскажи, что ещё сказать?

Люська села на мою кровать и, заламывая себе пальцы, зачастила:

— Пойми, я никогда не поправляюсь, могу есть с утра до вечера — вес не колеблется. Я и взвешивалась от случая к случаю, не было надобности. А сегодня решила встать на весы. Плюс шесть с половиной килограммов!

— Много шоколада ешь.

— Шоколад не при чём! От него вообще не поправляются, научно доказано.

— Впервые слышу. Хотя, — я привстал. — Люсь, но ты же не один шоколад ешь. Вспомни, сколько мы пиццы уплетаем, пирожков, тортиков.

— С перееданием надо заканчивать, — Люська подошла к зеркалу, начала вглядываться в отражение. — У меня и щёки появились, как у отожравшегося хомяка.

— Не выдумывай.

— А вы, — она резко обернулась, испепелив меня гневным взглядом. — Друзья, называются. Не могли намекнуть, что я стала толстой.

— По тебе не скажешь.

— Но одежда-то на мне не застёгивается! Нет, я жирюга. Я местный жироприёмник!

— Прекрати.

— Не успокаивай меня. С сегодняшнего дня перестаю есть.

— Вообще?

— Точнее сказать, сажусь на строжайшую диету.

— Люсь, не превращайся в Диану. Вспомни, как сама подтруниваешь над её диетами. А Алиску как подкалываешь.

— Система дала сбой, — бормотала Люська. — Мне нельзя много есть. Значит так, из рациона исключается жареное, копчёное, мучное и сладкое.

— А что тогда остаётся?

— Овощи и фрукты.

— А мясо, рыба?

— Только приготовленные на пару.

— Ты не сможешь есть паровую еду.

— Посмотрим. Не успокоюсь, пока вес не вернётся на прежнюю отметку. Глеб, посмотри, я вся в жировых складках!

— Люсь, сядь.

— Зачем?

— Сядь на минутку, — повторил я.

Люська села.

— Слушай, а тебе не кажется, что это естественно?

— То есть?

— Ну… в подростковом возрасте в организме происходят изменения. Меняется фигура и всё в таком духе.

— И джинсы не сходятся? Не говори ерунды. Жрать надо меньше!

— В первую очередь откажись от шоколада, — настаивал я.

— В жизни на него не взгляну.

— Завтракать сегодня будем?

— Тебе яичницу пожарю, сама выпью зелёного чая без сахара.

— Одну ложечку можно.

— Ты кто, врач-диетолог, — вспыхнула Люська. — Нельзя мне чай с сахаром. Сахар — яд. А я толстозадая корова! Димке голову оторву, видел, как меня разнесло, и язык за зубами держал. Хоть бы один порядочный человек нашёлся и посоветовал встать на весы. Так нет, смотрели, как я превращаюсь в бесформенную массу, и молчали в тряпочку, — Люська выскочила в коридор.

— Люсь, не истери. Ты опять впадаешь в крайности.

— Не хочу ничего слышать!

За завтраком Люська смотрела, как я уплетаю яичницу и тихо меня ненавидела. А когда я взял эклер, не выдержала.

— Как ты можешь есть эту отраву?

— С большим удовольствием.

— Лучше не видеть, как ты засоряешь организм. Я иду собираться в школу.

С собой Люська взяла яблоко и очищенную морковку. Остаётся лишь догадываться, в кого превратится сестра, сев на диету. По Диане знаю, если женщина на диете, её характер становится невыносимым. А учитывая, что у Люськи он отвратный и без диет, страшно даже представить, что ожидает меня впереди.

…После первого урока я попросил ребят не расходиться.

— Есть разговор.

— Перемена десять минут, — сказала Светка. — Разговор нельзя отложить?

— Он не займёт много времени.

— Валяй, — крикнул Витька.

— То, что я сейчас скажу, покажется вам странным. Но один из вас поймёт меня правильно.

— Только один? — прыснул Стасон. — Не легче ли тогда переговорить с этим челом и не морочить нам мозги.

— Не легче, — ответил Димон и встал возле окна. В руках он держал смартфон, делая вид, что с кем-то переписывается. В действительности же Димон включил камеру. Требовалось запечатлеть реакцию класса на мои слова.

— Все помните воскресную репетицию? — начал я.

— Детский сад, — Маринка откинулась на спинку стула.

— Помним, конечно, — сказала Соня.

— А что произошло в воскресенье на репетиции? — Витька нахмурил лоб. — Почему я не в курсах?

— Потому что тебя в воскресенье не было в школе.

— Не гони, Свет. Я приходил, потусил немного в актовом зале, потом свалил.

— Дело не в самой репетиции, — продолжил я.

— А в чём, Глеб?

— В оставленной на столе записке.

— О какой записке ты говоришь?

— Мутновато изъясняешься, Глеб, — усмехнулся Витька.

— Тот, к кому я сейчас обращаюсь, прекрасно меня понял. Надеюсь, глупостей больше не будет.

— Не знаю, как вы, а я ничего не поняла, — Светка встала. — Глеб, извини, мне надо идти.

— Действительно, Глеб, или говори начистоту или мы уходим, — Витька перекинул рюкзак через плечо.

— Я всё сказал. Да, кстати, я ведь видел, кто это сделал. И даю этому человеку шанс на исправление. Твоё полное бездействие в дальнейшем взамен на моё молчание.

— Да что сделал-то, Глеб?

— Маразм крепчал, — Витька подошёл к двери.

Другие ребята тоже начали вставать из-за парт.

Не двинулась с места только Сонька. Дождавшись, пока все выйдут, она подошла ко мне.

— Можно уточнить, о чём ты говорил?

— Зачем, Сонь?

— Странный вопрос. Ты явно интриговал.

— Возможно, — уклончиво ответил я. — А тебе есть, что мне сказать?

— Почему ты так решил? — в глазах Соньки появился испуг.

— Просто спрашиваю.

— Если перестанешь юлить, можем поговорить откровенно.

— Окей, Сонь, — сказал Димон. — Тогда вопрос в лоб: это была ты?

— В каком смысле?

— В прямом. Твоих рук дело?

— Я так понимаю, в воскресенье произошло некое событие. Событие не совсем приятное. Угадала?

— Ты не ответила на вопрос.

Сонька засмеялась.

— Глеб ясно дал понять, он всё видел и всё знает. Может, тебе лучше спросить у него, была это я или кто-то другой.

— Сонь, — улыбнувшись, я положил руку ей на плечо. — Иди.

— Как знаете. Я только хотела предложить свою помощь.

— Спасибо, но мы справимся, — сказал Димон.

Сонька вышла.

— Видел, Глебыч? Яковлева в учительскую проникла. Точняк!

— Она не вела бы себя так. Соньке хочется быть в курсе всех дел. Её кандидатуру я не рассматриваю. Во-первых, она единственная из класса, к кому хорошо относится Штангенциркуль…

— Ещё бы. Учитывая, что Сонька регулярно ей на всех стучит.

— Во-вторых, Яковлева никогда не решилась бы на такую авантюру.

— В тихом омуте, Глебыч.

— Знаю. Но всё равно нет. Видео получилось?

— А то!

— Давай посмотрим.

Из всех ребят неоднозначно отреагировали на мои слова трое. Сонька вздрогнула и опустила глаза в пол. Светка сцепила руки в замок, а Миха начал озираться по сторонам, и приглаживать на голове волосы.

— Все трое занервничали, — сказал Димон. — Двоих из них ты видел в учительской: Соньку и Миху. Круг сужается.

— Не факт. Могло быть банальное совпадение. Мне вообще показалось, Миха меня не слушал, а думал о своём. И занервничал он по другому поводу. А Светка… ну сложила руки в замок, но это её излюбленное движение.

— Говорящее о том, что человек пытается на время от всего отстраниться.

— В любом случае, меня услышали.

— Полагаешь, тот, к кому ты обращался, испугается?

— Во всяком случае, задумается. Должен задуматься.

— Будем надеяться.

Прозвенел звонок.

— Блин, на физику опаздываем.

Мы выбежали в коридор.

Вечером я сидел у Иннокентия Ивановича, когда мне позвонила Клара Степановна.

— Глеб, — взволнованно проговорила она. — Есть новости. Вы можете сейчас зайти ко мне.

— Клара Степановна, я занят, но позвоню Люське. Ребята к вам придут.

Люська на звонки не отвечала, Алиса недоступна. Димон был дома, но отказался один идти к Штангенциркулю.

— Глебыч, в паре с тобой, Алиской или Люсей, пойду к ней без вопросов. Одному тащиться влом. Не представляю, как с Кларой общаться. Она ведь меня раньше за человека не считала. Даже по имени ни разу не назвала. Всё Крылов, да Крылов. А теперь я заявлюсь к ней, и Клара будет делиться со мной новостями. Бред! Не-е, Глебыч, без обид только.

— Окей. Я попробую договориться с Иннокентием. Жди звонка.

Иннокентий Иванович, узнав, что у меня возникли неотложные дела, насупился.

— Глеб, когда ты научишься правильно распределять время? — оседлал он любимого конька. — У нас был уговор, сегодня задержишься у меня до девяти часов. Сейчас начало восьмого. Какие такие дела могут возникнуть, если ты уже загружен делом?

— Форс-мажор.

— Любите вы, молодёжь, прикрываться форс-мажорными обстоятельствами. Хорошо, я не вправе тебя задерживать, в конце концов, ты не крепостной. Но сегодняшний день будет считаться прогулом. Ты и половину нормы не выполнил. Извини, но придётся вычесть из твоего гонорара. Лишь таким образом ты научишься быть организованным и…

— Я вас понял, Иннокентий Иванович, — я закрыл ноутбук и встал со стула. — Не возражаю, вычитайте. А сейчас я побегу.

— И куда вы вечно торопитесь, — ворчал старик. — Носитесь, как оглашенные.

На улице я позвонил Димону.

— Выходи. Встречаемся через пять минут у дома Штангенциркуля.

Едва мы прошли в прихожую, Клара Степановна огорошила известием:

— Сегодня получила вторую записку с требованиями. Её бросили в почтовый ящик.

— Что за требования?

— Не знаю, как к этому отнестись. Не позднее завтрашнего дня мне необходимо зарегистрироваться на кулинарном форуме под ником Грозная Повариха. Связь с неизвестным будем держать через личные сообщения.

— Умно, — протянул Димон.

— А, по-моему, это чистой воды издевательства, — призналась завучиха. — Чего он добивается? Почему не требует денег?

— Маринует.

— Что? — не поняла Клара Степановна.

— Маринует вас, — повторил Димон. — На нервишках поигрывает.

— Клара Степановна, можно взглянуть на записку?

— Глеб, я её выбросила.

— Клара Степановна, ну не поверю, что выбросили.

Штангенциркуль отвернулась.

— Что изменится, если ты её увидишь?

— Вы что-то недоговариваете, — раздражённо ответил Димон.

— Требования написаны на листе формата А4, — нехотя сказала завучиха. — На обратной стороне отсканирована фотография. Моя фотография, взятая с сайта знакомств.

— Теперь понятно. И вы не хотите, чтобы мы её увидели.

— Мне неловко, Глеб, Дима. Поймите меня правильно.

— Вы там голая, что ли?

— Дмитрий! — Штангенциркуль аж подпрыгнула от негодования. — Как у тебя язык повернулся. Какие мысли приходят в твою голову.

Клара Степановна прошла в комнату и вернулась, держа в руке лист.

— Вот.

Я прочитал текст. Да, всё верно, за исключением главного. После требований зарегистрироваться на сайте и ждать сообщений, неизвестный сделал приписку. «Проигнорируете мою просьбу, и весь район, включая школу, будут завалены листовками с вашей фоткой».

Перевернув лист, увидел чёрно-белую фотографию.

— Кто это?! — сорвалось с губ.

— Я, — чуть слышно ответила Штангенциркуль.

Моё удивление вполне объяснимо. Клара Степановна не пользуется косметикой. Не приходилось её видеть даже с накрашенными губами. Скорее всего, из-за предрассудков, коих у неё великое множество. Но для сайта завучиха решила сделать исключение. Всё-таки спутника жизни искать собралась, без макияжа не обойтись. Вот Клара Степановна и сделала себе индейский раскрас. Если сказать мягко, то на фотографии она выглядела вульгарно. И волосы зачем-то начесала. У неё и так на голове три пера, а с «причёской» она вообще стала похожа на подвыпившую обезьяну. Короче, страхи Штангенциркуля вполне объяснимы. Кому охота, чтобы подобную «красоту» увидели твои коллеги, ученики и остальные жители района.

— Признаю, с косметикой я переборщила, — сказала завучиха в своё оправдание. — Этот промах мне дорого обходится.

И только сейчас я, кажется, начал понимать, в чём главная причина треволнений Клары Степановны. Не в самом факте её посещения сайта знакомств, а именно в фотографиях. На сайт может зайти кто угодно, и узнай знакомые, что и завучиха там побывала, трагедии бы не случилось. А вот фотки, да к тому же столь вызывающе-безвкусные, запросто способны сделать из Штангенциркуля местное посмешище.

По взгляду Клары Степановны я понял, что оказался прав. Снова меня захлестнула жалость к человеку, не раз доводившего меня до негодования. А порой и до ярости. До конца так и не верилось, что мы помогаем Штангенциркулю. Скажи мне об этом месяц назад, даже смеяться бы не стал.

— Клара Степановна, — Димон вернул ей лист. — На кулинарном форуме мы сами вас зарегистрируем. И общаться с этим гадом тоже будем мы.

— Нет, Дима, я всё должна сделать сама. О нашей переписке вы будете в курсе.

— Если вам так легче, тогда ладно. Кстати, когда вы обнаружили лист в почтовом ящике?

— Утром его там не было, в пять вечера появился.

— Глебыч, твоя пламенная речь осталась неуслышанной, — сказал мне Димон, когда мы вышли из подъезда. — Зря распинался. После уроков кто-то дотопал до дома завучихи и опустил в ящик послание.

— Или наоборот, дал нам понять, что плевать ему на наши слова.

— Слушай, — Димон вдруг засмеялся. — А в чувстве юмора ему не откажешь. Зачётный ник — Грозная Повариха. Скорее бы он себя выдал. Когда попросит бабки, у нас сразу появится шанс. Можно будет выследить поганца и, — Димон ударил кулаком себя по ладони. — Взять с поличным.

— Подождём. Димон, я к Иннокентию вернусь, поработаю немного. Приду домой, созвонимся.

Димон махнул рукой и зарулил в булочную.

Глава пятая

Попугай для Фантома

Ждать пришлось недолго. Не прошло и трёх дней после регистрации Клары Степановны на кулинарном сайте, как она получила личное сообщение от пользователя с ником Фантом. В сообщении говорилось, что в самое ближайшее время завучиха должна приобрести в зоомагазине большую клетку и попугая кореллу. Как только поручение будет выполнено, необходимо написать Фантому и ждать дальнейших указаний.

Штангенциркуль находилась в растерянных чувствах. Мы решили взять покупку клетки и попугая на себя.

— Оригинальный шантажист, — сказал я Димону. — Денег не просит, подавай ему попугая.

— Глебыч, это больше смахивает на розыгрыш. Первый раз слышу, чтобы шантажисты требовали попугая в клетке. И почему именно попугай, а не наличность? Намного проще попросить деньги и купить себе хоть десять попугаев.

— Фантому хочется поиграть. Видимо, в детстве не наигрался, решил оттянуться сейчас.

Димон почесал затылок.

— С клеткой проблем не возникнет, в любом зоомагазине продаются, а с попугаем может выйти облом.

— Не думаю, — я включил ноут. — Погуглим, узнаем.

Пока я бродил по сайтам, Димон взял книгу и сел в кресло.

— Глебыч, у вас есть что-нибудь пожевать? — спросил он минут через пять.

— В холодильнике посмотри.

— Кроме банки с вареньем здесь ничего нет, — крикнул он. — Как вы живёте без еды?

— Вопрос не ко мне. С тех пор, как Люська причислила себя к толстым, она перестала готовить съедобную еду.

— Измена!

— Если хочешь, ешь варенье.

— Лады. А хлеб куда подевался?

— Хлеба нет, — засмеялся я. — Ешь прямо из банки ложкой.

— Блин, без хлеба не вариант. А Люся скоро придёт?

— Не знаю.

— Она вообще где?

— Понятия не имею. Димон, бери варенье и дуй сюда.

— Нашёл?

— Ага. В принципе кореллу можно приобрести, позвонив по любому объявлению, — я кивнул на страницу с предложениями о продаже попугаев. — Цены колеблются от двух тысяч до десяти. Есть и выше.

— Фантом не упомянул, что попугай должен стоить десятку. Раз есть возможность купить за две, купим за две. Звони, — сказал Димон, облизывая ложку.

— Ты полбанки за три минуты слопал? — удивился я.

— Жалко для лучшего друга?

— Дай мне, что ли, попробовать.

— Классное варенье. Смородиновое. Даже без хлеба хорошо пошло.

Съев пару ложек варенья, я понял, как сильно проголодался. В желудке всё взбунтовалось, он требовал полноценного ужина.

— Димон, есть предложение, сгонять в супермаркет за пиццей или отварить пельмени. В морозилке одна пачка осталась.

— Сначала пельмени, потом за пиццей.

— По рукам. Иди, ставь воду. Я позвоню по объявлению.

На том конце мне ответил приятный женский голос. На вопрос, когда можно подъехать за кореллой, я услышал следующее:

— Вам нужен самец или самочка?

Я выпал в осадок.

— Э-э… Подождите минутку. Димон, — крикнул я, прикрыв трубку ладонью.

— Ну, — он встал в дверном проёме, держа в руках почти пустую банку варенья.

— Спрашивают, кто нам нужен, самец или самка?

— Пофиг. Бери того, кто дешевле.

— Большой разницы не играет, — сказал я женщине.

Мы договорились встретиться в субботу днём. У нас остался один день, чтобы приобрести клетку.

— Поедим и в зоомагазин рванём.

— А пицца?

— На обратном пути купим.

Но поесть пельменей нам не удалось. Когда они уже были практически готовы, дома нарисовалась Люська. Учуяв запах пельменей, подняла такой крик — уши заложило.

— Глеб, сколько раз повторять, от пельменей один вред. Димка, выключай воду, вываливай все в унитаз.

— С ума сошла! — я встал у плиты, заслонив собой кастрюлю с пельмешками.

— Я нормальные продукты купила. Приготовлю вам сейчас картошку с мясом по-канадски.

— Может, по-французски?

— Если я говорю по-канадски, значит, по-канадски.

— Мясо — это супер! — сказал Димон, обняв Люську.

— Решила забить на свою диету и начать питаться правильно? Молодец! Тогда не будем тебе мешать, мы с Димоном срываемся в зоомагазин. Послезавтра покупаем попугая, клетка нужна.

— Отлично. Слушайте, ребят, заскочите в супермаркет за молоком. Совсем из головы вылетело. Мне для коктейля нужно молоко однопроцентной жирности.

— Купим, — заверил Люську Димон.

Он уже был в предвкушении вкуснейшего ужина. Да и у меня слюнки текли.

В зоомагазине мы придирчиво рассматривали клетки, бракуя одну за другой. Или цена была слишком высокой, или клетка маленькая. В итоге, после долгих колебаний (всё-таки не хотелось, чтобы ни в чём неповинный попугай жил в невыносимых условиях), приобрели просторную клетку, к которой прилагались три кормушки, две поилки, жердочки и деревянная лесенка.

Домой мы вернулись довольные и оголодавшие. По квартире витал аромат, правда, далеко не мясной. Люська колдовала на кухне.

— Держи молоко, — сказал я, поставив пакет на стол.

— Положи на подоконник, — торопливо ответила Люська. — И иди отсюда, ты мне мешаешь.

— Мясцо долго готовиться будет?

— Почти готово. Я вас позову.

— Договорились.

Чуть погодя пришла Алиса.

— Чем у вас так пахнет вкусно?

— Люська соскучилась по мясу, — я поцеловал Алису и увлёк её в комнату. — Занимается готовкой, просила ей не мешать.

— Глеб, это Алиска пришла? — крикнула из кухни сестра.

— Да.

— Пусть сюда топает, поможет сервировать стол.

— Слышали, — я посмотрел на Димона и подмигнул Алисе. — По ходу сегодня у нас праздничный ужин.

— Давно пора, — потёр ладони Димон. — А то занималась ерундой, ела одну траву. Человек не может прожить без мяса, это противоестественно.

Конец ознакомительного фрагмента.