Неточные совпадения
Княгиня Ирина Васильевна в это время уже была очень стара; лета и горе брали свое, и воспитание внука ей было вовсе не по силам. Однако делать было нечего. Точно так же,
как она некогда неподвижно оселась в деревне, теперь она засела в Париже и вовсе не помышляла
о возвращении в Россию. Одна мысль
о каких бы то
ни было сборах заставляла ее трястись и пугаться. «Пусть доживу мой век,
как живется», — говорила она и страшно не любила людей, которые напоминали ей
о каких бы то
ни было переменах в ее жизни.
А матроске положительно не везло в гостиной: что она
ни станет рассказывать
о своих аристократических связях — все выходит каким-то нелепейшим вздором, и к тому же, в этом же самом разговоре вздумавшая аристократничать матроска,
как нарочно, стеариновую свечу назовет стерлиновою, вместо сиропа — суроп, вместо камфина — канхин.
— Все равно,
как ни живи, — все скучно, — говаривал он себе, когда нестройность жизни напоминала ему
о себе утомлением, расстройством нервной системы, или неудачей догнать бесполезно потерянное время в работе.
— Кошлачки! Кошлачки! — говорил он
о них, — отличные кошлачки! Славные такие, все
как на подбор шершавенькие, все серенькие, такие, что хоть выжми их, так ничего живого не выйдет… То есть, — добавлял он, кипятясь и волнуясь, — то есть вот, что называется,
ни вкуса-то,
ни радости, опричь самой гадости… Торчат на свете,
как выветрелые шишки еловые… Тьфу, вы, сморчки ненавистные!
Эта деликатность злила необыкновенно самолюбивого Шпандорчука; ему непременно хотелось отомстить за нее Долинскому, хотелось хоть какой-нибудь гадостью расквитаться с ним в долге и, поссорившись, уничтожить всякую мысль
о какой бы то
ни было расплате.
Прошел круглый год; Долинский продолжал любить Анну Михайловну так точно,
как любил ее до маскарадного случая, и никогда не сомневался, что Анна Михайловна любит его не меньше.
Ни о чем происшедшем не было и помину.
Была уже совсем поздняя ночь. Луна светила во все окна, и Анне Михайловне не хотелось остаться
ни в одной из трех комнат. Тут она лелеяла красавицу Дору и завивала ее локоны; тут он, со слезами в голосе, рассказывал ей
о своей тоске,
о сухом одиночестве; а тут… Сколько над собою выказано силы, сколько уважения к ней? Сколько времени чистый поток этой любви не мутился страстью, и… и зачем это он не мутился? Зачем он не замутился… И
какой он… странный человек, право!..
—
О, да, это конечно. Россия и Италия—
какое же сравнение? Но вам без нее большая потеря. Ты не можешь вообразить, chere Vera, — отнеслась дама к своей очень молоденькой спутнице, —
какая это гениальная девушка, эта mademoiselle Дора!
Какой вкус,
какая простота и отчетливость во всем, что бы она
ни сделала, а ведь русская! Удивительные руки! Все в них
как будто оживает, все изменяется. Вообще артистка.
— Правда в ваших словах чувствуется великая и, конечно, внутренняя правда, а не логическая и, стало быть, самая верная; но ведь вот
какая тут история: думаешь
о любви как-то так хорошо, что
как ни повстречаешься с нею, все обыкновенно не узнаешь ее!.. Все она беднее чем-то. И опять хочется настоящей любви, такой,
какая мечтается, а настоящая любовь…
Как ни коротки были между собой Дора и Долинский, но эти вызываемые Дорою рассказы
о прошлом, раскрывая перед нею еще подробнее внутренний мир рассказчика, давали ее отношениям к нему новый, несколько еще более интимный характер.
Она считает себя в праве и в средствах успокоить вас насчет денег,
о которых вы заботитесь, и позволяет себе просить вас не прибегать
ни к
каким угрожающим мерам, потому что они вовсе не нужны и совершенно бесполезны».
— Друг мой, ты говоришь совершенную правду о том, что честно и бесчестно. Но только я не знаю, к чему ты говоришь ее, и не понимаю, какое отношение может она иметь ко мне. Я ровно ничего тебе не говорил
ни о каком намерении рисковать спокойствием жизни, чьей бы то ни было, ни о чем подобном. Ты фантазируешь, и больше ничего. Я прошу тебя, своего приятеля, не забывать меня, потому что мне, как твоему приятелю, приятно проводить время с тобою, — только. Исполнишь ты мою приятельскую просьбу?
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите
ни слова поговорить
о деле. Ну что, друг,
как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите
о злодеях или
о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет
ни копейки.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней тьма тём, // А
ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, //
Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? //
О время, время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но
как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Кто видывал,
как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что
ни работою //
Ни вечною заботою, //
Ни игом рабства долгого, //
Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… //
О сеятель! приди!..
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а
как несколько уже лет не было
о нем
ни слуху,
ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением,
как над своим.