Неточные совпадения
В это время Анне Михайловне
шел двадцатый, а Дорушке пятнадцатый год. Труды и заботы Анны Михайловны увенчались полным успехом: магазин ее приобретал
день ото
дня лучшую репутацию, здоровье служило как нельзя лучше; Амур щадил их сердца и не шевелил своими мучительными стрелами: нечего желать было больше.
Оба эти паразита составляли плотный союз только тогда, когда
дело шло о том, чтобы тем или иным ловким фортелем вымозжить что-нибудь у своих благодетелей.
Пятого декабря (многими замечено, что это —
день особенных несчастий) вечерком Долинский завернул к Азовцовым. Матроски и Викторинушки не было дома, они
пошли ко всенощной, одна Юлия ходила по зале, прихотливо освещенной красным огнем разгоревшихся в печи Дров.
В неделю раза два Долинский с Дорой бывали в театре.
Дни у них проходили за
делом, но вечерами они не отказывали себе в роздыхе и некоторых удовольствиях. Жизнь
шла живо, ровно, без скуки, без задержки.
— Барыньский, дамский — одним словом, как там хотите, только не женский, потому что, если
дело идет о том, чтобы русская женщина трудилась, так она, русская-то женщина, monsieur Шпандорчук, всегда трудилась и трудится, и трудится нередко гораздо больше своих мужчин. А это вы говорите о барышнях, о дамах — так и не называйте же ихнего вопроса нашим, женским.
Несмотря на то, что они виделись с Долинским каждый
день и, кажется, могли бы затрудняться в выборе темы для разговора, особенно занимательного, у них
шла самая оживленная беседа.
— Нет, нет!
Идите оба: «мне вид ваш ненавистен», — тихо улыбаясь, шутила Дора. — Нет, в самом
деле, мне хочется быть одной… спать хочется.
Идите себе с богом.
Долинский взял саквояж в одну руку и подал Даше другую. Они вышли вместе, а Анна Михайловна
пошла за ними. У барьера ее не пустили, и она остановилась против вагона, в который вошли Долинский с Дорой. Усевшись, они выглянули в окно. Анна Михайловна стояла прямо перед окном в двух шагах. Их
разделял барьер и узенький проход. В глазах Анны Михайловны еще дрожали слезы, но она была покойнее, как часто успокаиваются люди в самую последнюю минуту разлуки.
Время Анны Михайловны
шло скоро. За беспрестанной работой она не замечала, как
дни бежали за
днями. Письма от Даши и Долинского начали приходить аккуратно, и Анна Михайловна была спокойна насчет путешественников.
— Вот срам! Какая я в самом
деле невнимательная! — сказала Анна Михайловна, поднявшись и
идя к двери.
Дорога
шла очень приятно. Даша много спала в покойном экипаже и говорила, что она оживает. В самом
деле, несмотря на дорожную усталость, она чувствовала себя крепче и дышала свободнее.
— Милочка, душечка Жервеза, и ничего больше, — успокоивала ее Дора. — Совершенно французская идиллия из повести или романа, — говорила она, выходя с Долинским за калитку дворика, — благородная крестьянка, коровки, дети, куры, молоко и лужайка. Как странно! Как глупо и
пошло мне это представлялось в описаниях, и как это хорошо, как спокойно ото всего этого на самом
деле. Жервеза, возьмите, милая, меня жить к себе.
Люби просто, так все и
пойдет просто из любви, а начнут вот этак пещися и молвить о многом — и все
пойдет как ключ ко
дну.
Дней через пять Дора снова вздумала
идти к Жервезе. Проходя мимо одной лавки, они накупили для детей фруктов, конфект, лент для старшей девочки, кушак для самой молочной красавицы и вышли с большим бумажным конвертом за город.
Был восьмой час вечера. Угасал
день очень жаркий. Дорушка не надела шляпы, а только взяла зонтик, покрылась вуалью, и они
пошли.
После нового года, пред наступлением которого Анна Михайловна уже нимало не сомневалась, что в Ницце
дело пошло анекдотом, до чего даже домыслился и Илья Макарович, сидя за своим мольбертом в своей одиннадцатой линии, пришло опять письмо из губернии. На этот раз письмо было адресовано прямо на имя Анны Михайловны.
Возвратясь в Ниццу, Вера Сергеевна со скуки вспомнила об этом знакомстве и как-то
послала просить Долинского побывать у них когда-нибудь запросто. Нестор Игнатьевич на другой же
день пошел к Онучиным. В пять месяцев это был его первый выход в чужой дом. В эти пять месяцев он один никуда не выходил, кроме кофейни, в которой он изредка читал газеты, и то Дорушка обыкновенно ждала его где-нибудь или на бульваре, или тут же в кафе.
любят ли ее верно, да на целый ли век? Ну, и тут слов! слов! слов! Со словами целая свора разных, разных прихвостней. Все она собирается любить «жарче
дня и огня», а годы все
идут, и сберется она полюбить, когда ее любить никто не станет, или полюбит того, кто менее всего стоит любви. Выйдет ничего себе повесть, если хорошенько разыграть.
Нестор Игнатьич очень серьезно встревожился. Он на четвертый
день вскочил с рассветом и сел за работу. Повесть сначала не вязалась, но он сделал над собой усилие и работа
пошла удачно. Он писал, не вставая, весь
день и далеко за полночь, а перед утром заснул в кресле, и Дора тотчас же выделилась из серого предрассветного полумрака, прошла своей неслышной поступью, и поцеловав Долинского в лоб, сказала: умник, умник—работай.
Нестор Игнатьевич освежил лицо, взял шляпу и вышел из дома в первый раз после похорон Даши. На бульваре он встретил m-lle Онучину, поклонился ей, подал руку, и они
пошли за город.
День был восхитительный. Горячее итальянское солнце золотыми лучами освещало землю, и на земле все казалось счастливым и прекрасным под этим солнцем.
— Что же это именно? Что за мужем в ссылку-то
пошла? Очень великое
дело.
Несколько человек повторили эту тонкую догадку и к вечеру того же
дня две или три гризеты, трясясь и замирая, собирались
идти и попросить сурового Зайончека погадать им о запропавших любовниках.
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать — и куды!..
пошел кутить: ездит на извозчике, каждый
день ты доставай в кеятр билет, а там через неделю, глядь — и
посылает на толкучий продавать новый фрак.
Столько лежит всяких
дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все
идет благополучно.
Аммос Федорович. Да, нехорошее
дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Слуга. Вы изволили в первый
день спросить обед, а на другой
день только закусили семги и потом
пошли всё в долг брать.
Что за черт! в самом
деле! (Протирает глаза.)Целуются! Ах, батюшки, целуются! Точный жених! (Вскрикивает, подпрыгивая от радости.)Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Бона, как дело-то
пошло!