Неточные совпадения
У нее бывает почти весь город, и она каждого встречает без всякого лицезрения, с
тем же спокойным достоинством, с
тою же сдержанностью, с которою она теперь
смотрит на медленно подъезжающий к ней экипаж с двумя милыми ей девушками.
Верстовой столб представляется великаном и совсем как будто идет, как будто вот-вот нагонит; надбрежная ракита
смотрит горою, и запоздалая овца, торопливо перебегающая по разошедшимся половицам моста, так хорошо и так звонко стучит своими копытками, что никак не хочется верить, будто есть люди, равнодушные к красотам природы, люди, способные
то же самое чувствовать, сидя вечером
на каменном порожке инвалидного дома, что чувствуешь только, припоминая эти милые, теплые ночи, когда и сонная река, покрывающаяся туманной дымкой, <и> колеблющаяся возле ваших ног луговая травка, и коростель, дерущий свое горло
на противоположном косогоре, говорят вам: «Мы все одно, мы все природа, будем тихи теперь, теперь такая пора тихая».
— А! за овинами… боже мой!..
Смотри, Нарцис… ах боже… — и старик побежал рысью по мосту вдогонку за Гловацким, который уже шагал
на той стороне реки, наискось по направлению к довольно крутому спиралеобразному спуску.
На третьи сутки, в
то самое время, как Егор Николаевич Бахарев, восседая за прощальным завтраком, по случаю отъезда Женни Гловацкой и ее отца в уездный городок, вспомнил о Помаде, Помада в первый раз пришел в себя, открыл глаза, повел ими по комнате и,
посмотрев на костоправку, заснул снова. До вечера он спал спокойно и вечером, снова проснувшись, попросил чаю.
Даже ярмарочные купцы, проезжая
на возах своего гнилого товара, не складают тогда в головах барышей и прибытков и не клюют носом, предаваясь соблазнительным мечтам о ловком банкротстве, а едут молча
смотря то на поле, волнующееся под легким набегом теплого ветерка,
то на задумчиво стоящие деревья,
то на тонкий парок, поднимающийся с сонного озерца или речки.
— То-то, что делать? — Шалунья! Я
на тебя и не сержусь, а вон смотри-ка, чту с матерью.
— А Зинин муж? — спросила мать Агния,
смотря на брата
тем же проницательным взглядом и по-прежнему стуча спицами.
— Переломить надо эту фанаберию-то. Пусть раз спесь-то свою спрячет да вернется к мужу с покорной головой. А
то — эй,
смотри, Егор! —
на целый век вы бабенку сгубите. И что ты-то, в самом деле, за колпак такой.
Выйдя
на расчистившееся небо, она
смотрела оттуда, хорошо ли похоронила кура
тех, кто с нею встретился, идучи своим путем-дорогою.
Бежит Помада под гору, по
тому самому спуску,
на который он когда-то несся орловским рысаком навстречу Женни и Лизе. Бежит он сколько есть силы и
то попадет в снежистый перебой, что пурга здесь позабыла,
то раскатится по наглаженному полозному следу,
на котором не удержались пушистые снежинки. Дух занимается у Помады. Злобствует он, и увязая в переносах, и падая
на голых раскатах, а впереди, за Рыбницей, в ряду давно темных окон, два окна
смотрят, словно волчьи глаза в овраге.
Он не похож был
на наше описание раннею весною, когда вся пойма покрывалась мутными водами разлива; он иначе
смотрел после Петрова дня, когда по пойме лежали густые ряды буйного сена; иначе еще позже, когда по убранному лугу раздавались
то тихое ржание сосуночка,
то неистово-страстный храп спутанного жеребца и детский крик малолетнего табунщика.
Женни с Лизою
посмотрели на его лицо, плохо скрывающее душевное расстройство, и в одно и
то же время подумали о его жене.
— Нет-с, — говорил он Ярошиньскому в
то время, когда вышел Рациборский и когда Розанов перестал
смотреть, а начал вслушиваться. — Нет-с, вы не знаете, в какую мы вступаем эпоху. Наша молодежь теперь не прежняя, везде есть движение и есть люди
на все готовые.
Одни уверяли, что это идолослужение Оничке основано
на том, якобы, что известная Ленорман,
посмотрев на этого мальчика, закричала: «Vicomte!
Здесь все тоже слушают другую старушенцию, а старушенция рассказывает: «Мать хоть и приспит дитя, а все-таки душеньку его не приспит, и душа его жива будет и к Богу отъидет, а свинья, если ребенка съест,
то она его совсем с душою пожирает, потому она и
на небо не
смотрит; очи горе не может возвести», — поясняла рассказчица, поднимая кверху ладони и глядя
на потолок.
Арапов
смотрел то на Бычкова,
то на Персиянцева.
Оставшись один, Арапов покусал губы, пожал лоб, потом вошел в чуланчик, взял с полки какую-то ничтожную бумажку и разорвал ее; наконец, снял со стены висевший над кроватью револьвер и остановился,
смотря то на окно комнаты,
то на дуло пистолета.
То она твердо отстаивала
то, в чем сама сомневалась;
то находила удовольствие оставлять под сомнением
то, чему верила; читала много и жаловалась, что все книги глупы; задумывалась и долго
смотрела в пустое поле,
смотрела так, что не было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей хотелось бы что-то облегчить, поправить, — и сейчас же
на языке насмешка, часто холодная и неприятная, насмешка над чувством и над людьми чувствительными.
— Да кто вы? Кто это вы? Много ли вас —
то? Вас и пугать не станут, — сами попрячетесь, как мыши. Силачи какие! Вы
посмотрите, ведь
на это не надо ни воли, ни знаний, ни смелости;
на это даже, я думаю, Белоярцев, и
тот пойдет.
Отыскать Розанова было довольно трудно. Выйдя от Барсова, он постоял
на улице,
посмотрел на мигавшие фонари и, вздохнув, пошел в
то отделение соседней гостиницы, в котором он стоял с приезда в Москву.
Человек, ехавший
на дрожках, привстал,
посмотрел вперед и, спрыгнув в грязь, пошел к
тому, что
на подобных улицах называется «тротуарами». Сделав несколько шагов по тротуару, он увидел, что передняя лошадь обоза лежала, барахтаясь в глубокой грязи. Около несчастного животного, крича и ругаясь, суетились извозчики, а в сторонке, немножко впереди этой сцены, прислонясь к заборчику, сидела
на корточках старческая женская фигура в ватошнике и с двумя узелками в белых носовых платках.
Сказано уже, что он один-одинешенек стоял среди пустынного, болотистого переулка и не
то уныло, а как-то озлобленно
смотрел на окружающую его грязь и серые заборы.
—
Посмотрите, так и поймете, что и искусство может служить не для одного искусства, — наставительно проговорила Бертольди. — Голодные дети и зеленая жена в лохмотьях повернут ваши понятия о семейном быте. Глядя
на них, поймете, что семья есть безобразнейшая форма
того, что дураки называют цивилизациею.
Красин познакомил Мечникову с Бертольди,
та поговорила с нею,
посмотрела на ее житье-бытье и объявила своим, что Мечникова глупа, но фактическая гражданка.
Подписи не было, но тотчас же под последнею строкою начиналась приписка бойкою мужскою рукою: «Так как вследствие особенностей женского организма каждая женщина имеет право иногда быть пошлою и надоедливою,
то я
смотрю на ваше письмо как
на проявление патологического состояния вашего организма и не придаю ему никакого значения; но если вы и через несколько дней будете рассуждать точно так же,
то придется думать, что у вас есть
та двойственность в принципах, встречая которую в человеке от него нужно удаляться.
— А за
то, что нынче девки не в моде. Право,
посмотришь, свет-то навыворот пошел. Бывало, в домах ли где, в собраниях ли каких, видишь, все-то кавалеры с девушками, с барышнями, а барышни с кавалерами, и таково-то славно, таково-то весело и пристойно. Парка парку себе отыскивает. А нынче уж нет! Все пошло как-то таранты
на вон. Все мужчины, как идолы какие оглашенные, все только около замужних женщин так и вертятся, так и кривляются, как пауки; а
те тоже чи-чи-чи! да га-га-га! Сами
на шею и вешаются.
Редактор Папошников, очень мало заботящийся о своей популярности,
на самом деле был истинно прекрасным человеком, с которым каждому хотелось иметь дело и с которым многие умели доходить до безобидного разъяснения известной шарады: «неудобно к напечатанию», и за всем
тем все-таки думали: «этот Савелий Савельевич хоть и
смотрит кондитером, но „человек он“.»
— Какие вы все несчастные! Боже мой, боже мой! как
посмотрю я
на вас, сердце мое обливается кровью:
тому так, другому этак, — каждый из вас не жизнь живет, а муки оттерпливает.
Губерния налетела сюда, как обыкновенно губернии налетают: один станет собираться, другому делается завидно, — дело сейчас находится, и,
смотришь, несколько человек, свободно располагающих временем и известным капиталом, разом снялись и полетели вереницею зевать
на зеркальные окна Невского проспекта и изучать
то особенное чувство благоговейного трепета, которое охватывает человека, когда он прикасается к топазовой ручке звонка у квартиры могущественной особы.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Он не
посмотрел бы
на то, что ты чиновник, а, поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе, что дня б четыре ты почесывался.
Марья Антоновна. Право, маменька, все
смотрел. И как начал говорить о литературе,
то взглянул
на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда
посмотрел на меня.
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но и
то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако же… Все зависит от
той стороны, с которой кто
смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.