Неточные совпадения
— А мы здесь только что злословили вас,
доктор, — проговорил Зарницын, протягивая врачу свою
руку.
— Да чем же вам более заниматься на гулянках, как не злословием, — отвечал
доктор, пожимая мимоходом поданные ему
руки. — Прошу вас, Петр Лукич, представить меня вашей дочери.
Из-за угла улицы, действительно, послышался колокольчик, и, прежде чем он замолк у ворот училища,
доктор встал, пожал всем
руки и, взяв фуражку, молча вышел за двери. Зарницын и Вязмитинов тоже стали прощаться.
— Лизавета Егоровна! — весело воскликнул
доктор, протягивая ей свою
руку.
— Скажи, что буду, — решил
доктор и махнул бабе
рукою на дверь.
— Очень, очень угодно, — отвечал, входя,
доктор и поцеловал поданную ему Лизою
руку.
Иголка все щелкала и щелкала в
руках Женни, когда она, размышляя о
докторе, решала, что ей более всего жаль его, что такого человека воскресить и приподнять для более трезвой жизни было бы отличной целью для женщины.
— Прощайте, — сказал
доктор, протягивая
руку Бахаревой.
— До свидания,
доктор, — и пожала его
руку так, как Ж енщины умеют это делать, когда хотят
рукою сказать: будем друзьями.
Гость и хозяйка вышли на крыльцо.
Доктор взял у садовника повод своей лошади и протянул
руку Лизе.
Гловацкая, подав Лизе сухари, исправлявшие должность бисквитов, принесла шоколату себе и Помаде. В комнате началась беседа сперва о том, о сем и ни о чем, а потом о
докторе. Но лишь только Женни успела сказать Лизе: «да, это очень гадкая история!» — в комнату вбежал Петр Лукич, по-прежнему держа в одной
руке шпагу, а в другой шляпу.
Женни подошла к нему и с участием протянула свою
руку.
Доктор неловко схватил и крепко пожал ее
руку, еще неловче поклонился ей перед самым носом, и красные пятна еще сильнее забегали по его лицу.
— Это уж из
рук вон! Что, наконец, вас так мучает?
Доктор!
доктор! неужели и вы уже стали ничтожеством, и в вас заглохло все человеческое?
Доктор взглянул наверх. Над лестницею, в светлой стеклянной галерее, стояла довольно миловидная молодая белокурая женщина, одетая в голубую холстинковую блузу. Перед нею на гвоздике висел форменный вицмундир, а в
руках она держала тонкий широкий веник из зеленого клоповника.
Доктор был очень тронут этим теплым вниманием и, прощаясь после ужина, крепко пожал хозяевам
руку.
— Вставайте,
доктор! — кричала ему она, стуча
рукою, — стыдно валяться. Кофейку напьемтесь. У меня что-то маленькая куксится; натерла ей животик бабковою мазью, все не помогает, опять куксится. Вставайте, посмотрите ее, пожалуйста: может быть, лекарства какого-нибудь нужно.
Доктор пожал протянутую ему стариком
руку.
Доктор, с которым Полинька и Лиза шли под
руку, почувствовал, что Калистратова от этой встречи так и затрепетала, как подстреленная голубка. В эту же минуту голиаф, оставив товарищей и нагнувшись к Полинькиному ребенку, который шел впереди матери, схватил и понес его.
Розанов третьи сутки почти безвыходно сидел у Калистратовой. Был вечер чрезмерно тихий и теплый, над Сокольницким лесом стояла полная луна. Ребенок лежал в забытье, Полиньку тоже
доктор уговорил прилечь, и она, после многих бессонных ночей, крепко спала на диване. Розанов сидел у окна и, облокотясь на
руку, совершенно забылся.
Доктор сидел в вицмундире, как возвратился четыре дня тому назад из больницы, и завивал в
руках длинную полоску бумажки. В нумере все было в порядке, и сам Розанов тоже казался в совершенном порядке: во всей его фигуре не было заметно ни следа четырехдневного пьянства, и лицо его смотрело одушевленно и опрятно. Даже оно было теперь свежее и счастливее, чем обыкновенно. Это бывает у некоторых людей, страдающих запоем, в первые дни их болезни.
В доме начался ад. Людей разослали за
докторами. Ольга Сергеевна то выла, то обмирала, то целовала мужнины
руки, согревая их своим дыханием. Остальные все зауряд потеряли головы и суетились. По дому только слышалось: «барина в гостиной паралич ударил», «переставляется барин».
Неточные совпадения
Толстый дворецкий, блестя круглым бритым лицом и крахмаленным бантом белого галстука, доложил, что кушанье готово, и дамы поднялись. Вронский попросил Свияжского подать
руку Анне Аркадьевне, а сам подошел к Долли. Весловский прежде Тушкевича подал
руку княжне Варваре, так что Тушкевич с управляющим и
доктором пошли одни.
Он не понимал тоже, почему княгиня брала его за
руку и, жалостно глядя на него, просила успокоиться, и Долли уговаривала его поесть и уводила из комнаты, и даже
доктор серьезно и с соболезнованием смотрел на него и предлагал капель.
— Что, Кати нет? — прохрипел он, оглядываясь, когда Левин неохотно подтвердил слова
доктора. — Нет, так можно сказать… Для нее я проделал эту комедию. Она такая милая, но уже нам с тобою нельзя обманывать себя. Вот этому я верю, — сказал он и, сжимая стклянку костлявой
рукой, стал дышать над ней.
—
Доктор! Что же это? Что ж это? Боже мой! — сказал он, хватая за
руку вошедшего
доктора.
После внимательного осмотра и постукиванья растерянной и ошеломленной от стыда больной знаменитый
доктор, старательно вымыв свои
руки, стоял в гостиной и говорил с князем.