Неточные совпадения
— Право, я не умею вам отвечать на это, но
думаю, что в известной мере возможно. Впрочем, вот у нас
доктор знаток естественных наук.
— Ну-ну! Черт знает что болтаешь! — отвечал Помада, толкнув
доктора локтем, и,
подумав, прибавил — как их полюбить-то?
—
Доктор! — сказала Лиза, став после чаю у одного окна. — Какие выводы делаете вы из вашей вчерашней истории и вообще из всего того, что вы встречаете в вашей жизни, кажется, очень богатой самыми разнообразными столкновениями? Я все
думала об этом и желаю, чтобы вы мне ответили, потому что меня это очень занимает.
— Вам, я
думаю, тяжело иногда жить,
доктор?
— Хорошо, Лизавета Егоровна, буду
думать, — шутливо ответил
доктор и поехал крупной рысью в город, а Лиза с Помадою пошли к дому.
— Как ты
думаешь:
доктору сообщить? — шепотом спросил Зарницын.
В одно погожее августовское утро по улицам, прилегающим к самому Лефортовскому дворцу, шел наш знакомый
доктор Розанов. По медленности, с которою он рассматривал оригинальный фасад старого дворца и читал некоторые надписи на воротах домов, можно бы
подумать, что он гуляет от нечего делать или ищет квартиры.
«Что это за человек?» —
думал, засыпая на зорьке,
доктор, и ему снилось бог знает что.
«Языня ты, брат, в самом деле», —
подумал доктор.
«А странно, — несколько раз
думал доктор, — всегда на меня неприятно действуют этот вопрос и эта улыбка».
«Ну что ж, —
думал он, — ну я здесь, а они там; что ж тут прочного и хорошего. Конечно, все это лучше, чем быть вместе и жить черт знает как, а все же и так мало проку. Все другом пустота какая-то… несносная пустота. Ничего, таки решительно ничего впереди, кроме труда, труда и труда из-за одного насущного хлеба. Ребенок?.. Да бог его знает, что и из него выйдет при такой обстановке», —
думал доктор, засыпая.
«Да, —
думал доктор, — в этой сторонушке на каких вздумаешь крыльях летать, летать просторно, только бывает, что сесть некуда».
— Вот в том-то и дело, что совсем не доктор… да-с. А некоторый другой человек… Мы сперва-то тоже на
доктора подумали, что подкупил его Прохоров, а потом и оказалось…
Несколько раз
доктор думал совсем отказаться от взятой на себя роли, тем более что во всем этом деле ему было в чужом пиру похмелье; он даже раза два заходил к Майзелю с целью покончить все одним ударом, но, как все бесхарактерные люди, терялся и откладывал тяжелое объяснение до следующего дня.
Всю дорогу
доктор думал не о жене, не об Андрее, а об Абогине и людях, живших в доме, который он только что оставил. Мысли его были несправедливы и нечеловечно жестоки. Осудил он и Абогина, и его жену, и Папчинского, и всех, живущих в розовом полумраке и пахнущих духами, и всю дорогу ненавидел их и презирал до боли в сердце. И в уме его сложилось крепкое убеждение об этих людях.
Ответа не последовало. Слепень продолжал летать и стучать по потолку. Со двора не доносилось ни звука, точно весь мир заодно с
доктором думал и не решался говорить. Ольга Ивановна уже не плакала, а по-прежнему в глубоком молчании глядела на цветочную клумбу. Когда Цветков подошел к ней и сквозь сумерки взглянул на ее бледное, истомленное горем лицо, у нее было такое выражение, какое ему случалось видеть ранее во время приступов сильнейшего, одуряющего мигреня.
Неточные совпадения
Левин посмотрел на него, спрашивая взглядом, смеется ли он над ним. Но
доктор и не
думал смеяться.
— А мы
думали вас застать на поле, Василий Семеныч, — обратилась она к
доктору, человеку болезненному, — вы были там?
«То-то пустобрех»,
думал он, применяя в мыслях это название из охотничьего словаря к знаменитому
доктору и слушая его болтовню о признаках болезни дочери.
— А знаешь, я о тебе
думал, — сказал Сергей Иванович. — Это ни на что не похоже, что у вас делается в уезде, как мне порассказал этот
доктор; он очень неглупый малый. И я тебе говорил и говорю: нехорошо, что ты не ездишь на собрания и вообще устранился от земского дела. Если порядочные люди будут удаляться, разумеется, всё пойдет Бог знает как. Деньги мы платим, они идут на жалованье, а нет ни школ, ни фельдшеров, ни повивальных бабок, ни аптек, ничего нет.
— Петр Дмитрич! — жалостным голосом начал было опять Левин, но в это время вышел
доктор, одетый и причесанный. «Нет совести у этих людей, —
подумал Левин. — Чесаться, пока мы погибаем!»